Стоп-стоп-стоп! Или сегодня была еще одна авиакатастрофа, или мы с ее зятем летели одним рейсом… Я тут же переключил внимание с Джоконды на Соколик, а тетя уточнила:
— Он летел из Нью-Йорка?
— О, Софи, вам, наверное, уже известно об этом… Создатель миловал, все остались живы. Но когда мы об этом узнали… — она вздохнула и удрученно покачала головой. — Если бы не какой-то мальчик из вашего Управления, сейчас мы находились бы в трауре…
Как только ни называли меня сегодня, Мадонна Миа! Теперь вот и до «мальчика» дожил. А что, неплохо: «Гарсон! — да, вот так, с древнефранцузским прононсом. — Пару трюфелей к тому столику!»
— Ваш зять, если мне не изменяет память, археолог? — то ли из вежливости, то ли из каких-то иных соображений осведомилась тетушка.
— Да. Он сопровождал несколько артефактов из нью-йоркского института…
— Полторы тонны египетских камней?
— Не имею ни малейшего представления, Софи. Похоже, вам известно больше, чем мне…
Я понял, что на информнакопителе, который доставила тете Джоконда, был также список и краткое описание груза рокового самолета.
— Вам наметка, Рикки и Джо, — значительно посмотрела на нас генерал.
Бароччи без излишних колебаний поднялась. Я последовал за нею.
Джо свистнула своих парней, и мы загрузились в их микроавтобус.
— Нам так и так пришлось бы опрашивать всех свидетелей происшествия, — сказала мне она. — Так что начнем с археолога. Меня тоже слегка смутили его полторы тонны камней пассажирским рейсом…
— Как его фамилия?
Джоконда не думала ни секунды:
— Эдуард Ковиньон, археолог… Сейчас… — видимо, она, вложив в глаз линзу, погрузилась во вселенную Главного Компа, но пробыла там недолго: — Вот. Эдуард Ковиньон, 936 года рождения, уроженец Сан-Франциско. Профессор кафедры археологии, довольно известное имя в сообществе ученых Земли… Является мужем ученой Елены Соколик. Есть дети, сын. Так… работы… заслуги… награды… о-о-о! неплохо, неплохо… Ну, поглядим…
— Почему бы ему в частном порядке и не провезти реликвию пассажирским рейсом? — по-итальянски проворчал Чез, которому было лень ехать куда-то, срываясь посреди банкета.
— Молчи, Чез, — ответствовала его начальница, прикуривая длинную тонкую сигаретку от протянутой мной зажигалки. — Молчи и веди машину.
— Грациа, синьора… Вот заболеем от недоедания да помрем, что тогда ты скажешь, донна белла?
— Молчи и веди машину, — повторила Джоконда.
— Импрецазионе![24] — тихо ругнулся Чез и умолк.
Я же знал, что еду к тетке не отдыхать, а работать. Нюх на плохое меня еще не подводил. Научиться бы еще перенаправлять это «плохое», как умеют делать наши загадочные «провокаторы»…
И все-таки лучший «провокатор» — это Смерть…
3. У археолога
Да, не знал я тогда, что в то же самое время, как «черноэльфовский» микроавтобус нырял по автострадам Сан-Франциско, на другой стороне Земли, в родном городе моей благоверной один чертов ученый по имени Алан Палладас мучился бессонницей.
Не в силах заснуть самостоятельно, изнуренный, нервный, он прибегнул к помощи снотворного. И так странно подействовал на него препарат, что Алан то ли наяву, то ли в полусне столкнулся с необъяснимым явлением.
Из арки большого зеркала в его спальне к нему шагнул он сам — и по отражению комнаты проползла медлительная волна.
Алан-2 оглядел замершего от смятения прототипа и то ли сказал, то ли показал (а может, и то, и другое, ученый точно не помнил):
— Вечная жизнь. Но путь к ней отыщешь не ты. Эликсир оборотня лишь пробудит дремавшее веками, и дух древних аллийцев напомнит о себе…
Выдав Алану-1 всю эту белиберду, Алан-2 спокойно повернулся и скрылся в зазеркалье.
Палладас резко сел, но так и не понял: сон это был или явь. Его отражение смотрело на него из зеркала и послушно делало то же, что делал он сам…
* * *
Сан-Франциско, дом Ковиньонов, 4 августа 999 года.
После того, как Джоконда с Марчелло и Витторио покинули машину, Чезаре не поленился ознакомиться с данными, которые извлекла из недр ГК начальница.
— Ха! Знакомая рожа! — сказал он об Эдуарде Ковиньоне, том самом археологе, к дому которого мы подъехали. — Не давеча как позавчера на банкете у Дугласов похожий тип пытался заигрывать с Джо…
Мне стало любопытно:
— И что? Она на него просто посмотрела — и он умер сам?
— Да нет, почему, — безразлично отозвался Ломброни, втискивая руки в тонкие перчатки. — Мило, в общем-то, поболтали…
«Эльфы» надевали специальные перчатки при любом посещении чьего-либо дома. На тетин, правда, это правило не распространялось.
Джоконда и парни ждали нас, не входя в дом. Чез сделал кистями разминочное движение, будто престидижитатор, собирающийся показывать фокусы.
Еще у двери я ощутил, что в помещении работает голопроектор. Мои предположения оправдались: когда горничная отворила нам двери, до меня донеслись звуки, которые невозможно было бы услышать в доме. Это был шум прибоя и крики чаек, а поверх был наложен легкий музыкальный фон. Приятный женский голос как раз завершал фразу:
— …по одноименному произведению Сэндэл Мерле…
По залу разливался свежий, хоть и немного искусственный запах моря. А я вот по глупости своей никогда не читал эту модную нынче писательницу. Пит читал и называл ее Мерлином. Рассказать же мне, о чем там, у этого Мерлина, идет речь, мой приятель не мог, как ни старался…
Развернувшееся на полгостиной голографическое изображение действительно транслировало морской пейзаж, на фоне которого вспыхивали титры. Идиллию дополняла девушка, скачущая по берегу в поисках раковин. Этих останков от морских моллюсков на песке было чересчур много, а потому в голову сразу же закралось подозрение: не искусственное ли это вмешательство? Я живо представил себе съемочную группу, добровольно работающую «сеятелями» ракушек. Кстати, в реальности эти штуки пахнут не очень приятно, бывает, что после шторма пляж попросту источает зловоние. Но в связи с принятием закона-ограничения на диапазон передаваемых запахов, выдвинутого почти четверть века назад комитетом по голографическому вещанию (помнится, я был еще маленьким, когда вокруг этой статьи в СМИ велись ожесточенные споры), ароматы, вызывающие агрессию, омерзение и тому подобные эмоции, транслировать было нельзя.
Родные Джейн Соколик гостей не ждали. Елена, дочь Джейн, бледная женщина с грубоватыми чертами лица и диковатыми навыкате глазами, была откровенно не рада нашему приходу и тому, что мы оторвали ее от просмотра. А вот старик, читающий газету в кресле у окна, не выразил никаких особенных чувств, даже не поднял головы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
