Чем в действительности мотивировался такой экстраординарный шаг любимчика лондонского высшего света, остается загадкой. Версий же можно предложить массу.
Возможно, в свое время принц Филипп чем-то весьма серьезно досадил доктору Уарду. Так, что тот не мог этого простить и желал отомстить.
Или высший свет, которому служил Стивен, не принимал его в свои ряды как равного и это задевало болезненную гордость придворного остеопата.
А может быть, Уард, любивший, как известно, прихвастнуть, просто выставлял напоказ перед советским военным дипломатом свою суперинформированность о самых интимных делах членов королевской семьи. Хотя бы для того, чтобы поднять свою значимость в глазах нового друга.
Впрочем, ни одна из этих версий не устраивала Иванова.
Однако в день того разговора с Уардом в его доме на Уимпол Мьюз советского разведчика больше занимали факты, касавшиеся скандальной биографии супруга английской королевы, а не причины, побудившие Стива раскрыть перед ним тайны коллекции Бэрона.
О бурной молодости принца Филиппа, его многочисленных любовницах и даже внебрачных детях газетчиками написано уже немало статей. Слов на этот счет было потрачено с избытком, а вот документальных свидетельств найти никому из журналистов так и не удалось. Каждый раз супругу королевы удавалось, что называется, выходить сухим из воды.
Как это ни парадоксально, многочисленные статьи желтой прессы о любовных похождениях принца Филиппа послужили для него неплохим щитом от нападок тех же газетчиков по существу дела. От газетных историй о «супружеской неверности» герцога Эдинбургского настолько сильно отдавало откровенным душком бульварных сплетен, что поверить в них могли лишь разве что буфетчицы. Поэтому когда кто-то из журналистов пытался всерьез покритиковать принца, то эти статьи не имели успеха.
Одна из таких историй связана с «романом» принца Филиппа и голливудской кинозвезды Пэт Кирквуд. Эта красавица-актриса блистала на экранах мира в 40-е и 50-е годы прошлого века. Стройная, темноволосая, всегда блестяще и со вкусом одетая, она была звездой не только популярных мюзиклов и телешоу той поры, но и многочисленных светских раутов и приемов для представителей высшего общества, на которых ей не было равных по красоте и элегантности.
Ее воспоминания о знакомстве с принцем Филиппом наглядно демонстрируют, как из встреч, происходивших на глазах десятков свидетелей, репортеры, да и все кому не лень, фабриковали историю романтической любви и супружеской измены.
Эта история произошла в 1948 году. Пэт Кирквуд и ее партнер по сцене Вэл Парнелл находились тогда на гастролях в Великобритании и выступали с концертами в лондонском Палладиуме. После шоу Пэт договорилась поужинать с Бэроном Нэйхумом, своим женихом. В тот год они неофициально обручились (помолвка, увы, не выдержала испытания временем, обрученные расстались). Свидание было назначено на десять тридцать вечера. Бэрон опаздывал. А когда появился в театре, его сопровождал… сам герцог Эдинбургский. Трио отправилось в шикарный лондонский ресторан «Лез Амбассадор» на Пиккадили.
Когда посетители ресторана увидели входящими в зал красавца Филлипа и блистательную Пэт в роскошном вечернем платье, звуки игравшего оркестра заглушили голоса удивления и восторга всех присутствовавших. После ужина герцог пригласил актрису на танец.
«Мы танцевали, танцевали, танцевали и смеялись. Он был очарователен, — будет позднее вспоминать Пэт Кирквуд. — Больше часа мы не уходили с паркета, не пропуская ни одного танца. Число танцующих пар нарастало с каждой минутой. Всем хотелось оказаться поближе к нам. Нас разглядывали в упор».
— Может быть, нам лучше вернуться за столик? — предложила, наконец, смущенная столь откровенным вниманием к себе мисс Кирквуд.
— Давайте лучше потанцуем, — не соглашался герцог Эдинбургский и с увлечением истинного фаната танцев перешел от самбы к фокстроту.
Бэрон был потрясен и подавлен. У всех на глазах его же друг уводил у него невесту. Глубокой ночью фотограф попытался увезти Пэт к себе домой. Но их королевское высочество навязалось в гости. И бедному Бэрону пришлось готовить яичницу для Филлипа и своей ненаглядной Пэт в четыре утра в собственной квартире на Мейфере.
Трио друзей-товарищей не подозревали тогда, что вскоре газетчики объявят мисс Кирквуд новой любовницей герцога Эдинбургского. Через несколько дней подружка Пэт Бесси отправилась на премьеру в лондонский Одеон. Перед сеансом показывали кинохронику. Вдруг на экране появились счастливые Пэт и Филипп. Женщина, сидевшая неподалеку от Бесси в кинозале, заметила во всеуслышание:
— Ну, ты же слышала, конечно, у него теперь новая любовница — Пэт Кирквуд.
Другая подружка Пэт рассказала ей еще более занятную историю. Ее супруг, член респектабельного «Уайтс-клуба», после одной из клубных встреч поведал жене нижеследующее:
— Представляешь, дорогая, сижу я в «Уайтс» и вдруг слышу от соседа справа: «По-моему, даже для герцога это уже чересчур. Это просто слишком. Он подарил Пэт Кирквуд белый “Роллс-Ройс!”».
Слухи в Лондоне распространялись со скоростью звука. Дополнительное ускорение им придали публикации в желтой прессе с пространными измышлениями о романе актрисы и королевского мужа.
Подобных ситуаций в жизни герцога Эдинбургского было не счесть. Филиппу приписывали роман с греческой принцессой Александрой. Затем с некой Элен Фуфунис (Корде), дети которой, Макс и Луиза, по утверждению газетчиков, были незаконнорожденными детьми принца Филиппа. Герцог Эдинбургский стал крестным отцом детей своей давней подруги. Из этого тривиального факта пресса раздула историю об адюльтере. Затем пришла очередь принцессы Марины, герцогини Кентской. Они ходили вместе с Филиппом в бассейн в Виндзорском замке. Этого оказалось достаточно для репортеров с избыточной фантазией, чтобы нарисовать для читателей картину очередной измены супруга королевы. Немало журналистских перьев было исписано о романе герцога Эдинбургского и обворожительной Сюзи Фергюсон, будущей матери герцогини Йоркской, супруги второго сына Филиппа и Елизаветы II Эндрю.
Все эти истории всерьез не воспринимались ни общественностью страны, ни в самом Доме Виндзоров, хотя нередкие оскорбительные выпады прессы в адрес королевской четы, естественно, не могли нравиться королеве. Не приветствовали их и многие англичане, считавшие, что в основе газетных сообщений желтой прессы лежит, как правило, наглая ложь или ловко состряпанная дезинформация, а чаще всего то и другое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
