Анонимное сообщение в инквизицию рассказывает о том, что происходило далее. «Все, кто творили эту молитву с чувством, ощущали горячие приливы, рвение и боль в отдельных частях тела — в сердце, в груди, в спине, в левой руке и в изъязвленных местах. Они теряли сознание, страдали от припадков, учащенного сердцебиения, усталости, неистовства, возбуждения и других странных вещей. Затем их исповедники сообщали им, что это ниспослано Господом и Святым Духом. У некоторых из этих беат при сотворении молитв были видения. Они слышали шумы и голоса, страдали от ужасающего страха и внезапного испуга, не могли смотреть на образа или ходить в церковь… Им казалось, что Христос, религиозному созерцанию которого они предавались, появлялся в виде человека. Женщины внезапно ощущали великий плотский соблазн. Им действительно виделось, что они касались его телесно, пока у него не случалось извержения семени. Тогда это и становилось поводом для их учителей учить их смотреть на себя тоже как на мужчин. И они падали с ними, рот — ко рту, члены тела — к членам тела. И учителя говорили им приятные и любовные слова, например, „плоть от моей плоти, кости от костей моих…“»[1263]
Чамизо признали виновным в лишении девственности множества беат. Симптомы, вызываемые его методом исповедования, выходили за рамки представлений инквизиторов: «Как только эти женщины исповедовались своим учителям, они ощущали странное чувство привязанности к ним, терялись среди великого соблазна плоти. Вскоре они чувствовали приступы безумия, им приходилось просить помощи. И духовные учителя целовали и обнимали их, клали свои руки им на грудь, проникали в самые сердца, нашептывая им, что такие встречи не греховны, что они обязательно сделают их счастливыми, утешат их и помогут освободиться от этих чувств. И некоторые из них заходили в этом еще дальше, вводили свои языки им в рот, трогали за интимные места, бросали обнаженными в постель вместе с собой»[1264].
Подобные методы молитвы и религиозного созерцания высвобождали такие мощные потоки подавленной энергии, что некоторые женщины могли плавить воск голыми руками в разгаре воспламененной страсти, которую называли «религиозным рвением»[1265].
В 1620-е гг. в Севилье наблюдалась еще более серьезная секта движения алюмбрадос во главе с беатой Каталиной де Хесус и ее близким единомышленником, священником Хуаном де Вильяпандо. И вновь исповедник воспользовался преимуществом своего положения, чтобы коснуться своих «духовных дочерей». В этой группе было настолько много людей, что показания против него дали более 500 человек[1266].
Как Эстремадура, так и Севилья, где обнаружили этих алюмбрадос, стали теми районами, откуда огромное множество мужчин уехало в Новый Свет[1267], место желаний и печали. Но большинство подобных районов представляли собой такие места, где перечисленные явления сосуществовали с сексуальными репрессиями под надзором той же идеологии, которая сопровождала возникновение инквизиции.
Эти условия способствовали развитию симптомов неврозов у тех, для которых репрессии оказались наиболее суровыми. Обычно это были женщины, которые не могли выйти замуж, так как мужчин стало очень мало. Общественные силы, высвобожденные в результате экспансии в Америку, привели к массовой эксплуатации женщин мужчинами — эксплуатации, которая происходила в масштабе, не наблюдавшемся ранее.
Роль инквизиции в распространении репрессий была сложной. Ко времени обнаружения тревожного поведения алюмбрадос в Эстремадуре в 1570-е гг. Трентский собор включил наблюдение за сексуальным поведением католиков в сферу полномочий инквизиции. Собор определил: моногамные браки являются единственной законной и морально приемлемой формой социального поведения.
Инквизиции передали все полномочия по надзору за «сексуальными отклонениями» в повседневной жизни (сексом вне брака)[1268] и за соответствующими репрессивными мероприятиями. Буллы, выпущенные в 1559 ив 1561 гг. требовали, чтобы церковь проверяла и следила за поведением священников в исповедальнях. Вскоре пришлось обратить особое внимание на содомию и двоеженство. Мишель Фуко, французский философ, сказал, что «начинался цикл запретного».
