самом деле требуется некоторое время, чтобы увидеть и осознать все детали обстановки и оценить, совпадают ли они с нашими ожиданиями и убеждениями. Первое восприятие нередко приходится пересматривать. Тем не менее поневоле возникает вопрос, каким образом такое обилие визуальных сигналов столь быстро «воплощается» в последовательных представлениях. Чем можно объяснить поистине ошеломительную скорость взгляда?
Секрет в том, что зрение сочетается с памятью. Лицом к лицу с человеком, с которым только что познакомились, мы как будто реагируем почти мгновенно – но все же не настолько быстро, как реагируем на мысленную картину, «напоминающую» это зрелище. В тот момент, когда мы ощущаем присутствие некоего человека, в уме возникает целый мир предположений, которые обычно верны в отношении людей в целом. Одновременно ряд мимолетных «подсказок» вызывают в памяти образы знакомых. Мы бессознательно предполагаем, что этот недавний незнакомец также должен напоминать их – не только обликом, но и по другим признакам. Никакая самодисциплина не способна помешать строить провоцирующие допущения, которые могут повлиять на наши суждения и решения. Когда нам это не нравится, мы сетуем на стереотипы восприятия, а когда нам это по душе, мы говорим о сочувствии и сопереживании.
То же самое относится к языку. Если кто-то скажет: «Дождит лягушками», наш ум быстро заполнят мысли о том, откуда взялись эти лягушки, что происходит с ними, когда они падают на землю, и о том, что могло вызвать это диковинное явление – а еще о том, не спятил ли говорящий, раз изрекает такие фразы. А стимулом для всех размышлений оказались два слова! Как наш ум выстраивает столь сложные сцены из подобных «куцых» реплик? Дополнительные детали приходят из воспоминаний и рассуждений.
Большинство прежних психологических теорий были не в состоянии объяснить, как ум способен на что-то в этом духе, поскольку, как мне кажется, все эти теории опирались на идеи о «фрагментах» памяти, то слишком маленьких, то слишком больших. Некоторые теоретики пытались объяснить интересующие нас явления сугубо с точки зрения низкоуровневых «намеков», а другие норовили описывать и толковать цельные сцены. Ни одна из упомянутых теорий не добилась многого. В следующих нескольких разделах я предложу полезный, на мой взгляд, компромисс; во всяком случае он принес полезные результаты в ряде проектов из области искусственного интеллекта. Наша идея состоит в том, что каждый перцептивный опыт активирует некие структуры (мы будем называть их фреймами), которые приобретаются в ходе усвоения предыдущего опыта. Мы все помним миллионы фреймов, и каждый из них представляет какую-то стереотипную ситуацию, например встречи с конкретным человеком, пребывание в конкретном месте или посещение конкретного мероприятия.
24.2. Фреймы мышления
Фрейм есть своего рода костяк – или нечто вроде бланка заявки со множеством пустых граф, ожидающих заполнения. Мы будем называть эти «бланки» терминалами; они используются как точки подключения, к которым можно присоединять иную информацию. Например, фрейм, репрезентирующий «стул», может иметь терминалы для сиденья, спинки и ножек, а фрейм, репрезентирующий «человека», будет иметь терминалы для тела, головы, рук и ног. Чтобы представить конкретный стул или конкретного человека, мы просто заполняем терминалы соответствующего фрейма конструкциями, которые более подробно описывают особенности спинки, сиденья и ножек данного стула (или облика данного человека). Как мы увидим, к любому терминалу может быть присоединен практически любой агент – строка З, полинема, изонома, сценарий управления памятью или, что лучше всего, другой фрейм.
В принципе мы можем использовать фреймы без соотнесения терминалов с агентами. Но обычно терминалы уже располагают некоторым количеством подключенных агентов; это те самые «умолчания», о которых мы говорили в разделе о «полосах пропускания». Если один из наших «человеческих» фреймов активен и мы воочию видим руки и ноги другого человека, их описания будут помещены в соответствующие терминалы. Но если что-либо в настоящий момент, например, недоступно взору, недостающая информация будет заполнена значениями по умолчанию. Мы постоянно используем умолчания: вот почему, когда нам встречается человек в обуви, мы «знаем», что эта обувь облегает ноги. Откуда берутся эти умолчания? Я намерен постулировать следующее:
Умолчания заполняют наши фреймы, репрезентируя типическое.
Когда мы слышим слова «человек», «лягушка» или «стул», в сознании возникают признаки какого-то «типичного» человека, лягушки или стула. Это свойственно не только языку, но и зрению. Например, когда кто-то сидит за столом напротив нас, и нам не виден стул, который этот человек занимает. Тем не менее эта ситуация, вероятно, активирует фрейм «сиденья». Но у данного фрейма наверняка имеется терминал, репрезентирующий то, на чем сидят, и по умолчанию будет принято, что человек напротив сидит на каком-то «типовом» стуле. Тогда, несмотря на отсутствие стула в поле зрения, фрейм стула будет вызван по умолчанию.
Умолчания весьма важны, ибо они помогают нам репрезентировать наш предыдущий опыт. Мы используем их для рассуждений, для узнавания, для обобщений, для прогнозирования того, что может случиться дальше и своих действий на случай, если наши ожидания не сбудутся. Фреймы воздействуют на каждую мысль и на каждое действие.
Фреймы «черпаются» из накопленного опыта и редко полностью подходят к новым ситуациям. Поэтому мы должны учиться адаптировать фреймы к каждому конкретному событию. Но как быть, если новая ситуация соответствует сразу нескольким различным фреймам? Некоторые подобные конфликты возможно разрешить посредством «блокирующих» переговоров, описанных выше; тогда только фреймы, способные подавлять своих конкурентов, будут оказывать влияние на наших агентов. Но другие фреймы будут пытаться «взять свое», ожидать возможности вмешаться.
24.3. Как работают трансфреймы
Перейдем к конкретике и попробуем описать, как действуют фреймы. Рассмотрим, например, трансфрейм, который заполняется значениями для репрезентации следующего предложения:
Джек повез Мэри по автомагистрали из Бостона в Нью-Йорк.
Когда этот конкретный фрейм активируется, мы, если нас интересует пункт назначения данной поездки, почти сразу понимаем, что это Нью-Йорк. Отсюда следует, что полинема для Нью-Йорка должна быть вызвана совпадением двух ментальных событий, а именно активацией фрейма путешествия и активацией прономы Назначение. Как наши агенты опознают такие совпадения? Все просто: нужно лишь допустить, что полинема для Нью-Йорка привязана к агенту «и» с двумя входами; один активирует фрейм путешествия, а другой – активирует проному Назначения. Соответственно, каждый терминал нашего фрейма может быть агентом «и» с двумя входами.
Рис. 117
Согласно этой простой схеме фрейм может состоять всего-навсего из набора агентов И (по одному для каждого терминала)! Тогда весь фрейм поездки в Нью-Йорк будет выглядеть так:
Рис. 118
Когда агент фрейма активируется –
