Рейтинговые книги
Читем онлайн Россия в неволе - Юрий Екишев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 98

Предположения о действии сил распознаваемы по мере появления следующих симптомов. "Замутка" демонов – самое муторное и сложное. Когда мутят люди – проще. Люди, как правило, не супергроссмейстеры (им тут не место) – они, как правило, придерживаются некоторого простенького плана, обычной схемки, имеющей простую материальную цель: устранить, отобрать, избавиться от головняка, показать себя, свой нарциссизм, исполнить на местном театре ту роль, которая отведена, с максимальным блеском, шумом, вниманием. Когда они идут по следам своего планчика, если что не выходит – они волнуются, стремятся подобрать ключи, руки дрожат, ищут, мечутся, выходит всё топорно, грубовато, как в мультике, где рыжие собаки хрипят, плюются, лезут напрямик, с грязным скальпелем к горлу.

Когда мутят демоны – тут сложнее – может наступить общее помрачение. Будто все повелись разом исполнять невыученные роли, говорить не своими словами, устраивать несвойственные истерики – и "путем частичного сложения" иногда получается невероятно странный результат.

Следуя путем веры, я стараюсь, как могу, насколько могу, быть объективным, трезвым, не поддаваясь одной только видимости, не поддаваясь искушению включиться не в своё дело и пропустить всё – чтоб свершилось то, что должно свершиться – и чтоб приложить к тому, что Божье – всё, что могу, чтоб тот запас энергии и горючего, которое способен вместить – сгорело не зря, приложив свет к свету отражённому.

Неправильно я до этого выразился. Отражённый, лишь отражённый свет – все-таки слаб и нетверд: луна всё-таки мёртвое дитя земли и солнца. Недаром князя Владимира называли все же "Красным солнышком". То есть сам он, изнутри, сутью своей, со всеми невидимыми реками, войнами, течениями – горел, сгорал дотла, сознательно, что труднее всего – был не препятствием на пути Божественной истины, но горячим костриком размером с Русь, согретую его огнём. Горящий, взрывающийся человек – сильней атомной бомбы.

"И свет во тьме светит, и тьма его не объят"

Война невидимая, духовная – особого сорта. Свет светит человекам, а они могут где-то внутри, отвернувшись, предав его, пытаться прелагать в скверну, воюя на чужой стороне. Тьма нападает, паразитирует на том, что есть. Ветер этой войны прокатывается по всему миру, где есть человек – по тюрьмам, семьям, удалённым пустыням, сердцам и душам – плоть, время, пространство трещат, как разрываемая ткань, когда своей волей человек впускает в свои действия демонические сущности.

Итак, по порядку. 18 хату, тубиков, тусанули в соседнюю, в 19. Ну, подумаешь, вроде бы обычный плановый ремонт. Но 19 от нас – за углом и вниз. Сразу под нашей решкой – крыша больнички, и между нашей стеной и этой крышей – щель. 18-я то был чуть впереди, и конь шёл мимо, просто по крыше, по шиферу, проблемы были только с гвоздями. А тут, что ни попытка – попадаем, натягиваем дорогу в эту щель, из которой торчит борода развевающихся обрывков коней, контролек, ниток – как щупальца медузы, как жалящие отростки "португальского кораблика", угодившего в эту бочку. Этот пучок водорослей совсем не безобиден, он будет обвивать любую нашу нитку, цепляться, прикручиваться, не давать двигаться, ловить в свои змеиные объятия.

К тому же всю эту "жизнь ниток" не видно просто так, невооружённым взглядом.

Это видно в зеркало, в "обезь" – в маленький дрожащий треугольник, примотанный Совой к какой-то свёрнутой из газет непрочной удочке.

Несколько попыток (сначала ещё надо колено сделать из половинки бутылки из-под кетчупа, согнув как надо, посыпав внутрь соли и нагрев) из новой пушки – обрыв, обрыв, обрыв…

Шмон. Успеваем спрятать только "мартышку". С чем вызван залёт – не знаю. Устал уже предполагать. Пока не знаю. Сидим в боксике, из которого слышно, как на продол что-то вылетает из хаты, и шмякается, или звенит, или шелестит, раз – судя по звуку, бутылка из-под минералки, раз – ещё что-то пластиковое, шлёмки, пустые пачки из-под сигарет (за это спасибо, много мусора накопилось, действительно, не замечаешь, как обрастаешь сам ненужными мелочами, как дно корабля ракушками). Возвращаемся обратно. Оказывается – к осени поставили на место все форточки и заколотили раму. И пушки, и колена для стрельбы, и пули, и нитки, и контрольки, на которой висела ширма, и верёвочки под полотенца – всё оборвали, выкинули, всё отлетело.

Юра Х…чик, указывая на раму, говорит – вот оставили вам одну форточку, внизу справа. Я же, говорит, понимаю, что надо ловиться, вот и оставили.

Отвечаю прямо и открыто (будешь ворон ловить – останешься с носом) – говорю, нам-то надо бы форточку в центре. Юра что-то пробормотал, что зимой поставят раму, и форточка будет сбоку, как потом? И тихонько, тихонько, ретировался, ушёл от разговора. Сделал вид, что забыл, что нам, нужно, отверстие, в, центре, то есть, по-сре-ди-не. Для дорог. Ну, как ещё говорить – и так, и сяк, и в лоб, и по лбу? Дороги были, и будут.

