— Вы даже не сможете причинить мне вред, — пропела она, словно предвкушая победу. — Я чиста от проклятия, я свободна, я со щитом, который не может пробить ваша боевая магия. Зачем же сражаться? А артефакт ваш взорвётся и польёт темнотой всех вокруг, и это будет правильно. Не мне же одной страдать и мучиться!
Она сделала несколько шагов вперёд, приближаясь к тьме, и та благодарно прильнула к её волшебному щиту. Энниз только ласково улыбнулась проклятию, точнее, тем его частям, что уже вылились из артефакта, и влила в щит чуть больше силы. Он заискрился, отгоняя от себя мрак, и в подвале сразу же стало в разы светлее.
Музыкальная шкатулка заиграла, но совсем тихо и ненадолго. Сила артефакта утекала, словно песок сквозь пальцы, стремительно и слишком быстро.
Энниз улыбнулась, так красиво и искренне, что даже стало не по себе.
Ей в спину — в щит, впрочем, — врезался ещё один сгусток энергии. Она оглянулась — в дверном проёме стояла Хелена. За её спиной можно было различить силуэты и других людей, но неясные, довольно размытые.
— Он не пропустит никого и ничего, что может мне повредить, — пожала плечами Энниз. — Я для этого щита — как родной ребёнок, и он защищает меня с невообразимой силой. Видите, как приятно и удобно получать "невесту" и красиво избавляться от неё?
— Сволочь, — прошипела профессор Ольи, проходя в подвал. Следом за нею буквально влетели Элеанор и Котэсса; Ролан немного неуверенно ступил вперёд, вскидывая руку с пылающим огненным шаром.
Энниз только сделала шаг вперёд, и линия щита, соприкоснувшаяся с пламенем, погасила его.
— О, госпожа проректор, — пропела она. Артефакт загудел сильнее, выражая своё недовольство, но Энниз не обратила на него внимания. — Как это прекрасно, что вы тоже здесь… Вы знаете, ваш муж — самый последний олух на свете.
Она швырнула заклинанием в Хелену. Та не отпрянула, воспользовалась защитным заклинанием, но оно зашипело, с трудом останавливая то, чем воспользовалась Энниз.
Сагрон сглотнул. Она использовала силу артефакта — привязка, что ли? Оттуда столько и проблем, и эта её практически абсолютная непобедимость.
— Он, дурак, так хотел избавиться от своего желания, от мечтаний о жене, что был готов на какое угодно преступление, — Энниз хихикнула. — О, любимая доченька тоже здесь? Отец ненавидит тебя даже больше, чем свою ненаглядную жёнушку! И моя прелестная соперница, студентка Арко, подумать только… Увы, вы все проиграли. Вероятно, вы получите эту невесту, как те, кто решил стать свидетелями взрыва артефакта, — Энниз дёрнула на себя энергетическую нить, и тьма вновь стала в разы насыщеннее. — И мой любимый Ирвин. Это ведь было твоё проклятие.
Сияющий застыл. Энниз шагала к нему уверенно и быстро, а он смотрел на неё, как завороженный. Сагрон, сметённый щитом, буквально отлетел в сторону; заклинания на колдунью не действовали, только истощали музыкальную шкатулку.
— Ирвин, проклятие! — крикнул Сагрон, но Сияющий, казалось, не слышал ни единого слова.
Щит пропустил его.
— Энниз, — прошептал он, когда та вскинула руку, собираясь направить на него очередное заклинание. — Знаешь, а ведь я всё ещё люблю тебя.
— Это из-за тебя я получила "невесту". Это твоё заклинание тогда не сумело дать на тебя откат. Сагрон ещё год без сил ползал, а ты — как ни в чём ни бывало, только эта седая прядь, — презрительно фыркнула Энниз. — И думал же, что это прошло просто так!
— Я был страшно зол, — Ирвин зажмурился, и по его щекам, казалось, потекли слёзы. — Я понимаю, что не должен был так поступать. Нам надо было поговорить и просто простить друг друга.
— Я всё равно мечтаю о твоей смерти.
— У меня есть право на последнее желание?
Энниз поднесла руку с огненным шаром к его сердцу.
Котэсса ахнула, не сумев сдержаться. Огонь должен был промчаться по крови, сжигая изнутри. Выжить после этого проклятия не удавалось ещё никому — а артефакт держался на последней магии. Пламя отобрало бы и её.
