— А девочек? — осведомился ребенок не старше Арьи.
— Как исполнится шестнадцать, милости просим.
— Мальчишек-то берете с двенадцати!
В Семи Королевствах мальчики двенадцати лет служат пажами и оруженосцами, обучаясь военному ремеслу, — но то на юге.
— Будь по-твоему. Девочек, начиная с двенадцати, тоже приму, только соблюдайте порядок. Это не только ребят касается, взрослых тоже. На колени становиться не надо, но капитанов и сержантов вы обязаны слушаться. Они вам скажут, что носить, когда спать и когда вставать, когда пить, когда есть, когда обнажать мечи и стрелы пускать. Братья Ночного Дозора служат всю свою жизнь — от вас я такого не требую, но на Стене все должны повиноваться моим приказам. Кто не послушается, тому срублю голову. Спросите моих братьев, они видели, как я это делаю.
— Срублю, — крикнул ворон. — Срублю, срублю.
— Выбор за вами, — продолжал Джон. — Согласные нам помочь пойдут со мной в Черный Замок, где их накормят и дадут оружие. Остальные пусть лезут обратно в норы и жуют там репу и лук.
— Я умею драться, — сказала похожая на Арью девчушка, протиснувшись между двумя стариками. — Моя мать была копьеносицей.
Джон кивнул. Ей, поди, нет и двенадцати, но не отказывать же первому рекруту.
К ней присоединились двое парнишек лет по четырнадцати, за ними вышел одноглазый мужчина.
— Я тоже видал мертвяков — вороны и те лучше их. — Рекруты пошли один за другим: высокая копьеносица, старик на клюшках, сухорукий подросток, рыжий парень, напомнивший Джону об Игритт.
Следующим был Халлек.
— Ты мне не по нраву, ворона, но Манса мы с сестрой тоже не больно любили. За него мы дрались, значит и за тебя можно.
После него от добровольцев отбою не стало. Прав был Король за Стеной, говоривший Джону: «За именем и зверюшками на камзолах вольный народ не пойдет. И за деньги плясать не станет, и на твоих предков ему наплевать. Эти люди пойдут только за сильным, за истинным вожаком».
Вперед выходили родичи Халлека, знаменосцы Хармы, ее бойцы и те, кто был наслышан о ее подвигах. Выходили старики и мальчишки, воины в расцвете сил, раненые, калеки, около двадцати копьеносиц, даже трое Рогоногих.
Из теннов не вызвался ни один. Их магнар ушел обратно под землю, и все остальные последовали за ним.
Когда последние остатки еды были розданы, одичалые набились в телеги, и обоз, в котором прибавилось шестьдесят три человека, покатил назад в Черный Замок.
— Что вы будете с ними делать? — спросил Джона Боуэн Мурш.
— Вооружать, обучать и распределять. В Восточный Дозор, в Сумеречную Башню, в Ледовый Порог, в Серый Дозор. И еще три форта открою.
— Женщин тоже? — Мурш оглянулся назад. — Братья к такому непривычны, милорд. Наши обеты… начнутся драки, насилие…
— Эти женщины умеют за себя постоять, и ножи у них есть.
— Что же будет, когда одна из них перережет глотку кому-то из наших братьев?
— Мы лишимся одного человека. Вы считаете лучше меня, милорд. Поправьте, если я ошибаюсь, но с учетом сегодняшнего набора у нас все-таки останется на шестьдесят два больше, чем было.
— Мы приобрели шестьдесят три лишних рта, — не сдавался Мурш, — но сколько из них способны сражаться и чего стоит их верность? К Иным они вряд ли перебегут, согласен… Но что, если к воротам придут Тормунд или Плакальщик с десятью тысячами вопящих головорезов?
— Вот тогда и узнаем. Будем делать свое дело и надеяться, что этого не случится.
Тирион
Ему снились Лорд-Покойник и собственный лорд-отец. Во сне они были единым целым; когда отец обхватил его каменными руками и собрался подарить ему серый поцелуй, Тирион очнулся с ржавым привкусом крови во рту и колотящимся сердцем.
— Наш мертвый карлик вернулся к нам, — сказал Хелдон.
Тирион потряс головой, сбрасывая остатки сна. Горести. Он заблудился в Горестях.
— Я не мертвый.
— Это мы еще поглядим. Утка, будь хорошей птичкой, подогрей нашему дружку суп. Он, должно быть, изголодался.
Тирион лежал на палубе «Робкой девы» под колючим, пахнущим уксусом одеялом. Горести позади. Он тонул, и ему привиделся сон.
— Почему я весь провонял уксусом?
— Лемора тебя натерла — говорят, будто это помогает от серой хвори. Сомнительно, конечно, но и вреда никакого. Лемора и откачала тебя, а Грифф вытащил. Ты был холодный как лед, губы синие. Яндри хотел бросить тебя обратно, но парень ему не дал.
Принц… Память вернулась разом: каменный человек с серыми потрескавшимися руками, проступившая из костяшек кровь. Тяжелый, как валун, он тянул Тириона вниз.
— Грифф вытащил? — Сильна, должно быть, его ненависть — иначе он дал бы карлику утонуть. — Сколько я так провалялся? Где мы?
— В Селхорисе. — Хелдон достал из рукава ножик и бросил Тириону. — Держи.
Нож воткнулся между ногами карлика в палубу.
— Зачем это? — спросил Тирион, вытаскивая лезвие.
— Сними сапоги и уколи каждый палец по очереди.
— Больно же!
— Надеюсь, что так. Давай.
Тирион стащил сапоги, снял чулки. Пальцы вроде бы выглядели не хуже и не лучше обычного. Он осторожно кольнул большой.
— Сильнее, — велел Полумейстер.
— До крови, что ли?
— Если понадобится.
— Струпья будут, как заживет.
— По-твоему, ты разулся, чтобы их сосчитать? Если больно, значит, все хорошо. Бойся, если ничего не почувствуешь.
Серая хворь. Тирион, кривясь, уколол другой палец и выругался при виде капельки крови.
— Больно. Доволен?
— Впору плясать от радости.
— Ноги у тебя, Йолло, пахнут похуже моих. — К ним подошел Утка с чашкой бульона. — Говорил же Грифф: каменных трогать не надо.
— Он забыл сказать им, чтоб меня не трогали.
— Смотри, не посерела ли кожа на пальцах, не чернеют ли ногти, — наставлял Полумейстер. — Если заметишь что-то такое, не медли. Лучше потерять палец, чем всю ступню, и руку потерять лучше, чем выть всю жизнь на Мосту Мечты. Попробуй другую ногу, а потом займешься пальцами на руках.
Карлик, переложив ноги, стал колоть пальцы другой.
— Может, и хрен кольнуть?
— Это боли не причинит.
— Тебе разве что. Его я согласен отрезать, он все равно мне без надобности.
— Валяй. Сделаем из него чучелко и продадим как амулет. Член карлика имеет волшебную силу.
— Это самое я говорил своим женщинам. — Тирион, кольнув большой палец руки, слизнул выступившую кровь. — Долго мне еще мучиться? Когда мы удостоверимся, что я чист?
— А никогда. Ты полреки выхлебал — может, твои сердце и легкие уже каменеют, и уксус в таком разе тебя не спасет. Иди супу поешь, как закончишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