Еще когда мы сидели в боксике, Павлуха, дорожник из 19, начал на нервяках снизу барабанить: ауе, не забыли про нас? И пока мы стояли с Юрой и обсуждали тупо местонахождение форточки – он как заведенный, как "Энерджайзерный" заяц – долбил и долбил снизу: Спар-так – чемпи-он! та-та, та-та, та, та! – то есть, вот он я, Павлуха, на месте, пацаны, где вы? Ничего не вижу, вы ловиться-то с нами собираетесь, или положили?

Павлуха колотится, как прокаженный – а ничего и нет – мы после шмона ещё и не плюнули ниткой в его сторону. Расстояние-то – тьфу, ерунда! – от нашей решки вниз по скату крыши метра три – щель – и до его решки – ещё метра два вниз наискосок, за угол – всего семь метров… То есть Павлухина решка – прямо под шконарём Колямбы "Толстого". От решки – четыре шага вбок, ещё пару шагов в сторону, и метра полтора вниз – делов-то, казалось бы, хрен да ни хрена…

На самом деле – до хрена делов, особенно для дорожников. Такой слой возни, суеты, нервяков – именно дотуда, докуда пи…расу гольфы, как здесь говорится… Грубовато, но верно…

И началась жара, клубок небольших по сути событий, которые, как комары, сбились в одну кровососущую тучку, слепо всё и вся разъедающий ком: стреляем… Паха долго-долго ловит (пускает по ветру пустой пакетик на нитке и ждёт, ждёт, пока он упадёт куда надо и зацепится), потом рвёт наши нитки (какие есть, связанные из старой тельняшки). В хату закидывают новенького, Жабика, на белом коне, на котором может его стебануть в любую минуту. Ночью кто-то из дорожников забывает точковщику донести с долины малявки для точковки, а это заморозка почты на несколько часов. Пока всё выясняется, в чью смену это произошло, пока шли отписки, пробивки, разговоры на нервяках по долине, мелочь – маленькие с полтора миллиметра рыжие муравьи облепили колбасу, сломали ручку у заточки, в долину уронили тряпку, опрокинули пару раз пепелки, не понимающий по-русски азербайджанец обиделся, что у него большая голова, а мыслей в ней (помочь сплести нитки, помочь скрутить пули) – мало, Пашка закривлялся и не даёт свитер на дорогу, шмон, Павлухины нервяки, прогулка с целью поглазеть в разных ракурсах на его решку, щель, борода ниток и коней, предложение сделать длинную удочку, сделать суперпулю, запустить дальше, выясняется причина шмона – Юра Х…чик обиделся, что мы аккуратно сняли два стекла, чтоб добраться до середины решки, из которой только и можно словиться с соседями, роняет "обезь" (зеркальце) Сова – и нашёл куда её примастырить, к какой-то еле скрученной газетке, ловим зеркальце часа полтора, без него наши попытки наладить дорогу в 19 – пустая трата времени, темнеет, крутим нитки на пули, смазываем мылом, утро, шмон, выясняется, что Юра Х…чик перепутал, и сказал стекольщику оставить нам другое стекло, а сам побежал тем временем жаловаться, что мы обнаглели, что может заявиться комиссия, что кто-нибудь может пожаловаться омбудсменше (бывшему председателю комитета Госсовета республики, матери моего одноклассника) – на холод, уронили за окно палку хромого Сергея "Директора" (у него одна нога наполовину железная), ловим больше часа гладкую, как гаишный жезл, палку, только выловили – шмон, Жабик полночи крутил нитки на пули из ластика, а кто-то намотал ластик так плохо, что он по заусенцам безнадёжно склеился и запутался, так что невозможно разъять, не рулон – а бесформенный комок, шмон, окно на месте, оставлена форточка в середине, но отлетели по новой два десятка супер-мега пуль, рулон нормального ластика, приходит контролем м-ка от того, кто отвечает на централе за дорогой, с тревогой – что за форточный кипеж и что это за комиссии, отвечаю, что окно с нужной нам посреди форточкой на месте, Юра Х…чик при мне выписывал стопари стекольщику, который перепутал – какую форточку нам оставить (нашел стрелочника), но уже поздно, уже как баба успел сбегать и наговорить всей этой дребедени по всей тюрьме, пишу, что никаких комиссий по холоду, по жаре, по другим причинам не приглашал, даю расклад этой очередной "красной" замутки, которые теперь выкручиваются, за счет стекольщика-стрелочника, я пока в своём уме, советуюсь по всем важным вопросам, без этого в большой тюремной семье ни шага, проходя по продолу одноглазый зам. хозяина страшно кривится, нехорошо улыбаясь и почему-то называет меня "киллером" и "националистом" (боится, что ли? плод всеобщей истерии?) – всё это воспринимается как закусь с "красными" серьезного характера… Вкратце – всё. Устал.

1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 98
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия в неволе - Юрий Екишев бесплатно.

Оставить комментарий