Ирвин застыл. Он, казалось, совершенно не боялся смерти, а направленный на Энниз влюблённый взор мог бы покорить любую женщину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И чего же ты хочешь? — скривилась Фору. — Чего ты от меня попросишь?
— Один поцелуй, — выдохнул он. — Прощальный. Это будет… Ты даже не поймёшь, как это произошло, а мне будет приятнее умирать.
— Какой же ты наивный дурак, — скривилась Энниз. — Мне казалось, ты был умнее тогда, когда мы собирались пожениться. А теперь вижу, что такой же, как и все. Такой же, как и этот твой надменный дружок.
Фору смерила его презрительным взглядом и, потянувшись к Ирвину, прильнула к его губам. Он обнял её за талию, крепко-крепко, притягивая к себе, и Энниз невольно поддалась соблазну. Она запустила пальцы в его волосы, позволяя заклинанию угаснуть, и даже щит стал полыхать менее ярко…
Элеанор, бросив взгляд на Сагрона, резко, звучно засмеялась. Доцент Дэрри тоже поднялся на ноги и хмыкнул себе под нос. Он отряхнулся от пыли и втянул носом воздух, будто бы пытался успокоиться.
Ирвин прервал поцелуй и отступил на несколько сантиметров.
— Я надеюсь, тебе понравится, моя дорогая, — протянул он с ядовитой улыбкой. — Если это представление пришлось тебе по вкусу, значит, я не просто так выполняю свою работу. Поймаем мы ту банду некромантов.
Энниз не успела даже удивиться. Раздался треск — платье поддалось физическому влиянию, — и на свободу прорвалось целых три крысиных хвоста. Волосы на голове в ту же секунду стали дыбом, и девушка с ужасом схватилась за лоб и воззрилась на ставшие пушистыми ладони.
— А на память, — протянула Элеанор, — временная дисфункция магии. Не надо забывать о всех проклятиях.
— Быстро, ритуал! — Ирвин бросился к артефакту. — Пока она не одумалась.
Энниз с ужасом обернулась. Крысиные хвосты метнулись к её рукам, оплетая запястья, и даже к горлу, и как она ни отбивалась, действовали весьма стремительно.
— Мы справимся вдвоём, — Сагрон оглянулся на остальных. — Вам незачем рисковать. Уходите отсюда.
— Не справитесь, — уверенно ответила Хелена. — И не диктуйте мне, что делать, доцент Дэрри…
— Хелена!
— Мальчик мой, — она прищурилась, — у меня в разы больше опыта. Я на двадцать лет вас старше, — она встал напротив музыкальной шкатулки и поймала за запястье Ирвина. — В круг, бегом, — вторая её рука сжала ладонь Котэссы. — Я занималась этим проклятием в магистратуре — и хорошо помню, как эта зараза снимается.
Тэсса протянула руку Сагрону, почти с надеждой, и он, сжав зубы, кивнул. Это было неоправданным риском с их стороны, да, но он уже не имел сил спорить. Он сжал девичью ладонь — и оглянулся на Ролана, оказавшегося по другой бок ритуала.
— Прости, — прошептал Лантон. — Мне действительно не следовало скрывать от тебя правду. Я был не прав.
— Потом это обсудим, — мотнул головой Сагрон. — Бери руку, у нас мало времени. Она сейчас одумается.
Энниз уже постепенно приходила в себя. Магия вновь отзывалась на её воззвания, ещё минутка — и окончательно сорвётся с цепи.
Ирвин поймал Элеанор за запястье, замыкая круг.
Первую ноту заклинания задала Хелена, и мелодия древнего песнопения метнулась к артефакту стрелой силы. Под ногами вспыхнули невидимые линии, знаменуя приход волшебства.
Сагрон сжал зубы. Он много лет подряд почти не использовал такого рода заклинания. Когда-то одно из этого класса выпило его до дна, оставив лишь одну капельку, чтобы вновь восстановиться, и сейчас он чувствовал, что вновь ступает за прочерченную другими людьми грань. Но мужчина делал это осознанно, зная, что назад пути не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он плохо помнил слова ритуала, но пение Хелены задавало тон всем. Котэсса, наверное, не знала формулы и вовсе, но она не допустила ни единой ошибки, повторяя за госпожой проректором — и Сагрон почувствовал, как и сам вливается в общий поток.
Его силы не существовало больше по-отдельности. Они отдавали всех себя на угоду артефакту, впитывая "невесту" и не позволяя произойти громадному взрыву.