Но когда они выехали из города, то сразу увидели Умару, поджидавшую их рядом со своим отцом.
— Ну что ж, — подмигнул другу Кинжал Закона, — если вам и не представится случай поговорить, то уж мне передать от тебя весточку будет совсем легко.
По приезде их поместили в большом шатре, поставленном поодаль от грубого каменного здания мастерской, откуда никто так и не появился. Как им объяснили, монахи были заняты молитвой об успешном оживлении источника.
В этот день Маджиб сходил взглянуть на высохшее русло, а также совершал какие-то непонятные приготовления и выбирал жертвенного барашка. Барашков было всего несколько, и по выражению лица перса стало ясно, что ни один из них не годится — то ли цвет шерсти не тот, то ли пятна расположены не в нужном месте… Маджиб все же указал на одного и дал через Улика какие-то распоряжения пастуху.
На следующий день предстояло магическое действо. Однако могмарт был как будто чем-то встревожен или недоволен. Он несколько раз уходил к провалу, из которого прежде текла вода, бродил там вокруг и снова в задумчивости возвращался в шатер.
Вечером Маджиб наконец подозвал епископа.
— Вода-то есть, — хмуро сказал он тому. — Я чувствую, что она никуда не ушла, а значит, волхвование не нужно, и вы ничем мне не будете обязаны. Что-то преградило ей путь. Наверное, всего лишь сдвинулись камни. Его услуги будут вам полезнее моих, — перс указал на слона.
На следующий день благодаря совместным усилиям людей и слона огромный камень, нависающий над источником и, как оказалось, отделенный от основной скалы трещиной, откололи и отбросили. Открылась маленькая пещерка, прежде недоступная человеку, и стало видно, что в глубине ее случился обвал. Расчистить его, тем более с помощью слона, оказалось совсем нетрудно, и вскоре сквозь камень пробилась струйка, которая по мере продвижения работ делалась все мощнее.
Когда она превратилась в весело журчащий ручей, Аддай Аггей упал на колени, благодаря Единственного Бога, позволившего удалить камни. Монахи-рабочие окружили своего епископа, радостно улыбаясь и повторяя вслед за ним слова молитвы. Буддисты решили присоединиться и воздать хвалу Будде — по их мнению, без его участия дело едва ли смогло бы завершиться столь удачно.
Когда же люди отдали богам первую необходимую дань, пришло время вспомнить о главном герое дня:
— Да здравствует слон Синг-Синг! — наперебой славили гиганта на китайском, сирийском и персидском языках.
Аддай Аггей не забыл и Маджиба, сказав, что без его совета они никогда не решились бы ломать скалу и не вернули бы воду, да и этот замечательный слон появился здесь благодаря ему. Это привело Маджиба в хорошее расположение духа и вернуло ему надежду на успех будущих переговоров с епископом по поводу шелка.
В общей суматохе никто не обратил внимания, что Пять Защит подошел к Умаре.
— Прости меня, что не пришел вчера! Поверь, я очень хотел, но этот перс вдруг снова начал следить за каждым моим шагом. Если бы я только мог… но отлучиться было решительно невозможно…
Она прервала его оправдания:
— Как хорошо, что ничего серьезного не случилось, я ведь испугалась за тебя! — и украдкой погладила руку юноши.
Большего они не могли себе позволить, да и вообще беседу пришлось прервать: епископ Аддай Аггей подошел, чтобы предложить молодому махаянисту принять участие в торжественной церемонии благодарения за чудесное обретение иссякшей было воды.
— А затем приглашаю вас для совместной трапезы — так принято в несторианской церкви, и я думаю, что буддийскому монаху не будет зазорно разделить с нами стол…
Пять Защит поклонился и от всего сердца поблагодарил.
