полуофициальный оттенок необоснованным предположениям СМИ, предложив свою собственную оценку, согласно которой число погибших должно исчисляться тысячами. Казалось, почти повторилось стремление администрации Рейгана думать о Советах самое плохое и стрелять от бедра, пытаясь извлечь из этого выгоду, как в случае с трагедией KAL двумя с половиной годами ранее.
Горбачев, когда можно было с уверенностью заверить советскую общественность в том, что худшее позади, и дать обоснованный отчет, выступил 14 мая с большой телевизионной речью. В нем он попытался заверить население, что советское руководство сделало все возможное, но признало ошибки. Он резко осудил развязывание Западом, и особенно США, "безудержной антисоветской кампании" с "бесчестной и злонамеренной ложью" о "тысячах жертв и тому подобном" и (без конкретной ссылки на передачи радиостанции "Свободная Европа") попытки "посеять новые семена недоверия и подозрительности по отношению к социалистическим странам". Затем он попытался использовать трагедию в созидательных целях, подчеркнув уроки трагедии для "нового мышления", международного сотрудничества и безопасности, а также контроля над ядерным и другими видами вооружений. Он выступил за расширение сотрудничества в Международном агентстве по атомной энергии (МАГАТЭ) в случае ядерных аварий и позже подкрепил это предложение конкретными действиями, которые привели к заключению нового соглашения с МАГАТЭ. Иль также подчеркнул урок необходимости предотвращения ядерной войны и воспользовался случаем, чтобы подтвердить еще одно предложение о запрете ядерных испытаний - снова продлевая односторонний советский мораторий и предлагая провести саммит с президентом Рейганом, возможно, в Хиросиме (или любом европейском государстве), чтобы договориться о запрете. Многие советские источники свидетельствуют о том, что Чернобыльская трагедия произвела шоковый эффект на советский истеблишмент, подчеркнув факт межнациональной взаимозависимости, экологическое измерение безопасности и необходимость гласности, а также контроля над всеми аспектами ядерной угрозы.
В Соединенных Штатах развернулась дискуссия о том, следует ли продолжать соблюдать так и не ратифицированные ограничения Договора SALT II. Не было никаких серьезных военных причин не делать этого. Сторонники контроля над вооружениями рассматривали его как полезное взаимное ограничение, соблюдаемое обеими сторонами, в то время как сторонники любого контроля над вооружениями утверждали, что Советский Союз нарушил соглашение, и утверждали, что Соединенные Штаты в любом случае должны отказаться от "фатально ошибочного" договора. 27 мая президент Рейган объявил о планах по выводу из эксплуатации старых подводных лодок с ракетами, что позволит Соединенным Штатам еще несколько месяцев соответствовать уровню SALT II, но он также подчеркнул, что делает это по практическим причинам, а не для соблюдения ограничений SALT II, которые больше не будут считаться обязательными. Он также, по-видимому, сказал, что Соединенные Штаты могут по-прежнему придерживаться ограничений по ДЗОТ II в зависимости от того, что будут делать Советы. Сначала его заявление интерпретировали по-разному, но две недели спустя Рейган подтвердил мнение министра (и советской стороны): договор SALT II "мертв".
В середине июня Горбачев выступил перед Центральным комитетом партии с важным заявлением о советском внутреннем развитии. Он включил относительно краткий, но важный раздел о международных делах, точнее, о контроле над вооружениями и разоружении. Он обратил внимание на предложенияВаршавского пакта о сокращении вооружений в Европе, но не стал их подробно рассматривать. Но он сосредоточился на проблемах зашедших в тупик женевских переговоров с США по ядерной и космической тематике. Не имея возможности указать на какие-либо шаги Запада вперед, он искусно доказывал, что стояния на месте будут служить именно целям тех на Западе, кто не желает реального прогресса, и поэтому, по его словам, неуступчивость США требует новых советских подходов, "чтобы расчистить дорогу к сокращению ядерных вооружений". Он выступил с предложениями, которые уже были выдвинуты в частном порядке, и продолжил их. Он предложил соглашение не выходить из Договора по ПРО в течение пятнадцати лет, а работы по ПРО в рамках стратегической оборонной инициативы (СОИ) ограничить "лабораторными исследованиями" (не просто фундаментальными исследованиями). Что касается стратегических вооружений, он впервые предложил урегулировать системы средней дальности (INF) отдельно от межконтинентальных систем (МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики), на нулевом уровне в Европе для США и Советского Союза, не включая французские и британские силы INF (за исключением того, что их численность не должна быть увеличена), и он согласился заморозить численность советских ракетных сил INF в Азии. Он также вновь выступил с призывом прекратить ядерные испытания.
Президент Рейган отреагировал быстро и положительно. В своей речи в Глассборо, штат Нью-Джерси, где в 1967 году состоялась встреча президента Линдона Б. Джонсона с советским премьер-министром Алексеем Николаевичем Косыгиным, он признал, что в Ге-неве и в речи Горбачева Советы предприняли "серьезные усилия" в области контроля над стратегическими вооружениями, которые даже могут стать "поворотным пунктом". В то же время он продолжал выступать за создание стратегического оборонного "щита" в космосе и не подавал никаких признаков готовности к компромиссу по SD I.
23 июня посол Юрий В. Дубинин, новый советский посланник в Вашингтоне, впервые обратился к президенту и представил не только свои верительные грамоты, но и письмо Горбачева, требующее прогресса в области контроля и сокращения вооружений, чтобы оправдать проведение саммита.
Тем временем американская инициатива пришла из необычного источника: Министр обороны Уайнбергер в июне выступил с радикальным предложением ликвидировать все баллистические ракеты. Он рассматривал его как альтернативу радикальному предложению Горбачева о ликвидации всего ядерного оружия, а не как предложение для переговоров, учитывая сильную зависимость Советского Союза от баллистических ракет и американские преимущества в бомбардировщиках и крылатых ракетах. Но это предложение понравилось Рональду Рейгану. Шульц тоже приветствовал предложение Вайнбергера, особенно как способ "открыть" зашедшие в тупик переговоры. Идея была проработана в глубокой тайне от большинства вашингтонской бюрократии. Однако к тому времени, когда она была доработана (и переработана), она уже мало походила на первоначальную простую идею, столь привлекательную для Рейгана. Тем не менее, в сочетании с защитным предложением по SDI, она была включена в письмо, отправленное Рейганом Горбачеву 25 июля.
Горбачев и его коллеги расценили это предложение как шаг назад. Положение о СОИ требовало подтверждения Договора по ПРО, соглашения с неограниченным сроком действия, всего на пять лет. В течение этого времени, если бы не было достигнуто соглашение о плане совместного использования стратегических оборонительных средств и ликвидации всех баллистических ракет, каждая сторона могла бы свободно развернуть ПРО. Горбачев поручил министерству Шеварднадзе подготовить пакет новых предложений, но с концентрацией на простом 50-процентном сокращении баллистических ракет. Он получил эти предложения, находясь в отпуске в Крыму в августе. Но он был полон решимости найти способ представить эти идеи Рейгану напрямую, а не, как он сказал
