добившись целого ряда побед, показал, до какой степени высокий организационный и тактический профессионализм в новых условиях важнее знатности, важнее «высокой» крови. Искусство вождения полков старого, традиционного типа уже неактуально. Добиться с его помощью крупных побед на полях сражений главных войн второй половины XVII столетия совершенно невозможно. Соответственно, самые «громкие» репутации русских полководцев — те, и только те, что взросли на ниве новой армии, новых способов ведения войны. Таково положение вещей уже при Алексее Михайловиче, а в дальнейшем названная тенденция — генеральная.
Возвращаясь к более широкому, общеевропейскому контексту кадровой политики по части командирских постов: в некоторых государствах офицерский патент можно было купить. Применялся и опыт иного рода: не-дворянин, дослужившись в армии или на флоте до определенного офицерского чина, приобретал вместе с ним и дворянское звание. Подобное аноблирование использовалось во Франции, Пруссии, Российской империи. Однако в этих странах, помимо России, опыт аноблирования офицеров не получил сколько-нибудь значительного размаха.
Итак, до Наполеоновских войн подавляющее большинство командиров повсеместно принадлежали к числу дворян. Что же касается высших командных должностей — генералитета, маршалов, адмиралов, — то их занимали по большей части аристократы либо самое родовитое дворянство.
В абсолютном большинстве случаев армейские и флотские командиры не проходили какого-либо специального обучения. Практические знания по военному делу им давали отцы, братья, прочие родственники, а также сама служебная практика. Понятие «военное образование» едва-едва прививалось, фактически оно находилось в зачаточном состоянии. Наконец, весьма скромные размеры имела штабная служба. Особых военных ведомств, где разрабатывались бы стратегия и тактика, где обсуждалось бы развитие вооруженных сил на ближайшую и отдаленную перспективу, где военные ресурсы подвергались бы постоянному контролю, не было.
В России XVI–XVII столетий не существовало каких-либо воинских училищ. В нашей стране, как и повсеместно в Европе, основным способом передачи знаний о методах командования, пользовании оружием и тактических приемах являлся «семейный подряд». Из числа учебных пособий русский военачальник мог воспользоваться разве что переводными сочинениями византийских авторов, во многом тотально устаревшими.
В этом смысле «лучом света в темном царстве» стало пособие, переведенное с голландского языка — «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей». Автор — Иоганн Якоби фон Вальхаузен, советник принца Морица Оранского, человек в делах военных многоопытный. «Учение…» вышло на Московском печатном дворе в 1647 году. Это сочинение стало одновременно и учебным регламентом для проведения работы с новобранцами, и своего рода воинским уставом. Предполагалось выпустить многотомник, где «Учение…» составило бы первую книгу. Во вступлении к «Учению…» неизвестный автор писал, что эта книга должна стать первой из восьми сочинений по военному делу: строевое учение и тактика пехоты и кавалерии, оперативное искусство, теория военного искусства и очерк развития военного дела в древности, военная история, положения об обязанностях рядовых бойцов и военачальников, история флотов и основы морской тактики, тактика на примере больших сражений. Вышла только одна книга, а именно та, что представляла наибольшую ценность для перестраивающихся вооруженных сил России. Там в подробностях рассказывалось, что такое военная иерархия, как устроены пехотная рота и пехотный полк, каковы оружейные приемы мушкетеров и пикинёров, как следует им строиться и перемещаться в боевых условиях, как нести караул, сколько пороху и иных боеприпасов иметь на полк и т. д. Поистине бесценный кладезь знаний по военному делу Европы, которое властно входило в плоть и кровь русского военного дела.
Училища, где давалось военное образование, достаточное для военачальника в сухопутных войсках и на флоте, появились в России только в XVIII столетии: кадетские корпуса, инженерная, артиллерийская, математико-навигацкая школы. Кого туда набирали? Преимущественно дворян или детей дворян. Правда, само устройство воинской службы российской предполагало, что офицер — либо дворянин родовой, либо «выслуженный» потомственный, либо имеющий «личное» дворянство, притом как второе, так и третье — стоит повторить и подчеркнуть — можно было выслужить. Служба в армии и на флоте открывала путь в привилегированное сословие тем способным людям, которые имели дерзание своей кровью и своим воинским искусством добывать высокие чины.
На протяжении XIX столетия кадровая политика в отношении офицерского корпуса повсюду прошла через тотальные изменения.
Прежде всего произошла демократизация военного управления: ослабла роль дворян и особенно аристократов в комплектовании офицерского корпуса. Во множестве появились офицерские училища и академии. Родились генштабы, без которых планирование войн, военных реформ, а также приведение массовых армий в действие стало немыслимым делом.
Начало столь значительных преобразований во многом связано с войнами революционной Франции на исходе XVIII века, сменившимися Наполеоновскими войнами начала XIX столетия. Прежде всего, огромная часть французского дворянства перешла на сторону роялистов, многие вступили в армии воюющих с Францией государств или погибли от рук революционеров. Поэтому революционное правительство не имело шансов набрать достаточное количество командиров-дворян для французской армии 1790–1800-х годов. Им на смену пришли военачальники, вышедшие из «третьего сословия». Они заняли не только низшие и средние офицерские посты, но и возвысились до командования дивизиями, корпусами, армиями. Некоторые из «простонародных» маршалов Наполеона обрели всемирную известность. Мишель Ней — сын бондаря. Андрэ Массена — сын мелкого торговца. Жан Ланн — сын фермера. Франсуа Лефевр — сын мельника. Николя Шарль Удино — сын пивовара.
В XIX веке процент офицеров, которые не являются дворянами по крови, растет по всей Европе: дворянство не в состоянии обеспечить вооруженным силам своей державы достаточное количество грамотных командиров. Причиной этому служит не только малочисленность родового дворянства, но и социальные привилегии, которые оно получило от своих монархов, в частности освобождение от обязательной службы. Особенно показательным является быстрый рост числа людей, вошедших в офицерский корпус не из дворянской среды, для стран, где дворянство традиционно имело сильные позиции. Так, например, в Пруссии 1820–1850-х годов офицерский корпус на 30–50 процентов комплектуется из персон недворянского происхождения. Позднее среди офицеров их стало большинство. В России на протяжении XIX столетия получение дворянства по выслуженному чину[81] или ордену приобрело столь значительный масштаб, что к концу столетия только один из десяти российских дворян мог проследить свое родословие от дворянского по происхождению семейства допетровской эпохи. В российской армии 1860–1890-х годов офицерство недворянского происхождения составляет более 50 процентов, тогда как в годы Наполеоновских войн его было лишь 20–25 процентов. В Австрии и особенно в Англии высокий процент офицеров, не имевших дворянских корней, поддерживался широкой практикой продажи и обмена патентов на офицерские звания. Те же самые процессы шли и в иных европейских государствах — как затронутых революциями, так и не затронутых.
Таков неизбежный итог развития военного дела.
Массовые армии требовали массовых офицерских корпусов, то есть массового контингента военных профессионалов, которым можно было доверить руководство бойцами-«дилетантами». В середине XIX века состав офицерских корпусов Пруссии,
