«Кажется, она даже не подозревает, что доставляет мне нестерпимые мучения, — подумал Марк Юлиан, — ибо я настолько сгораю от страсти, что боюсь даже шелохнуться».
Наконец он решился и привлек Ауриану к себе. Его руки заскользили по мягкой, бархатистой коже, он наслаждался ее упругим, стройным телом. От кончиков его пальцев исходила невидимая энергия, вселявшая в Ауриану радость и уверенность. Они просили, успокаивали, но не требовали. Марк Юлиан хотел сначала убедиться, что Ауриана полностью избавилась от сомнений и тревог.
И очень скоро она дала ему такое доказательство. Взяв его руку, она просунула ее под тунику и положила ее на свою обнаженную грудь. У Марка Юлиана захватило дух от этой сказочной неожиданности. Вся жизнь вдруг превратилась в одно прекрасное, неповторимое мгновение. Он обхватил ладонью одну грудь и слегка приподнял ее, ощутив в руке нежную тяжесть. Грудь не умещалась в ладони, и Марк Юлиан, отпустив ее и чуть дыша, провел рукой по всей ее окружности. Его движения были медленными, полными бескрайней нежности и заботы. Ауриана почувствовала, как ее тело захлестнули волны удовольствия и понесли в вихре наслаждения. Ее чувства рвались наружу. Не выдержав, она вскрикнула. Ее плоть неудержимо стремилась к Марку Юлиану, стремясь раствориться, слиться с ним в едином порыве страсти.
Ее дыхание стало глубоким и решительным. Ее тело превратилось в горячую, жидкую среду, которая обволакивала Марка Юлиана со всех сторон. Не в силах больше противостоять страсти, Ауриана прижалась к нему всем телом. Сознание сделало последнюю слабую попытку выразить протест: «Ты падаешь в пропасть забвения, а он не подхватит тебя». Но чувства возразили: «Об этом беспокойся завтра, а не сейчас». И вот она полностью отдалась на волю горячих волн страсти. Теперь ничто не могло помешать ей удовлетворить желание. Точно так же цветок не может не раскрыться или полноводная река не может не выйти из берегов.
Если бы у Марка сохранилась способность рассуждать, то он пришел бы к выводу: «Мне не нужны больше никакие доказательства ее любви и желания близости со мной». Но все мысли исчезли. В этот миг луна праздновала свою победу.
Бережно подняв Ауриану на руки, Марк Юлиан решил отнести ее в свои покои — она сильно поранила свои босые ноги о гравий садовых дорожек. Он несколько переоценил свои возможности и слегка покачнулся, делая первые шаги. Ауриана тихо рассмеялась. Ее забавляло, что она оказалась такой тяжелой. Когда они миновали потушенные светильники, установленные до обеим сторонам сводчатого входа в спальню, Марку Юлиану невольно пришло на ум сравнение с факелами, которые держат участники свадебной процессии, в то время как жених, взяв на руки невесту, переступает порог ее нового дома. Грусть пронзила его сердце при мысли о том, что и свадебная ночь, и все последующие ночи брачной жизни будут заключаться в этих минутах и часах.
Ауриана закрыла глаза. Ее охватило приподнятое настроение от ощущения того, что ее несли на руках. Она чувствовала силу, не свою, но и не враждебную, угрожающую смертью. С этой силой не было необходимости бороться. Открыв глаза, она обнаружила, что находится в помещении с низкими потолками. Это создавало иллюзию полной безопасности от чьих-либо посягательств и домоганий. Все стены были увешаны гобеленами различных оттенков красного цвета. Помимо этого в одну из стен была уложена плитка из полированного лунного камня, в которых отразились фигуры Марка Юлиана и Аурианы, когда он проносил ее под висячими светильниками. Маленькие язычки пламени плясали в позолоченных рамах зеркал и картин, отчего рябило в глазах как при мираже. Марк Юлиан опустил ее на что-то мягкое. Ауриана догадалась, что это была постель, хотя ее уровень был гораздо выше уровня других спальных кушеток, которые ей доводилось видеть. Постель находилась в нише, куда вел вход арочной формы. Благодаря этому опочивальня казалась обособленной от остального пространства. Ауриана буквально утонула в пышной, набитой шерстью перине. Она продолжала держаться за Марка Юлиана, который лег рядом с ней. Откуда-то доносился вселявший бодрость и оптимизм звук журчащей воды, напоминавший о первозданной природе.
