- В смысле - "вменяемым"? - не поняла Мирра.
- Предпочитали улаживать разногласия мирно, вели переговоры, шли на уступки, поддерживали порядок, избегали убийств мирных жителей.
- А!
- Их уважали - другие кланы, стража, правители окрестных городов. Некоторым мелким кланам это не нравилось. Элоэ не одобряли похищения и убийства детей, были против торговли наркотиками, призывали наладить политические отношения с Империей. Мелким кланам Элоэ были поперек горла. Поэтому они организовали заговор. Заручились поддержкой властей Сенсуры, Камнегоры, Славнополья и Хэйвэя. Связались с братом тогдашнего главы клана Элоэ. Пообещали сделать его новым главой. Он купился.
- Предал своих? - прошептала Вероника.
Маркус сухо кивнул:
- Он и ещё кое-кто из его клана. Большая часть людей Элоэ обитала в горном поселении неподалеку от Камнегоры. На них напали ночью. Ворота открыли предатели. Говорят, людей согнали на центральную площадь - вытащили прямо из постелей, кто в чем был. И устроили Большую Игру.
- Что?! - в один голос воскликнули Мирра и Вероника.
- Игра на выживание. Убей или будешь убит. Они заставили членов клана Элоэ охотиться друг на друга.
Вероника прикрыла рот руками:
- И люди согласились? Почему они...почему не сопротивлялись?! Они ведь были разбойниками и...и...
- Некоторые пытались, - ответил Маркус. - Но численный перевес был на стороне врага. Их казнили руками их собственных детей. Остальные предпочли включиться в игру. Все-таки какой-никакой шанс выжить.
- И как? - с замирающим сердцем спросила Вероника. - Кому-нибудь удалось?
- Никто точно не знает. Три дня спустя на месте поселения Элоэ осталась горстка пепла и гора трупов. Это назвали Уроком Элоэ. Ходили слухи, кое-кто выжил. Они скрывались, искали прибежище в других кланах, у союзников Элоэ. Только невозможно было разобрать, где теперь друг, а где враг. Их потом ещё долго преследовали. В поселении тогда ведь были не все: кто-то отсутствовал по поручению клана. Их отлавливали поодиночке. Клановые татуировки облегчали задачу. Но там были в основном взрослые бойцы. А Нисидзима тогда был совсем ещё сопляком - таких держат у мамкиной юбки, а не на задания посылают. Значит, во время урока Элоэ он находился в поселении. Выбрался. И прибился к клану Хойя. Я узнал по его татуировке, - опередил их вопрос Маркус.
- Ты же говорил, у него там три точки - знак Элоэ, - возмутилась сбитая с толку Мирра.
- Формально их пять - знак Хойя, - терпеливо пояснил Маркус. - Но две нанесены позже. Цвет краски отличается. Такое вполне возможно. Клан Хойя всегда сохранял нейтралитет, но давал понять, что симпатизирует политике Элоэ. Они могли втайне приютить мальчишку из Элоэ.
- Тем более что разница всего в двух точках, - закончила Мирра. - И как ты умудрился все это заметить?
- Работа такая, - скромно отозвался Маркус.
Вероника продолжала гнуть свое:
- Получается, Нисидзима - сумасшедший убийца! Как иначе он пережил урок Элоэ? Наверняка попереубивал кучу своих родичей!
Маркус посмотрел на Веронику с грустным сочувствием, как мудрый павиан на маленькую обезьянку, запутавшуюся в собственном хвосте:
- Такие акции проводят ради устрашения.
- "Акции"?
- Массовую резню. Никто не собирался играть по правилам, выполнять обещания, оставлять кого-то из Элоэ в живых. Спастись мог только тот, кто хорошо прятался и быстро бегал. Нисидзима живучий, как двухвостая сколопендра, и такой же озлобленный. Но он не убийца.
- Откуда такая уверенность?! - не унималась Вероника. - Ты видел, как он гонял того паренька на арене, слышал, с каким удовольствием рассказывал о своих рабах?!
- Вот именно, - многозначительно кивнул Маркус. - Я видел и слышал все, что нужно. Теперь скажи: я правильно понимаю, ты не уедешь из Куша, пока не освободишь всех должников?
- Не уеду, - Вероника подалась вперед, словно воплощение Безудержного Героизма.
- Угу. А ты, - Маркус обратился в Септимусу, - не бросишь Веронику?
Под громовое фырканье Мирры Септимус тихо булькнул:
- Не брошу.
- Угу, - Маркус перевёл взгляд на Мирру.
- Что? - не выдержала она. - Что ты на меня так смотришь? Да, я без него никуда не уйду. Даже захотела бы - не смогла.
В глубочайшей задумчивости Маркус постучал указательным пальцем по губе и вымолвил:
- Я освобожу всех должников Куша.
У них отвисли челюсти. Первой опомнилась Мирра:
- Что значит "освобожу всех должников"? Ты что задумал?
Не сказав ни слова, Маркус вышел. Из коридора донесся звук открывающейся и закрывающейся двери. Когда Маркус вернулся, в руках у него была толстая невзрачная книга:
- Это полный текст "Устава города Куш", - пояснил он. - Он лежит на каждой стойке "Доброй Помощи". Но люди предпочитают тонкие цветные брошюрки
- Ты ЭТО прочитал?! - выпучила глаза Мирра.
- Ознакомился, - с достоинством ответил Маркус.
- И...- Септимус недоверчиво покосился на него, - каков план?
***
- Нет! - решительно отрезала Мирра, скрестив руки на груди и сверля Маркуса взглядом. - Ты что, реально хочешь себя угробить?!
Наверное, подумал Септимус, Маркусу приятно, что о нем заботятся. Во всяком случае, он должен был бы испытывать подобные эмоции. Хотя кто знает, что творится в голове у человека, способного за пару часов бегло "ознакомиться" с восьмисотстраничным "Уставом города Куш" и составить на основе полученных сведений план по освобождению всех городских должников.
- Я проделывал такое много раз, на тренировках, - спокойно возразил Маркус. - Главное, чтобы не вмешался Нисидзима. Поэтому нужно действовать быстро.
Дверь в ванную затряслась от частых ударов. Они дружно вздрогнули.
- Пум! - вскрикнула Вероника. - Мы же совсем о ней...
- Откройте! Эй, откройте! Я все слышала! Если вы оставите меня здесь, я нашлю на вас Страшно жуткое болезненно смертельное Проклятие Черной Пустыни!
- Да уймись ты, - Септимус рывком распахнул дверь, так что Пум по инерции буквально вывалилась в комнату. - Мы и так уже в дерьме по самое не могу. Занюханным страшно жутким болезненно смертельным проклятием черной пустыни нас не запугать.
***
Они ушли три года назад: город изгнал их - ночные кошмары, наполненные отблесками пламени, искаженными лицами, предсмертными стонами и жуткими темными тварями из нулевого измерения. Ноющее, тягучее отчаяние, запертые в сердце слезы, выкручивающая суставы беспомощность - все исчезло, рассеялось, стихло. Куш принес исцеление и покой. Нисидзима, пожалуй, даже был счастлив. Не тем беззаботным детским счастьем, когда ты, маленький, вместе с мамой и папой, потирая заспанные глазенки и вдыхая пронзительный аромат летнего утра, идешь любоваться рассветом, но тем взрослым, упрямым, чуть надломленным счастьем от осознания собственной самодостаточности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
