в НИИ работает техником, остальные — на заводах… из них двое — заочники… Права водительские у всех четверых. Отслужили тоже все: два десантника, мотострелок-разведчик и морпех…
Многозначительно выговорив заключительное — "морпех", Леха, отложил блокнот и бросив на меня удовлетворенный взгляд, быстро заработал ложкой в тарелке с остывающим борщом.
ВВ-шников и пограничников я в отборочном задании исключил сразу: из моего"прошлого" опыта, двухгодичное общении с зеками, здорово деформировало психику молодых парней, а погранцы сейчас входят в войска КГБ, так что — на хрен. Ибо — нефиг!
— Что ж… отлично-оо… — задумчиво тяну я , глядя на макушку "Большого брата" склонившегося над тарелкой, — добро, Леша, разговаривай с ними теперь предметно…
В школе мое участие в "Песне года" уже не секрет, что вызывало вал вопросов от одноклассников и резко усилившееся желание дружбы со стороны девочек.
«Смешно!‥»
Да, и моя "драка" с четырьмя балбесами, похоже, тоже уже ни для кого не тайна. Иначе, с чего бы со мной так дружно здороваются десятиклассники и мило улыбаются старшеклассницы?
Есть и большая неожиданность… Состоялось внеочередное классное комсомольское собрание, на котором по предложению комсорга меня избирают членом комитета комсомола! Вот просто так — в середине учебного года… Сдуру я подумал на озабоченную "секретаршу" школьного комитета ВЛКСМ, ту которая набивалась "в гости", но потом все разъяснилось — инициатива райкома. Как же, ведь я — единственный "школьный" лауреат комсомольской премии! Не "Ленинского комсомола" и даже не московского, но в других московских школах нет и такого.
Так что, теперь у меня имеется в наличии такая сомнительно необходимая для жизни цацка, как — член комитета комсомола школы! Того и гляди, еще "общественной работой" попробуют загрузить…
А всё остальное в школе оставалось нудно и мрачно — уроки, диктанты, домашние задания и четвертные контрольные. Хотя проблем с успеваемостью и учителями нет никаких, но я решил твердо — после Италии буду добиваться экстерната. Сил моих на эту школу больше нет никаких…
В четверг я был удостоен чести побывать в гостях у Эделя. "Самый крутой жилищный маклер" столицы с невозмутимым видом выслушал все мои хотелки, пригубил одуряюще ароматный кофе из крошечной фарфоровой чашечки и огорченно посмотрел на Клаймича:
— Ах Гриша, Гриша… Зачем ты меня не остановил? Почему я так надрывался делать Софочке квартиру?! Ведь нам надо-таки было просто познакомить этих молодых людей между собой… Витя, вы знаете, моя внучка Софочка — удивительная красавица! А какая она прекрасная хозяйка…
Эдель медленно и аккуратно поставил на стол, явно, дорогущий фарфор, а затем экспрессивно всплеснул короткими ручками и закатил в экстазе глаза.
Григорий Давыдович, с насмешливой улыбкой наблюдавший за разворачивающимся представлением, ехидно прокомментировал:
— А еще Софочка уже давно замужем и воспитывает двух очаровательных дочурок!
Не успел я засмеяться, как Яков Ефимович тут же возмущенно парировал:
— И когда одно мешало другому, позвольте узнать?! Этот юный красавец и дальше будет пленять сердца множества прекрасных дев и если каждой из них старый Яша потом станет выменивать по квартире, то сбудется мечта моего нищего детства — я умру очень богатым человеком!
Клаймич усмехнулся и демонстративно оглядел пространство вокруг себя. А посмотреть было на что! Окружавший нас антиквариат, картины, хрусталь, фарфор, статуэтки и ковры прозрачно намекали, что скромный владелец запорожца "Жопика" УЖЕ "очень богатый человек", имеющий все резоны избегать встреч с любознательными сотрудниками ОБХСС.
«Сдаст, сука… Как за жопу по-настоящему возьмут, так сразу и сдаст… К тому же, если до сих пор не взяли — значит "стучит", давно и добровольно. Интересно, в какую из двух "контор"?! Впрочем, выбора у меня нет. Спасибо хоть вовремя натолкнул на мысль, что мой атракцион невиданной щедрости надо замотивировать хоть какой-нибудь версией…»
"Смущенно" отмахиваюсь:
— Да, что Вы, Яков Ефимович, какая там любовь! Ира намного меня старше…
Клаймич подтверждающе кивает и чуть прикрывает глаза.
«Ха! Веру сейчас, видать, вспоминает!»
— Просто Ира с мамой наши давние соседи, а отец у нее — буйный алкаш. Сами они никак не справятся, ну… а я могу помочь. Тем более, сейчас такие заработки, что и тратить не успеваю!
Эдель опять потешно закатывает свои глазки и голосом, наполненным "неподдельной горечи", буквально стонет:
— Мне-таки больно представить — он "не успевает тратить"!
Так или иначе, но после крепкого кофе, комической пантомимы и вежливой, но яростной торговли, Эдель взялся за дело.
Первоначальную цену "за маклерские услуги" Клаймич, к моему молчаливому удивлению и одобрению, сумел сбить почти на треть! Хотя тут немалую роль сыграло и то обстоятельство, что в ближайшем будущем мы гарантировали Якову Ефимовичу новые "заказы". Ведь в Питере пустовала комната Роберта — нашего ленинградского барабанщика, да и семье Коли Завадского тоже надо было переезжать в Первопрестольную. А поскольку его дочка учится сразу в двух школах — обычной и музыкальной, то съемное жилье для Завадских никак не подходит — для зачисления в школу требуется московская прописка.
В свое время, нам, чтобы сделать Лехе московскую прописку и официально оформить на работу в "Студию", пришлось обменять его хорошую просторную комнату с "сталинке", на замызганный "скворечник" в Тушино. Но… не важно. Сейчас "мамонт" живет в отличной арендованной "однушке", рядом с моим домом, а потом организуем ему и собственное достойное жилье.
Пока же Эдель взялся быстро и достойно "обменять" моего деда и, гораздо дешевле, сделать то же самое для Ирочки. Когда он провожал нас до дверей, то выражением лица напоминал обожравшегося сметаной кота…
В пятницу, несмотря на "контрольную неделю", мне выпало опять прогуливать школу. Повод уважительный — комсомольца Селезнева вызвали в ЦК ВЛКСМ. Нежданчик! Без всяких предупреждений, намёков или предварительных звонков. Прямо с физики выдернули — она у нас первым уроком шла. Только добрейшая Ванда Игнатьевна, делая притворно строгое лицо, начала объяснять нам какой из вариантов заданий, написанных на доске, кто будет решать, как в классе появилась директриса и увела меня в "застенки" своего кабинета.
Там состоялось короткое объяснение с молодым цэковским порученцем — молодым парнем с маленьким, каким-то "крысиным" личиком и редкими зализанными волосенками. Правда, очень вежливым… И вот, очередная черная "Волга" мчит меня по московским проспектам.
В здания ЦК ВЛКСМ, что на улице Богдана Хмельницкого, в просторном холле первого этажа, одну из стен полностью занимает фотоотчет, посвященный 60-летнему юбилею Ленинского комсомола. На фотографиях — молодые улыбающиеся лица передовиков, панорамы промышленных гигантов и необъятных полей. Центральную часть экспозиции занимает Главная комсомольская стройка