Они представляли друг для друга тайну, которую им предстояло открыть одновременно. Ауриана осыпала его лицо и шею страстными поцелуями. Затем, подстрекаемая жаждой его тела, стала срывать с него тунику. Не находя застежек, она разрывала упрямившуюся ткань руками. Внезапно оголившиеся плечи и грудь Марка Юлиана, по-своему красивые, привлекли к себе ее взгляд. Она вбирала в себя гладкую, блестящую кожу и твердые мускулы, рельефно выделявшиеся под ней. Ауриану охватило неудержимое желание ощутить все это своим телом. Не в силах сдерживаться, она бросилась на Марка Юлиана и, лаская его грудь одной рукой, другой рукой стала искать его заветную плоть. Когда ей это удалось, она схватила его обеими руками и попыталась вонзить в свои пылавшие огнем чресла, предвкушая наслаждение, которое ей пришлось ждать несколько лет. Но случилось неожиданное.
Марк негромко засмеялся и, взяв ее за руки, поцеловал их, поднеся к своим губам. Ауриана удивилась и встревожилась: неужели она опять сделала что-то не так?
— Медленнее! — сказал Марк Юлиан, продолжая смеяться. — Ведь ты сейчас не на арене, где надо спешить, чтобы опередить смерть.
Он бережно уложил ее на ложе, восхищаясь красотой ее лица, выражавшего ничем не испачканную страсть. В ее глазах играли озорные огоньки, которые означали, что она хочет подзадорить его, поиграть с ним. Но их уже затягивала пелена чувств.
— Между ареной и постелью есть существенная разница! — продолжал Марк Юлиан, лаская ее лицо.
— Какая? — изобразив полное неведение, спросила Ауриана и насмешливо изогнула брови.
— То, что происходит на арене, кончается быстро, а то, чем занимаются в постели, должно продолжаться как можно дольше.
Ауриана ущипнула губами руку, которая ласкала ее щеку. Бережно и тщательно, словно снимая кожу с персика, Марк стянул с нее тунику, постепенно обнажая ее грудь и живот. Она встала на колени и сильно прижалась к нему, вдавив в него молочно-белые округлости своих грудей. Ощутив ими щекотание волнистых волос, покрывающих грудь Марка Юлиана, Ауриана глубоко вздохнула, почувствовав новый прилив желания. Они пробыли в таком положении довольно долго, словно стараясь увековечить этот момент. Их охватила волна восторга от того обстоятельства, что они пересекали последний рубеж, разделяющий их, и теперь ничто не мешало им физически наслаждаться друг другом.
Марк отодвинулся, и они принялись осторожно ощупывать, исследовать друг друга. Они сидели, прижавшись друг к другу, почти нагие, и между ними шло соревнование — кто кого обгонит по количеству поцелуев. Они то отодвигались, то вновь сближались, словно желая испытать чувство первого прикосновения их тел. Она вновь потянулась рукой вниз, желая потрогать то, что отличало ее от Марка Юлиана. Забавляясь, она прихватывала губами его щеку и терзала рукой его мускулистое плечо. Марк же со все более разгорающейся страстью покрывал тело Аурианы поцелуями, начав с горла и продвигаясь дальше с нарочитой медлительностью. Гибкое тело Аурианы по-змеиному изогнулось, и она откинулась, содрогаясь в конвульсиях, словно Марк Юлиан прикасался прямо к сердцу. Почувствовав его губы на своей груди, Ауриана оцепенела, а потом свернулась в клубок. Ей показалось, что до нее дотронулись кусочком льда, который обжег ее плоть. И все-таки она успокоилась и расслабилась, опять подставив грудь губам Марка Юлиана. Почувствовав, что ее грудь начинает уставать от его неуемных ласк, Марк Юлиан двинулся дальше, облобызав ее живот и откинув в сторону складки туники, которые мешали ему. Где-то поблизости была ее рана, недавно заживший красный рубец. Нежные, но настойчивые поцелуи действовали как сказочный бальзам, постепенно стирая память о боли, причиненной мнительностью Аурианы. Она осознала, что эта физическая рана не имеет такого большого значения, как она придавала ей ранее. Главную боль ей причиняла рана в душе. И перед ней вновь вставали картины ее униженной и разоренной родины, которая, как и она, была беззащитной. Но все же это был ее единственный дом, ее единственное прибежище для тела и для души. Она чувствовала себя усталой изгнанницей, растением, лишенным корней, а Марк был добрым волшебником, возвратившим ее израненную душу на место, в тело Аурианы. Его руки продолжали потихоньку двигаться вниз, и цель этого продвижения не сразу стала ясной, так как он часто останавливался и опять принимался ласкать ее рот, щеки и груди Один раз у нее возникла мысль, что она не заслуживает такого удовольствия в то время как ее народ голодает и мучается под чужеземным игом. Но вскоре она перестала думать об этом. Движения рук Марка Юлиана, ласковые и непреклонные, вызвали в ней другой голос: «Ты давно заслуживаешь этого».
