не сможет правильно догадаться, какими прономами оперирует говорящий. Это может стать проблемой при наличии нескольких вариантов выбора. Например, рассмотрим местоимение «ее» в следующем предложении:
Вор, который похитил луну, увез ее в Париж.
Как слушатель понимает, что слово «ее» подразумевает луну? Грамматика ограничивает наш выбор: это слово не может быть сопоставлено вору, потому что оно другого грамматического рода. (Приношу извинения феминисткам, но таковы языковые реалии.) Но грамматика сама по себе не определяет наш выбор, поскольку слово «ее» также обозначает и звезду, как в диалоге ниже:
Вот горе-то! Что случилось со звездой?
А, это! Вор, который похитил луну, увез ее в Париж.
Способ действия местоимения «ее» не столько грамматический, сколько психологический. Словосочетание «увез ее» заставляет языкового агента слушателя искать проному, которая репрезентирует нечто, подвергнувшееся перемещению. Это может быть звезда или луна. Но предыдущий вопрос «Что случилось со звездой?» уже подготовил слушателя к ожиданию действия, пронома Объект которого относится к звезде (точно так же наш предыдущий вопрос насчет хлопка заставил слушателя ожидать ответа именно на эту тему). Вдобавок фраза «Вор… увез ее…» соответствует этим ожиданиям, активируя трансфрейм, чьи прономы Деятель и Действие имеют присвоенные значения; следовательно, для завершенности этому фрейму требуется Объект. Тем самым слово «ее» идеально подходит для роли «звезды» в неприсвоенном значении Объекта.
Что означает «ожидание»? На любой стадии диалога обе стороны уже располагают каждая какими-то проблемами и желаниями. Они формируют контексты, в которых каждое новое слово, описание или представление, сколь бы двусмысленным оно ни было, сочетается с содержимым кратковременной памяти, поставленным ему в соответствие. Почему мы выполняем такие «присвоения значений» быстро, а не ждем, пока будут устранены все двусмысленности? Все дело в практике. Наши языковые агенты должны как можно быстрее избавиться от каждой фразы, чтобы использовать свои возможности для решения следующих задач. Если что-либо в разговоре не соответствует сказанному ранее, слушателю приходится активировать новый блок памяти. Это замедляет общение, поскольку расходуются ограниченные емкости кратковременной памяти, и затрудняет последующие сопоставления. Если слушатель не сможет выполнять нужные операции достаточно быстро, разговор «рассыплется» и коммуникация не состоится.
Люди, умеющие говорить красноречиво, избегают этой опасности, создавая новые выражения, которые легко сочетаются с активными мысленными структурами слушателя; в противном случае слушатель вправе посетовать, что не понимает собеседника. Говорящий также может перечислить темы, которые пока не затрагивались, чтобы не заставлять слушателя отчаянно стараться выявить несуществующие совпадения; мы используем слова вроде «кстати», чтобы сообщить слушателю, что ему нет необходимости сочетать следующий фрагмент речи с какой-либо из активных в настоящий момент проном. Для этого говорящий должен уметь предвидеть некоторые процессы, разворачивающиеся в сознании слушателя. В следующем разделе описывается способ проделать это с использованием ума говорящего в качестве модели – при допущении, что ум слушателя ничем не отличается.
22.10. Словесное выражение
Поразительно, сколь легко люди могут общаться. Мы слушаем и говорим, нисколько не задумываясь о том, как это происходит! Один из нас выражает идею, другой понимает ее, и никто не считает это действие сколько-нибудь сложным: говорить для нас столь же естественно, как ходить. Но эта простота и легкость иллюзорны. Чтобы ходить, нужно задействовать огромное количество агентов, перемещающих тело по улице. Чтобы говорить, нужно задействовать огромное количество агентов для создания новых структур в сознании другого человека. Но как узнать, что следует говорить, чтобы оказать влияние на агентов другого человека?
Давайте предположим, что Мэри хочет что-то рассказать Джеку. Это означает, что в сети агентов Мэри сложилась некая структура, и что языковый агент Мэри должен «породить» аналогичную структуру в уме Джека. Для этого Мэри нужно произносить слова, которые активируют соответствующие действия агентов Джека, а затем нужным образом связывают эти действия воедино. Что предпринимает Мэри? Ниже приводится теория «речевой редупликации», описывающая, как мы формулируем то, что говорим.
Мэри продолжает шаг за шагом конструировать новую версию p – назовем ее q – в своем сознании. При этом она применяет различные операции управления памятью, чтобы активировать конкретные изономы и полинемы.
Когда Мэри выполняет какое-либо внутреннее действие, ее языковый агент подбирает соответствующие словесные выражения, и в результате точно такие же процессы начинают происходить в сознании Джека. Следовательно, Джек создает структуру, похожую на q.
Чтобы так случилось, Мэри должна была усвоить хотя бы одну технику выражения, которая соответствовала бы каждой часто реализуемой умственной операции. А Джек должен был научиться распознавать эти техники – назовем их грамматической тактикой – и использовать их для активации соответствующих изоном и полинем в своем уме.
Чтобы сконструировать новую версию p, Мэри может использовать схему достижения цели: она продолжает сравнивать p с последней версией q, и всякий раз, когда выявляет существенное различие, применяет к q конкретное действие, устраняющее или уменьшающее разницу. Например, если Мэри замечает, что у p есть пронома Начало, а у q та отсутствует, ее система управления памятью сосредоточится на Начале p. В этом случае, если p является фреймом движения, обычная речевая тактика сводится к употреблению слова «из». Затем следует описать субструктуру, связанную с прономой. Будь это простая полинема (например, «Бостон»), языковый агент Мэри побуждает к произнесению соответствующего слова. Но если этой прономе сопоставлена более сложная структура, скажем, цельный фрейм, языковому агенту Мэри придется прерваться, чтобы скопировать фрейм. Это выражается, как мы видели, словами наподобие «что» и «который». Так или иначе Мэри будет продолжать процедуру изучения различий до тех пор, пока не выявит отсутствия существенных расхождений между q и p. Конечно, что именно Мэри считает существенным, зависит от того, что она «хочет сказать».
Эта теория речевой редупликации описывает только первые этапы использования языка. На более поздних этапах умственные операции, которые мы используем для построения q, не всегда применяются моментально к произнесению слов. Вместо того мы усваиваем методы временного хранения цепочек «грамматической тактики», что позволяет изменять наши слова и предложения прежде, чем они будут озвучены. Освоение этого навыка требует длительного времени: большинству детей нужно не менее десяти лет, чтобы «финализировать» языковую систему, а многие продолжают учиться на протяжении всей жизни, дабы находить новые различия и способы их выражения.
22.11. Творческое выражение
Существует удивительная способность, которая «сопровождает» способность «выражать» идеи. Что бы нам ни хотелось сказать, на самом деле мы, скорее всего, скажем не совсем то, что хотели. Взамен появляется шанс сказать что-то еще, нечто разумное и новое! В конце концов, «то, что хочется сказать» – структура р, которую мы пытаемся описать, – не всегда является