Барашек все-таки пригодился — его зажарили на раскаленных углях, поливая ароматным маслом. По распоряжению Аддая Аггея ради Маджиба и других гостей доставили виноградное вино, которое несколько недель тому назад прислал Море Покоя. Праздник посреди пустыни Гоби, посвященный «возвращению воды», затянулся до поздней ночи. Сначала распевали гимны и исполняли ритуальные танцы, но вскоре движения приобрели некоторую разухабистость, а пение с каждой минутой делалось все менее набожным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кинжал Закона, Пять Защит и ма-ни-па не прикасались к вину — не столько из приверженности аскетизму, сколько потому, что постоянно искали возможность побега. Скорость поглощения веселящего напитка всеми прочими была многообещающей…
Пять Защит позаботился вовремя покормить малышей, подозвав Лапику.
— Какие они милые! Особенно девочка, несмотря на странное личико! — восхитилась Умара и взяла малышку на руки. Та заулыбалась.
— Наверное, приняла тебя за маму! Ведь после того, как она осиротела, ни одна женщина не подходила и близко!
— Так она сирота?
— Думаю, да. Мне вручили детей в Самье именно потому, что о них некому было позаботиться.
Они некоторое время посидели вдвоем, держась за руки и глядя на заснувших малышей.
Когда же они вернулись к остальным, персы уже мертвецки напились, в том числе и Маджиб, — все спали вповалку прямо у догоравших костров. А из помещения фабрики доносился богатырский храп монахов, которые на радостях также чересчур увлеклись вином. Очевидно, Аддай Аггей тоже ушел спать, на протяжении всего праздника не отставая в выпивке от прочих.
— Надо бежать, Пять Защит! Другого такого случая не будет! — решительно сказала Умара.
— А твой отец, любовь моя? Ты готова его оставить?
— Отец всегда говорил, что для него главное — чтобы я была счастлива! Надеюсь, однажды я смогу рассказать ему, что нашла свое счастье. Надеюсь, он поймет, что у меня не было другого способа разделить жизнь с возлюбленным, и будет рад, что в итоге все у меня сложилось хорошо!
К ним присоединились Кинжал Закона и ма-ни-па, которые тоже сочли момент самым подходящим для побега. Оказывается, во время пира они не столько ели, сколько потихоньку собирали съестные припасы.
— Без твоего слона, Кинжал Закона, вода сюда не вернулась бы, а мы остались бы под неусыпным присмотром. И если сейчас мы сможем выбраться отсюда, то лишь благодаря тебе! Как же мне выразить признательность? — воскликнул Пять Защит. Он подозвал ма-ни-па и стал что-то настойчиво втолковывать ему на ухо. Тот слушал нахмурившись, но потом согласно кивнул и обратился к Кинжалу Закона.
— Ом! Я должен поделиться с тобой важными сведениями, о Кинжал Закона. Некоторое время назад я разговаривал с твоим наставником Буддхабадрой.
При этих словах ученик и первый помощник Буддхабадры едва не лишился чувств.
— Где?! Когда?
— Это случилось за несколько недель до нашей встречи на постоялом дворе. Все произошло в горной пещере, твой учитель находился там с другим духовным лицом.
— В пещере?
— Именно так! На склоне горы, неподалеку от дороги в монастырь Самье. Это было полторы луны назад, даже немного больше.
— Но почему ты только теперь говоришь об этом, ма-ни-па? — Кинжал Закона побагровел от возмущения.
— Я совершил проступок. Я взял у них деньги, обязавшись кое-что сделать, но не выполнил обещания. И кроме того, я думал, что совершу страшный грех, похитив для них свиток, — я же не знал, что тот человек может владеть им по праву. Я собирался хранить это в тайне. Знал только мой друг Пять Защит, но он с самого начала пообещал мне держать язык за зубами. Но теперь он попросил меня поделиться с тобой этой историей, и я согласился. Мы очень обязаны твоему слону, и ты готов нам помочь, ом! Но теперь тебе, возможно, не по пути с нами… я не могу дальше скрывать это… мы и так обязаны тебе и слону.
Пять Защит напомнил:
— Расскажи про того человека! — Он повернулся к индийцу и пояснил: — Буддхабадра был там не один. Человек, составлявший ему компанию, сильно напугал нашего друга.
Когда Умара, пропустившая самое начало разговора, услышала имя Буддхабадры, она вдруг вцепилась в руку возлюбленного.
— Что с тобой, Умара? Ты боишься? Ничего, все будет хорошо! — нежно сказал Пять Защит.
