вот, однажды утром Тибо и Адам в сопровождении двух братьев-сержантов неспешно шли через рынок пряностей, с удовольствием вдыхая запахи гвоздики, мускатного ореха, черного и белого перцев, имбиря, кардамона, тмина и корицы, как вдруг старуха, просившая милостыню на углу улицы Трав, начала их преследовать. Вернее, она стала пробираться через толпу таким образом, чтобы сначала обогнать тамплиеров, а потом вернуться и получше рассмотреть обоих рыцарей. Они шли медленно, на ходу отвечая на приветствия торговцев, с большинством которых Тибо был знаком, и почти добрались до конца крытого тростником прохода, когда старуха, внезапно решившись, бросилась им в ноги.
— Во имя Всемогущего Господа и Пресвятой Девы выслушайте меня...
— Ты достаточно долго живешь для того, чтобы знать: мы не подаем милостыню на улицах, — ответил Адам. — Тебе надо идти в монастырь, мы каждый день кормим там тех, кто нуждается.
— Я не в хлебе нуждаюсь, а в помощи. Мне надо, чтобы вы помогли мне спасти мою хозяйку. Вы ведь мессир Тибо, я не ошиблась? Я не сразу узнала вас...
— Да, это я, только теперь я — брат Тибо. А вы... мне кажется, я вас уже где-то видел.
— Я — Текла-армянка, служанка госпожи Арианы... — проговорила она и внезапно разрыдалась. — О, господин рыцарь, если у вас остались к ней хоть какие-то дружеские чувства, прошу вас, помогите ей! Я уже с ног сбилась, пытаясь хоть как-то облегчить ее участь. И тут вдруг встречаю вас!
— Ариана? Но что с ней случилось? Разве не отправилась она к монахиням-госпитальеркам?
— Нет. Она уже собралась уходить, а я хотела проводить ее, — и вдруг явился господин сенешаль со стражей. Они схватили мою бедную голубку и увели ее...
— Куда? В тюрьму?
— Нет, не в тюрьму... в лепрозорий! Сенешаль сказал, что она — шлюха покойного короля, что она спала с ним и заразилась от него его болезнью... О, Всемогущий Господь! Клянусь перед Тобой, что она была здоровой и чистой!
— Да что вы говорите? Он отправил ее туда? Но по какому праву?
Охваченный негодованием Тибо не обращал внимания на то, что вокруг них собираются люди, но Адам был начеку. Поняв, что его спутник намеревается следовать за этой женщиной в лепрозорий, он схватил его за руку:
— Успокойтесь! Держите себя в руках! Не забывайте о том, что вы — рыцарь, тамплиер и не имеете права вмешиваться в чужие дела...
— Чужие? Когда речь идет о девушке, которую любил мой король? О той, что посвятила ему свою жизнь и кого теперь этот негодяй порочит безобразным и самым подлым образом? Я сейчас...
— Ничего вы сейчас не сделаете! Мы завершим свой обход, а потом спокойно обо всем поговорим. Тетушка, где вы живете?
Она грустно усмехнулась сквозь слезы.
— Где может жить побирушка? Я поселилась под аркой монастыря госпитальерок вместе с другими такими же несчастными. По крайней мере, у нас есть хлеб и укрытие...
— В таком случае, мы сумеем вас найти. А теперь уходите! Мы и так привлекли к себе лишнее внимание!
Он говорил не грубо и не резко, но твердо и очень убедительно, так что слезы бедняжки мгновенно высохли. Она поняла, что ее просьба услышана, и уже со спокойным лицом поклонилась и скрылась в прохладной тени улочки. Постепенно успокоился и Тибо. Адам прав: огласка ни к чему, она не поможет девушке, которую он считал вдовой Бодуэна и к которой относился с братской нежностью, рожденной преклонением перед такой великой любовью.
Однако когда их обход завершился и они возвращались в главный дом Ордена, Тибо не удержался и нарушил молчание:
— Но вы все же не думаете, что я стану сидеть сложа руки, когда Ариану постигла столь страшная участь? Подумайте сами: каково ей, жившей во дворце и без памяти любившей великого прокаженного, оказаться теперь в мире, какой может привидеться только в страшном сне? Ей приходится жить рядом с убогими призраками, в которых не осталось ничего человеческого, которые только называются людьми, и медленно гнить, ни от кого не получая помощи, кроме монахов из госпиталя Святого Лазаря, да и ту нельзя назвать щедрой. Я вытащу ее оттуда! Это мой долг перед покойным королем: до того, как он попросил меня заботиться о ней, он хотел, чтобы я женился на Ариане, тогда бы у нее было положение в обществе. Но она не захотела.
— И она была права, потому что от этого стало бы только хуже: вас, скорее всего, настиг бы удар кинжала или стрела, неизвестно откуда вылетевшая... и она, несмотря ни на что, все равно оказалась бы среди прокаженных, — закончил Адам своим обычным спокойным тоном.— Возможно. Тогда мне надо найти другое решение. И для начала...
Ничего больше не объясняя, он развернулся и хотел уйти, но Адам остановил его, придержав за край длинного белого плаща.
— Эй, постойте! Можно узнать, куда это вы собрались?
— А вы как думаете? — проворчал Тибо, с вызовом глянув на него.
— Думаю, что как раз туда вы и не пойдете! Во-первых, потому что не имеете на это права. А во-вторых, потому что нам пора возвращаться. Дом тамплиеров — монастырь, а не постоялый двор.
— К черту тамплиеров, к черту монастырь! — бросил Тибо, сильно понизив голос, чтобы его не услышали шедшие за ними следом сержанты. — Если я нужен Ариане, меня ничто не остановит!
Адам вздохнул так шумно, что с навеса над лавкой суконщика, мимо которой они в эту минуту проходили, взлетели голуби.
— Да, хорошенькое пополнение я привел в Орден! Я вам еще раз говорю, что вы вернетесь в монастырь, и немедленно. После ужина подумаем, что можно предпринять...
— ...после того как затворимся каждый в своей келье и не выйдем оттуда до тех пор, пока колокол не прозвонит к заутрене, чтобы в два часа ночи собрать нас в часовне?
— Вот именно. У нас будет немало свободного времени, и спать в это время совсем не обязательно.
— И что, мы сможем выйти из монастыря? Каким образом? Его ведь хорошо охраняют?
— Конечно, конечно! И ночью оттуда выходить запрещено, если вы на то не уполномочены магистром или командором Иерусалима. Нарушив это правило, вы будете изгнаны. Добавлю к этому, что выходить по ночам другим путем, кроме как через ворота, тоже запрещено! За это тоже исключают!
— Ну,