За содомию (гомосексуализм) судила инквизиция — как в королевстве Арагон, так и в королевстве Португалия. Однако инквизиция королевства Кастилия за это не судила.
Первые суды за содомию в Арагоне состоялись еще в 1531 г. в Барселоне[1269]. В Португалии содомию включили в юрисдикцию инквизиции в 1555 г.[1270]
Содомия была вторым самым распространенным преступлением, за которое взялась инквизиция (после тайного исповедания иудаизма)[1271]. Право португальской инквизиции расследовать подобные дела распространилось в 1567 г. и на Гоа[1272].
Содомия по определению инквизиторов охватывала мужчин и женщин (после включения в это понятие лесбиянства). Но количество процессов о лесбиянстве оказалось очень небольшим. В 1590-е гг.[1273] в Бразилии было заведено несколько дел по обвинению женщин в лесбиянстве, но в 1646 г. приняли решение: женщины подлежат преследованию в судебном порядке только за участие в анальном сексе[1274].
Большое количество дел, возбужденных за содомию инквизицией, свидетельствовало о суровом изолированном характере существования в XVI, XVII и XVIII веках. Миграция в порты и из них, а также между регионами сезонной работы означала, что в Иберии существовало очень много небольших постоялых дворов. Там на ночь в одном помещении останавливались незнакомые люди, чтобы затем продолжить свое путешествие[1275]. Они могли быть пастухами, присматривающими за стадами, слугами влиятельных персон, погонщиками мулов или извозчиками, транспортирующими грузы из одного конца страны в другой. Путешественники должны были сами заботиться о питании и развлечениях.
Постоялые дворы были наполнены бьющей энергией, неутомимостью и физической безысходностью, усиленной соблазном. В одной постели часто оказывалось несколько незнакомцев. Так как в основном заботились о сохранении тепла, количество незнакомых людей в одной постели доходило до четырех. Это предполагало, что все, кто имел склонность к гомосексуализму, часто преднамеренно посещали подобные гостиницы и искали себе партнеров, которые тоже стремились к этому[1276].
Помимо шанса встретить гомосексуалистов в пути, существовали отвратительные истории о злоупотреблениях. Франсиско да Крус работал в монастыре св. Екатерины в Эворе. Несколько молодых мужчин обвинили его в том, что он касался их интимных частей тела, когда они делили одну постель[1277]. Монах монастыря доминиканского ордена в том же городе получил печальную известность в XVII веке тем, что пытался насиловать молодых мужчин в этом районе. Одним из его объектов оказался Мануэль Пирес, который смог избежать этого, избив толстого высокого мужчину и повалив его землю[1278].
Хотя в настоящее время проводится различие между такими хищными и оскорбительными домогательствами гомосексуалистов и сексом по взаимному согласию, в инквизиции так принято не было. Начиная со Средних веков содомию считали ересью[1279]. Акт содомии рассматривали как нарушение естественного порядка, а иногда — как имеющее очень, большое значение преступление (когда государство вторгалось в различные аспекты жизни и стремилось распространить понятие о естественном порядке и иерархии)[1280].
Поэтому в судебном порядке преследовали все акты содомии, независимо от того, были они сопряжены с насилием, или же нет.
Инквизиция в деле преследования гомосексуалистов оказалась далеко не одинокой в Европе. В кальвинистской Голландии в период с 1730 по 1732 гг. за содомию казнили людей больше, чем за всю историю португальской инквизиции[1281]. Следовательно, репрессии инквизиции за гомосексуализм никоим образом не стали уникальными. Однако они свидетельствуют об атмосфере сексуальных репрессий. Они нашли свое выражение и в преследовании за двоеженство.
В настоящее время двоеженство не считают большой проблемой. Но в XVI и XVII вв. оно было распространено очень широко. Это объяснялось двумя основными причинами. Во-первых, легальные сексуальные отношения были возможны только в браке. Во-вторых, это был мир, в котором люди пересекали океаны, пытаясь сделать состояние, а рабов могли насильно переселять из их родных мест на другие, незнакомые им территории.
Поэтому многие двоеженцы, которых наказывала инквизиция в Америке, были рабами, оторванными от своих жен или мужей, решивших вступить в брак еще раз[1282].
