старая дружба была разрушена. С этим ничего нельзя было поделать, хотя Пауль и сожалел. Были ли у него вообще настоящие друзья? Тогда, во время войны, когда они сидели вместе в окопах, когда никто из них не знал, доживет ли до завтра, люди становились товарищами и друзьями. Никто не желал возвращения той ужасной войны, но на самом деле настоящая дружба теперь встречалась все реже и реже, хотя дела и пошли в гору. Возможно, потому что каждый был занят собой.
Пауль осмотрел одну из кольцевых прядильных машин, которая постоянно выходила из строя, и решил, что ее следует снять с производства и дать механику на доработку. Затем он осмотрел образцы новых хлопчатобумажных тканей, проверил их прочность и дал согласие на массовый выпуск. Дизайн принтов оставался прежним, и хотя они хорошо продавались, пришло время разработать и более современные.
Внезапно он вспомнил Мари, которая создала этот узор из переплетенных ветвей и птиц еще тогда, когда он сам был в плену во время войны. От мыслей о жене у него защемило в груди, как это всегда бывало, когда возникали воспоминания о ней, и он с сожалением встряхнул головой. Мари регулярно заказывала ткани на фабрике и платила за них, что всегда раздражало его. В конце концов, это были его деньги, которыми она расплачивалась, ведь он был владельцем ателье. Он затягивал поставки, но не решался совсем игнорировать заказы. Не хватало только, чтобы она покупала ткани у конкурентов!
Постепенно становилось светлее, так что электрическое освещение в цехах пора было отключить. В зимние месяцы лампы, к сожалению, потребляли много электроэнергии, а в морозы залы приходилось еще и отапливать – все эти расходы уменьшали доходы, потери приходилось компенсировать летом.
Он похвалил своего мастера Альфонса Динтера в отделе печати, дружелюбно кивнул рабочим в прядильном цеху и похлопал по плечу старого Хунцингера. Затем он пересек очищенный от снега двор и вошел в административное здание. Он лишь мельком заглянул в кабинеты – сметы и бухгалтерия были в ведении Клипштайна – и быстро поднялся наверх. Уже в приемной чувствовался запах кофе. Конечно, все уже было приготовлено – поднос с чашкой и печеньем стояли для него.
– Доброе утро, фройляйн Людерс. Вы сегодня одна?
Хоффман лежала дома с гриппом и передавала свои извинения. Господину фон Клипштайну тоже нездоровится, он позвонил и сказал, что придет только во второй половине дня.
Пауль не показывал своего раздражения, но считал, что небольшое недомогание не повод не работать целое утро. Но что ж, у Эрнста время от времени возникали проблемы из-за травмы, полученной во время войны, нужно было проявить понимание.
– Тогда сегодня мы оба держим оборону, верно? – Он подмигнул Людерс, которая была польщена и глупо захихикала.
– Вы можете на меня положиться, господин директор!
– Я и так это знаю! Принесите мне сначала мой кофе!
– С удовольствием, господин директор. Ах да: звонила ваша сестра.
Пауль остановился на пороге своего кабинета и удивленно обернулся:
– Моя сестра? Госпожа фон Хагеман?
– Нет-нет. Госпожа Бройер. Она зайдет позже, лично.
Китти! Это наконец-то была хорошая новость. Он несколько раз звонил на Фрауенторштрассе, но дозвонился только до Гертруды. Она ворчала, что телефон – это изобретение дьявола и всегда мешает ей, когда она печет пироги, но все же согласилась передать его просьбу Китти.
– Госпожа Бройер сказала, когда именно она придет?
Людерс пожала плечами. На самом деле вопрос был излишним, потому что Китти жила не по часам, а по своим внутренним ощущениям времени. «Позже» могло означать и обеденное время, и поздний вечер.
Пауль только успел сделать первый глоток кофе, когда услышал из приемной бодрый голос младшей сестры:
– Ах, фройляйн Людерс. Вы совсем не изменились с тех пор, как я навещала своего отца здесь в бюро, тогда мне было одиннадцать или двенадцать лет. Боже мой, как летит время! Пауль сидит за правой или левой дверью? О, я знаю. За правой – там, где раньше сидел папа. Я угадала?
– Да, фрау Бройер. Я сообщу ему.
– Не нужно. Я сама. Просто продолжайте печатать. Я восхищаюсь вами: попасть в нужную букву среди всех этих клавиш это наверняка не просто.
Он едва успел поставить чашку и встать со стула, как она уже была в кабинете.
В красном пальто с белой меховой отделкой, белых меховых сапожках и странной шляпке она напоминала птицу. В целом эти цвета напомнили ему о том, что через несколько недель будут праздновать Рождество.
– Садись обратно, Пауль. Я забежала всего на минутку, потому что спешу к Марку. Он продал три мои картины. Как ты думаешь, мне дадут кофе? С сахаром. Без молока.
Он взял ее пальто, придвинул одно из маленьких кожаных кресел и попросил у секретарши кофе с сахаром и печенье.
– Я очень рад, что ты пришла, Китти. Честно говоря, я возлагаю на тебя большие надежды.
Теперь она выглядела спокойнее, мешала свой кофе и с сочувствием смотрела на него.
– Я знаю, Пауль. Ты бледен и как будто не спал всю ночь. Я бы действительно хотела помочь вам обоим. Да, я попробую. Прежде всего я собираюсь вправить тебе мозги, Пауль. Потому что у меня такое чувство, что у тебя в голове тараканы, и ты даже не понимаешь, что делаешь с бедной Мари.
Это было хорошее начало. Он проглотил ее заявление без комментариев и решил отбросить все личные обиды. Возможно, он действительно сделал несколько ошибок. Не намеренно, он никогда не хотел обидеть Мари. Глупые недоразумения, которые можно было устранить. Посторонние часто видят больше, чем те, кто вовлечен в конфликт.
– Тогда скажи мне, чем Мари так возмущена? Чего она хочет? Я извинился перед ней. Я оставил ей ателье. Я до сих пор ничего не сделал, чтобы вернуть моих детей на виллу. Хотя мог бы.
Китти сделала несколько глотков, затем поставила чашку и облизала рот.
– Ты только что сказал – моих детей?
Он уставился на нее и потом понял:
– Хорошо, наших детей, если ты так ценишь детали. Я даже сделал гувернантку экономкой, чтобы госпожа фон Доберн больше не имела ничего общего с детьми.
Но Китти его речь мало впечатлила.
– Ты сделал это ради Мари или просто потому, что без детей нет смысла держать гувернантку?
– При чем здесь это? Я выполнил желание Мари.
Китти глубоко вздохнула и сняла с головы красную шляпку. Она тряхнула волосами и придала им рукой форму. Невероятно, насколько ей шел этот модный мальчишеский стиль. Ему эта
