Отодвинув кресло, Оуэн вскочил и зашагал по комнате.
— Я был к вам слишком снисходительным. — Он ткнул в нее пальцем. — Ты постоянно куда-то исчезаешь и отказываешься говорить, с кем встречаешься или чем в это время занимаешься. А Оливия берет карету и уезжает, не говоря ни единой душе куда. Если вы обе не объясните мне, что происходит, я приму срочные меры.
Роуз слегка наклонилась вперед, ее глаза тревожно расширились. Уже хорошо!
— Может быть, мне придется запереть тебя в твоей комнате на несколько недель. — А вдруг ей это понравится? Пришлось добавить: — Я лишу тебя чтения, рисования, занятий музыкой и даже запрещу видеться с Оливией… Пока ты не начнешь есть.
Оуэн не думал, что Роуз умеет смотреть так сердито. Наконец ему пришел в голову еще один способ, как добраться до нее.
— Деннисон! — гаркнул он.
В дверях кабинета появился дворецкий.
— Меня зовут Ходжес, ваша светлость. Деннисон остался в городе.
Оуэн зажал переносицу пальцами. Ему, конечно, это было хорошо известно, однако в том, чтобы выкрикнуть имя Деннисона, было что-то успокаивающее, в особенности когда он был возмущен до глубины души.
— Благодарю, что просветили меня, Ходжес, — сухо заметил он. — Скажите Чарлзу, что я хочу видеть его.
Дворецкий склонил голову и исчез.
Роуз снова выпрямилась в кресле и стиснула руками подлокотники. Интересно!
Оуэн собирался допросить старшего конюха еще раз, чтобы узнать, что из вещей Оливия взяла с собой, когда уезжала. Может быть, ему известно больше, чем он говорит.
Он обратился к Роуз:
— Чарлз каким-нибудь образом участвовал в этом?
Она покачала головой, но щеки у нее порозовели. Оуэн вдруг вспомнил подметное письмо.
— Оливия встречается с ним?
Роуз неистово замотала головой.
Он наклонился к ней, их глаза оказались на одном уровне.
— Я хочу узнать правду.
Скрестив руки на груди, она с вызовом смотрела на него. Что такое? Что случилось с его кроткой и послушной сестрой?
До появления Чарлза Оуэн расхаживал по комнате взад и вперед. Держа шляпу в руке, главный конюх вошел и отвесил поклон в сторону Роуз.
— Вы хотели меня видеть, ваша светлость?
— Садитесь. — Он указал ему рукой на кожаное кресло рядом с креслом Роуз. Она избегала смотреть на Чарлза, а он — на нее. Так, как будто оба чувствовали себя в чем-то виновными. Стараясь, чтобы голос его звучал ласково, он спросил: — Когда леди Оливия уезжала сегодня утром, при ней был какой-нибудь багаж? Может быть, саквояж или корзина?
Чарлз нахмурился:
— Никакого багажа, сэр. Только маленькая… Такая штука, которую вешают на руку.
— Что говорит о том, что она не собиралась где-нибудь заночевать. Во что она была одета?
— Сэр?
— Какая на ней была одежда?
— Не могу сказать, сэр. Кажется, то ли голубая, то ли зеленая. А может, и желтая.
— Приятно слышать, что в лошадях вы разбираетесь лучше, чем в женской моде, Чарлз.
— Да, сэр.
Неожиданно разговор прервала суматоха, возникшая в коридоре. В абсолютно непозволительной манере в комнату ворвался Ходжес.
— Леди Оливия вернулась! — завопил он.
Не успел дворецкий закончить свои слова, как в кабинет впорхнула Оливия.
Она широко улыбнулась, как будто ничто на свете не могло взволновать ее, но тут увидела сидевших бок о бок Чарлза и Роуз. Прижав руки к груди, она бросила взгляд на Оуэна.
— Значит, тебе все известно. Надеюсь, ты проявил выдержку, Оуэн. Чарлз в известном роде — джентльмен.
— О чем это ты толкуешь?
Оливия приложила руку ко рту.
— Оливия!
— Не важно. Уверена, всем было любопытно, куда я делась.
Оуэн стиснул зубы.
— Любопытно? Нет. Умирали от тревоги? Да.
— Я хотела сделать вам сюрприз.
— Я не в настроении разгадывать загадки, — предостерег он ее.
— Посмотрите, кого я вам привезла! — Она повернулась и представила свой трофей.
Секунду он стоял не дыша.
Аннабелл?
— Добрый вечер, ваша светлость. — Увидеть ее было для Оуэна как удар под дых. Две недели, прошедшие после ее ухода, показались ему месяцами. И теперь Аннабелл стояла перед ним во плоти. Ее каштановые волосы золотились, серые глаза сияли, а подбородок был высоко вздернут.
— Как вы здесь оказались?
— Я уговорила ее приехать, — ответила Оливия.
— Зачем?
Она пожала плечами:
— Потому что не знала, что еще можно сделать. Ты собираешься рискнуть жизнью на дуэли с лордом Уинтропом. Роуз объявила голодовку. Я боюсь до смерти, что потеряю вас обоих.
— Позвольте мне уйти. — Чарлз, поднявшись со своего места, посмотрел на Роуз, словно прося разрешения у нее.
И неожиданно у Оуэна в голове сложилась вся мозаика. Какой же он тупой!
— Подожди, — сказал он, и старший конюх снова сел в кресло. — Я думаю, тебе пора рассказать, что у вас с Роуз.
Чарлз, успокаивая, коротко улыбнулся Роуз, потом посмотрел Оуэну прямо в глаза.
— У меня дружеские отношения с вашей сестрой, сэр. Кому-то это может показаться неподобающим, когда такая высокородная особа, как она, проводит время в компании слуги, и мне очень жаль, что пришлось обманывать вас. Однако поверьте, ваша светлость, я никогда не относился — и не буду относиться — к ней иначе, как к леди, которой она и является.
Гнев овладел герцогом. Он скрестил руки на груди, чтобы удержаться и не врезать наглецу в челюсть, затем смерил взглядом Оливию и Аннабелл.
— Вы обе прекрасно знали об этом, да?
Аннабелл кивнула головой, а Оливия заговорила:
— А что мы могли поделать? Ты никогда не разрешил бы Роуз видеться с ним.
— В этом конкретном случае ты права.
— Я знала это, — сказала Оливия. — Тебя беспокоит только то, что Чарлз — слуга, а Роуз — сестра герцога. Ты никогда не обращал внимания, как Роуз была счастлива рядом с ним и как он к ней прекрасно относится.
— Что за бред!
— Остановитесь, ваша светлость! — Чарлз поднял руку. — Вы заставляете страдать леди Роуз. Она любит вас больше всего на свете. Мне не хочется быть причиной раздора между вами. Я соберу свои вещи, и завтра утром меня уже не будет в поместье.
— Весьма разумное решение, если ты ценишь свою жизнь.
Роуз не поднимала глаз от пола, ее всю трясло.
Чарлз опустился перед ней на колено.
— Простите, леди Роуз, и прощайте.
Она задрожала еще сильнее, бледная и опечаленная. Оуэн засомневался, что она когда-нибудь сумеет простить его. И перенесет ли вообще этот удар?
Старший конюх направился к двери, в тишине комнаты раздавался лишь тяжелый стук его шагов. Этот парень был чертовски хорошим конюхом и очень нравился Оуэну. Какой стыд, что…
