Словно надувной резиновый матрас взметнулся навстречу атакующему кому комаров и те, не успев разлететься в разные стороны, исчезли в здоровенной лягушечьей пасти, прилипнув к языку.
Отдельные особи, которым удалось спастись, тонко зазудели над ухом, но справиться с ними можно было уже и обычным путем: спрятав мечи в ножны и сняв с рук перчатки, чтобы не нанести травму себе.
— Гы-гы-гы! — Юниса начал трясти нервный смех.
— Ты так боишься комаров? — удивился сэр Жеральд, оборачиваясь нему.
— Моего дедушку комары закусали насмерть, — признался Юнис, а я вспомнил старинный, но очень интересный фильм «Каин-XVIII», где с убийством комара на носу был связан едва ли не ядерный взрыв. Во всяком случае, целое царство рухнуло. Я не стал уточнять, не снимался ли случайно в фильме дедушка Юниса.
Лягушки, пожевав челюстями, несколько раз сглотнули и продолжили движение, но некоторое время мне казалось, будто тонкий звон комаров продолжает доноситься из лягушиного живота.
— Заведу себе боевых лягушек! — высказался сэр Жеральд с восхищением.
Юнис промолчал, но чувствовалось, что идея пришлась по вкусу и ему.
На поверхности болота начали появляться блюдца ряски и я, от нечего делать, подумал, что некоторые лягушки вполне могли бы специализироваться на ее поедании — на манер китов отрастить на нёбе соответствующие цедилки, набирать в пасти огромное количество воды, выпускать фонтаны... Но потом решил, что лягушки и так неплохо устроились, поэтому им вовсе ни к чему заниматься подобной ерундой.
Болото продолжалось. Оно все длилось и длилось — до горизонта. Залитое водой рисовое поле — вот какая ассоциация возникла у меня при взгляде вокруг. И если бы не большие поросшие травой кочки, на которых, однако, не росло ни единого деревца, пусть и скрюченного, ассоциация была бы полнейшей. Но рисовое поле — это снующие между стеблями угри, это бабочки, садящиеся на его метелки... А тут летали только комары да мошки; да мелкие собратья наших лягушек, спугнутые ими со своих насиженных мест, недовольно квакали, прыгая в воду, а потом еще долго ворчали вслед, удивляясь таким громадинам.
Лягушки двигались настолько плавно, что можно было задремать. И только мысль о том, что нас повсюду могут подстерегать неведомые опасности, вставляла быть начеку. Вдруг взметнется вблизи длинное щупальце, стараясь схватить кого-нибудь, или вынырнет перед нами оскаленная морда, приглашающе разинув пасть. А то и несколько морд наперебой примутся предлагать свои услуги по растерзанию и перевариванию.
Но ничего подобного не происходило, и ладони слабели на рукоятках мечей, а то и вовсе занимались другими делами: то почесывали затылок, то проводили под носом, а то и протирали глаз, пока новый близкий всплеск не заставит вздрогнуть и вновь схватиться за рукоять.
И опять оказывалось, что плеснула зазевавшаяся местная лягушка, обалдело разинув рот наблюдавшая за нашими гигантами до тех пор, пока переднее копыто... то есть передний ласт... не просвистел в опасной близости от ее расширенных от удивления ноздрей, заставив вздрогнуть и метнуться в спасительную воду.
Позже мы перестали обращать внимание на такие судорожные всплески. Поэтому когда вдалеке сначала взлетел мощный пузырь, а потом забормотала гирлянда мелких, удаляясь в сторону, мы особенно не всполошились, тем более что вместе с вздымающимися на поверхность бульбами ничего не выплыло — ну разве кроме полусгнивших веточек, — никакого чудовища и ни даже чудовищной головы.
Зато на соседней кочке внезапно появилась лягушка с золотой короной на голове и принялась призывно махать лапой, громко крича:
— Сюда, Серж-Леон, сюда!
В другой лапе у нее была зажата стрела.
— Да она тебя знает! — удивился сэр Жеральд. — Твоя знакомая?
— В первый раз вижу, — презрительно процедил я сквозь зубы, но все же направил свою скаковую лягушку к лягушке-царевне.
— Здравствуй, князь ты мой прекрасный! — нараспев проговорила лягушка и я, уловив в ее речи знакомые Викины интонации, отвернулся, сдерживая позывы рвоты. Не хотелось портить такое прекрасное болото посторонними пятнами. Правда, на пустой желудок я бы и не смог этого сделать. Но лягушка снова переключилась на прозу:
— Вот она, стрела твоя! — она подняла стрелу вверх. — Помнишь то состязание, когда ты с братьями по приказу вашего отца...
— У меня нет братьев, — мрачно проговорил я, — я сирота.
Но лягушка не слушала, исполняя звуковой файл программы:
— ...выстрелили в разные стороны, чтобы отыскать себе невест. Стрела старшего брата...
— Слышали, слышали, — прервал я ее. — Еще в детском садике.
Лягушка поперхнулась.
— Ну, ты и стреляешь! — восхищенно произнес сэр Жеральд. — Две недели мы едем, а стрела аж вон куда залетела!
— Да не очень далеко, — обмолвилась лягушка, обидевшись и потому стремясь принизить мои достижения, — его княжество...
— Графство, — поправил я ее, — графство.
— Ах, да, извини, запамятовала, — поправилась лягушка, — так вот, его герцогство находится совсем недалеко, почти рядом. Если идти в ту сторону, так за лесочком, — и она указала лапой перпендикулярно нашему движению. — Так что ты можешь вернуться домой в любой мо-мент... вместе со мной... — она потупила глаза.
— Это ты, что ли, моя невеста? — спросил я.
Нe совсем вежливо, согласен, но я мог бы сказать и гораздо хуже.
— Да, а что? — растерялась лягушка. А потом кокетливо поправила корону на голове и торжественно произнесла: — Поцелуешь меня — и я превращусь в прекрасную принцессу!
Меня чуть не начал душить смех. В прекрасную... Вику!
— Ну, если не хочешь целовать — не надо, — обиженно протянула лягушка, — я сама превращусь... после свадьбы.
— Свадьбы — не будет! — произнес я тоном Шурика из «Кавказской пленницы».
— Тебя ждут дома, — подошла лягушка с другой стороны, — король-отец, королева-мать, братья-короле... графи... графья... графы.
— Не морочь мне голову, — сердито сказал я, — мне никогда не вернуться домой... по твоей милости. Не надо было баловаться со сканером!
— Разве тебе здесь плохо? — подняла глаза лягушка. — А будет еще лучше.
— Лучше не будет, — я усмехнулся. — И вообще: я сам выберу себе судьбу!
— Но это ведь твоя стрела, — грустно сказала лягушка. — Смотри! — и она показала мне мой фамильный герб, впечатанный в древко стрелы. Да и оперение было раскрашено в мои геральдические цвета — золотой на белом.
— Нет-нет-нет-нет! — замахал я руками. — У меня есть двое свидетелей, что я никуда не стрелял. И, к тому же, — привел я неотразимый аргумент, — это стрела из лука, а у меня нет лука, у меня только арбалет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
