ты хорошо доехала?
Объятия были непродолжительными и с соблюдением дистанции, даже поцелуи, которыми они обменялись, не касались кожи. Серафина была воспитана в строгости и морали, ей пришлось смириться с тем, что ее подруга разводится и в то же время ожидает ребенка. Лиза простила ей это.
– Спасибо, моя дорогая. Было терпимо. Обычные неудобства в поезде, ты знаешь… Окно сначала откроют, потом закроют. Невозможно вытянуть ноги, и всегда кто-то шуршит газетой. Но как ты, Финхен? Ты счастлива здесь, на вилле? Ты что, похудела?
Действительно, Серафина показалась ей более худой, чем раньше. Цвет лица тоже не улучшился, но она, похоже, подкрашивала щеки тонким слоем румян.
– Похудела? Возможно. Еда в этом доме мне не подходит.
Лиза поняла, что затронула деликатную тему, потому что раньше Серафина очень страдала от того, что была слишком худой.
– Да, верно, у тебя чувствительный желудок. Но наша Брунненмайер очень хорошо готовит.
Как странно. Она с нетерпением ждала встречи с Серафиной. Они были хорошими подругами еще со школьной скамьи, и позже у них было много общего. Однако сейчас она чувствовала непривычное отчуждение. Неужели она так сильно возмущена ее беременностью?
– Пойдем, я покажу комнату, которую приготовила для тебя.
Еще один лестничный пролет. Лиза поднималась за подругой на второй этаж и думала о том, что Серафина хотела сказать этой фразой. Она приготовила комнату. Ведь это не входило в обязанности гувернантки.
Ей выделили бывшую комнату Китти. Что ж, она должна быть очень довольна этим, тем более что там находилась гардеробная, которой можно было пользоваться. Ей было неловко спать в постели Китти, но остальная мебель была убрана и заменена другими предметами. Серафина объяснила, что выбирала и обставила все с большой заботой для своей дорогой подруги, открыла дверцы комода, выдвинула ящики, разложила подушки на зеленом диванчике, который, без сомнения, был взят с чердака.
Лиза смутно припоминала, что этот диванчик когда-то стоял в рабочем кабинете отца, но потом его заменили двумя мягкими креслами.
– Скажи, разве ты не работаешь гувернанткой?
– Ох, ты еще не в курсе, Лиза? Я уже какое-то время являюсь экономкой.
Лиза присела на диванчик и посмотрела на подругу снизу вверх.
– Ты экономка?
Серафина с гордостью улыбнулась. Удивление Лизы, казалось, забавляло ее.
– Именно так. Поскольку твоя невестка больше не живет в доме…
Теперь Лиза запуталась. Видимо, в ее отсутствие на вилле произошли какие-то большие изменения, о которых ей ничего не рассказали.
– Мари… Мари больше здесь нет? – Только сейчас она заметила, что Мари не пришла в зал поприветствовать ее. – Она больна?
Серафина подняла брови и поджала губы. Было видно, что ей доставляет удовольствие рассказывать подруге эту волнующую новость:
– Молодая госпожа Мельцер переехала с детьми на Фрауенторштрассе. Чтобы не распространялись слухи, мы ничего тебе не сказали. Особенно из-за тети Эльвиры. Она иногда бывает довольно прямолинейной и мало заботится о репутации семьи.
Лиза молча сидела на диване. Эта новость была настолько неожиданной, что ей сначала нужно было разобраться с нахлынувшими мыслями и чувствами. Мари покинула ее брата. Впечатляюще. И забрала с собой детей. Невероятно. Китти, ее младшая сестра, должно быть, поддерживает Мари, раз Мари живет у нее.
Конечно, этого следовало ожидать! О боже – бедный Пауль! А мама, как она будет скучать по детям! Вот почему у нее не в порядке нервы.
– Я очень прошу тебя, дорогая Лиза, быть тактичной перед твоей матерью. Я имею в виду, что касается твоего… состояния. Она много перенесла.
– Конечно. Это само собой разумеется.
Лиза ответила не задумываясь, она все еще была занята своими мыслями. Тем не менее насторожилась, что ее уже второй раз предупреждают обращаться с мамой осторожно. Неужели они действительно считают меня дурой? Невнимательным человеком, не чувствующим душевного состояния своего близкого? Теперь она немного злилась на подругу, хотя и понимала, что Серафина ни в чем не виновата.
– Пришли ко мне Герти, пожалуйста, Финхен, – велела она более холодным тоном. – И скажи поварихе, что Дёрте – девушка, которая меня сопровождала, – может помочь на кухне.
– Отдохни, милая, – с сочувствием предложила Серафина. – У тебя было тяжелое время. Ты можешь полагаться на меня, Лиза. Я всегда рядом с тобой.
– Спасибо, Финхен.
Серафина закрыла за собой дверь так тихо, как будто в комнате находился больной. Ее шаги в коридоре почти не были слышны, она, должно быть, парила над ковром, не ступая ногами. Это тоже раздражало Лизу, потому что она сама сейчас топала как слон и быстро задыхалась из-за прибавки в весе, поэтому ее тяжелое дыхание было хорошо слышно. О, да, она опять была той, кто попала в неприятную ситуацию. У Китти, как она помнила, беременность была почти незаметной.
Да и Мари, несмотря на то, что она выносила близнецов, никогда не становилась такой толстой. Лиза же поправилась везде: бедра, руки и ноги, спина и особенно грудь. У нее и раньше была пышная грудь, но теперь еще больше увеличилась. Боже правый – когда ребенок благополучно родится, она будет питаться только тушеными овощами и сухим хлебом. У нее не было никакого желания провести остаток жизни в виде ходячей бочки!
Когда Герти пришла к ней, ее настроение мгновенно улучшилось. Каким милым существом была эта девушка. Ни слова о беременности, никаких глупых вопросов о распухших ногах или других проблемах. Она разожгла колонку для ванны, принесла просторный халат и, помогая ей раздеться, без умолку болтала о всяких новостях:
– Августа теперь совсем не приходит. Раньше ей приходилось подрабатывать у нас, потому что одного питомника не хватало. Добрая Брунни часто собирала ей что-нибудь для малышей. Чтобы они не голодали. Но теперь к Августе пришло благосостояние. Откуда, она не говорит. Они строят теплицу. Такую большую, как рыночный павильон. Я тоже не знаю, госпожа, но, должно быть, с неба пролился денежный дождь.
Элизабет задумалась, не причастен ли к этому ее муж Клаус фон Хагеман, ведь он был отцом Лизель. Но откуда у него было столько денег?
Она удобно устроилась в теплой воде и потянулась за розовым мылом. О, этот аромат ее детства. Это был все тот же сорт, который мама покупала на протяжении многих лет. Она несколько раз повращала в руках мыло, пока не появилась пена, и намылила шею и руки, а затем передала его Герти, чтобы та помыла ей спину. Маленькая Герти прекрасно справилась с задачей, массируя спину и поливая теплой водой на плечи. Она рассказала, что Гумберт, бывший домашний слуга, по-прежнему живет в Берлине и выступает
