— Нет.
— И никто не отвезет меня в Англию?
— Я отвезу.
Микаэла обернулась. К ней, ослепительно улыбаясь, медленно шел Темпл.
— Вряд ли Рейну понравится, что его жена находится в обществе такого человека, как вы, Мэтьюз.
— Не волнуйтесь, Рэнсом. Замужняя женщина не мой профиль. — Он подмигнул ей. — Кроме того, она слишком хорошо обращается с пистолетами. Рейн не запрещал мне этого делать, наоборот, он рассчитывал, что «Часовой» доставит ваш сахар в Лондон. Мы отплываем с высокой волной.
Микаэла с беспокойством посмотрела на Рэнсома, ожидая, что тот запретит отплытие.
— Я здесь не король, девочка. Если ты ищешь свободы, помни об опасностях, которые ее сопровождают.
Она перевела взгляд на Темпла:
— Спасибо.
— Вспомните об этом, когда Рейн станет вытрясать из меня душу.
— Я не могу занять вашу каюту.
— Это не жертва, Микаэла, она совсем не такая, как на «Императрице».
— Все равно…
Темпл поднял руку, показывая, что не потерпит возражений.
— Вы сделаете то, что я скажу, и ни одна живая душа на судне не посмеет докучать вам. К тому же вы никуда не будете выходить без него. — Темпл кивнул на Кабаи. — Нет, не улыбайтесь мне, женщина, потому что, боюсь, с меня за это снимут голову. Это доставит ему удовольствие.
— Ему безразлично.
— О нет, совсем не безразлично. — Мэтьюз все бы отдал, чтобы так полюбить женщину и без колебаний отдать за нее жизнь. — У нас есть десять минут, нужно успеть поймать волну. Поднимайтесь на борт.
Микаэла шагнула к трапу, но вдруг услышала, как ее зовут.
По пирсу шла Аврора в сверкающем на солнце белоснежном платье, а за ней Вива.
— Я не стану отрывать тебе голову, Микаэла.
— Зато вашему мужу хочется это сделать, — улыбнулась та.
— Рэнсом считает, что должен защищать Рейна от тебя.
— А вы нет?
— Я знаю, какой он был задницей.
— Я очень люблю его, — со слезами прошептала Микаэла. — Как он мог так поступить со мной?
— Он мужчина. Часто их страх выражается в том, что они притесняют нас. Возьми это. — Аврора вложила ей в руку тяжелый кожаный мешочек. — Тут черный флакон. Если не хочешь ребенка, выпей сразу все и не тяни.
— Нет, я не могу. Аврора кивнула:
— За удовольствие нельзя платить такой высокой ценой. Ребенок не должен связывать мужчину и женщину.
Ее недовольство сыном прорвалось наружу, и Микаэла поняла, что весь дом, наверное, слышал их с Рейном спор. Или это необыкновенная проницательность Авроры?
— Если хочешь знать, беременна ты или нет, я могу сказать, — предложила Вива.
Аврора засмеялась, увидев изумление Микаэлы.
— Она способна чувствовать новую жизнь. Так было со всеми братьями и сестрами, которые родились после нее.
— Я предпочла бы не знать. Вива беззаботно пожала плечами.
— А это мой свадебный подарок. — Она положила сверток на груду вещей Микаэлы. — Несколько платьев, подогнанных под твою фигуру.
— Спасибо, — прошептала Микаэла, тронутая их заботой.
— И ты не можешь забыть свою подругу. — Вива махнула рукой. По склону холма прыжками неслась Раджин, заставляя людей бросаться врассыпную. — Она будет защищать тебя. Правда, миледи?
Пантера лизнула Виву в щеку и встала рядом с хозяйкой.
— Там еще немного денег, — сказала Аврора и, когда Микаэла сделала попытку вернуть мешочек, оттолкнула ее руку. — Нет. Тебе они понадобятся. Нанять карету и все такое. Сумма небольшая.
Вива обняла ее, шепча, что все будет хорошо, если она выдержит ждущие ее впереди испытания.
— Мы рады, что ты член нашей семьи.
Микаэла быстро обняла Аврору и поднялась по сходням. Раджин следовала за ней по пятам.
Аврора махала рукой удаляющемуся судну.
— Она беременна?
— Да, — улыбнулась Вива.
Глава 36
Он искал защиты, как босоногий ребенок, бегающий по улицам в поисках матери, дергал за одежду незнакомых людей, украл по пути один-два кошелька, продолжая тянуться, тянуться… Жизненная сила покидала его. Он пытался удержать ее, он должен удержать ее, но она, словно песок, уходила между пальцев, боль все плотнее окутывала его, погружая в темноту, которой он уже не сопротивлялся.
Свобода бесчувственности. Тем не менее он пошевелился и взвыл от невыносимой боли. Это усилие отбросило его еще дальше от боли, еще дальше от нее.
Слава Богу, что она в безопасности, далеко отсюда и не видит его в таком унизительном положении. Он готов отдать жизнь за одну ее улыбку, одно прикосновение. Он пожертвовал бы своей гордостью, если бы ему представился шанс восстановить то, что он разрушил своими резкими словами и требованиями. Каким же он стал мерзавцем, как поздно осознал, что без нее он ничто!
Когда Микаэла пыталась придумать, как незамеченной пробраться в Англию и встретиться с Николасом, мысли ее тут же возвращались к Рейну, бередя сердечную рану.
Услышав стук в дверь, она вытерла мокрые щеки. Вместо ожидаемого Кабаи появился Темпл, которого она не видела уже несколько дней, не желая выплескивать ни на кого свое мрачное настроение.
— Мы у берегов Марокко, — сообщил он.
Микаэла вскочила с койки и выглянула в кормовой иллюминатор. Рейн был там, занятый поисками отца.
— Вам незачем прятаться, Темпл. Даже ради меня. Если бы мой муж нуждался в моем обществе, он сказал бы об этом.
— «Императрица» стоит в гавани под охраной. Экипаж бездельничает на палубе, а на причале полно солдат.
— Значит, они не разрешают ему выйти в море. Ты видел Рейна?
— Нет, хотя дважды взбирался на марс.
Раджин свернулась у его ног, и он погладил голову зверя.
— Если мы решим пристать к берегу, сколько до него ходу?
— Часа четыре.
— Все равно вы собирались зайти в порт… иначе бы не подошли так близко.
— Я подумал, что… если вы с ним встретитесь…
— Темпл, в вашей груди бьется сердце романтика.
— Одно ваше слово, и я вырву его из груди. Мне нужно поддерживать свою репутацию.
— Насколько мне известно, это не та репутация, которой стоит гордиться.
Темпл слегка покраснел и спросил:
— Что нам делать?
— Вы спрашиваете меня?
— Конечно. Вы здесь жили.
— Ребенком и…
— Может, у Опекуна иссякли все идеи?
Вызов, прозвучавший в его словах, заставил Микаэлу выпрямиться.
— Причальте к берегу с восточной стороны, подальше от «Императрицы». Не нужно, чтобы кто-нибудь обратил внимание на однотипные суда. — Она подошла к свертку Вивы и на секунду умолкла, развязывая его. — В команде есть марокканцы?
— Кажется, двое.
— Хорошо. Расскажите им все, что нам известно, и отправьте на берег. Пусть поспрашивают.
