– Сегодня чего у нас, день-то какой? – спросил один, с худым заросшим лицом и воспаленными глазами.
– Среда вроде. Завтра аванс, – ответил напарник.
– Слава Богу.
– Пропился, небось? Ночевал-то где?
– В машине. В четыре утра еле дополз. Здорово врезали. Чердак гудит, похмелиться бы, да не за что.
– Значит – терпи…
И снова умолкли. Впереди пыхтел тяжелый дизель, обдавая удушливыми выхлопами сгоревшей солярки.
– Ну, сука, отравит же! – сказал небритый. – И так мутит. Постучи Вовке, пусть обгонит, не то сдохну или все огурцы заблюю.
– Какое там! Посмотри, что на встречной полосе! Не высунешься… Вон, гляди, один резвунчик уже сколько пробует, да все никак, только зря тыркается, – и он указал на красный "жигуленок", шедший сзади через три машины, водитель его делал уже несколько попыток пойти на обгон, но всякий раз встречные машины загоняли его обратно.
Где-то у пятнадцатого километра "жигуленок" оставил надежду обогнать, вовсе свернул в правый ряд и двигался параллельно, но чуть сзади. Небритый грузчик уже мог разглядеть за рулем человека, почти на глаза натянувшего белую с зелеными клиньями каскетку с большим солнцезащитным козырьком, а внутри салона смутный силуэт женщины.
– Слышь, а я этого мужика знаю, – смаргивая слезу с воспаленных глаз, сказал небритый, кивнув на "жигуленок". – Пару раз видел у соседа.
– Смотри, он под знак рванул!
Действительно, "жигуленок" свернул на ответвлявшуюся к реке грунтовую дорогу, несмотря на знак "Правый поворот запрещен".
– Он ведь с бабой! – хмыкнул небритый. – На бережок, в кустики. Наверное, и бутылка есть, и закусь. Везет же людям.
– Ты куда бумаги дел?
– Какие?
– Накладные.
– Я Вовке отдал, – махнул рукой небритый за спину, в сторону кабины.
– Не потерял бы. Товару вон сколько, не расхлебаем, ежели что.
– Вовка аккуратный, не первый раз. Я с похмелья всегда все бумаги ему отдаю…
Они замолчали. После пьянки и бессонной ночи небритого стало кидать в дрему, слипались глаза. Сдвинув ящики, высвободив место, он прилег, подобрав коленки, надеясь переспать тошноту и голодное урчание в животе…
В четверг, едва Света пришла на работу, расчехлила машинку, распахнула форточку и причесалась, отворилась дверь, и в приемную вошел Вячин.
– Здравствуйте, Светочка! – заулыбался он.
– О, Вячин! Какими судьбами? Ушли от нас и совсем забыли.
– Как видите, не забыл. А вы похорошели.
– Ну-ну, бросьте, старый прием. А вот вы располнели, это уж точно, засмеялась она. – Как кооперативная жизнь? Не жалеете?
– Жизнь тяжкая, но не жалею.
– Как же называется ваш кооператив? "Серп и молот"?
– Нет, мы деполитизированы. "Астра" называется.
– Цветочки выращиваете?
– Если бы цветочки, я пришел бы с букетом… У себя? – кивнул Вячин на дверь в кабинет Кубраковой.
– В командировке, в Богдановске.
– Когда приедет?
– Бог знает. Пора уж, сами заждались.
– Ладно, побегу… Не повезло.
– Заходите.
– Непременно…
В одиннадцать позвонил Яловский.
– Приехала? – коротко спросил он.
– Нет, Альберт Андреевич.
– Да что ж такое! И не звонила? Она мне очень нужна.
– Нет. Я уже сама немножко беспокоюсь.
– Она одна поехала?
– С Назаркевичем. На его машине.
– А он вернулся?
– Лобанов говорит, что вчера не появлялся в лаборатории, позвонил, что и сегодня не приедет, разбил колено.
– Ерунда какая-то, – пробурчал Яловский и положил трубку…
Затем – до самого перерыва те же звонки и вопросы, что и вчера и позавчера, и Светины ответы: "Еще не вернулась"… "В командировке"… "Не знаю"… "В отъезде"… "Хорошо, вернется – передам"…
Последним перед обедом заглянул Лагойда:
– Светочка. Елена Павловна у себя? Доложите, я по поводу силовой установки…
– Она еще не приехала, Юрий Игнатьевич.
– Жаль, я нашел новый трансформатор, договорился. Нужно решить с оплатой. Там ждать долго не будут.
– Ничем не могу помочь…
В пятницу, в начале третьего Яловский по автоматике набрал Богдановск, номер завода резиновых изделий:
– Лев Иванович? Добрый день. Это Яловский…
– Здравствуйте, Альберт Андреевич. Слушаю вас.
– Во вторник утром к вам уехала Елена Павловна…
– Да, она была у меня. И во вторник, и в среду. А что случилось?
– Сегодня пятница, а она еще не вернулась.
– Как так?! Мы решили с нею все дела, даже поругаться успели. В среду утром я поехал в райисполком. У переезда, когда подняли шлагбаум и пошел встречный поток, я мельком увидел ее в какой-то машине, решил, что отбывает домой…
– Не понимаю, куда она могла поехать!
– Странно, шлагбаум на выезде из Богдановска…
– Да… Извините, Лев Иванович, что потревожил.
– Бога ради. Всего доброго…
В конце рабочего дня Яловский снова справился у Светы, не объявился ли Назаркевич. Но Света сказала, что в лаборатории он не появлялся, дома телефон не отвечал…
Третий год Яловский строил нечто похожее на дачу. Тянулось это лениво: то не было денег, то стройматериалов, да и времени порой не хватало. Все же он старался с пятницы вечером выбраться туда на два дня, чтоб, как говорил, "поковыряться". Так и в этот раз. Но уже сложив сумки, приготовленные женой, в багажник "Москвича", позвонил домой Кубраковой, но никто не снял трубку…
Яловский не знал, что сразу же после разговора с ним директор завода резиновых изделий позвонил в районную гостиницу:
– Здравствуйте, это Омелян. В понедельник я заказывал на вторник на сутки номер… На фамилию Кубраковой. Елена Павловна… Посмотрите, пожалуйста… Я подожду… Да… Когда? Утром в среду? Рассчиталась в семь утра?.. Понятно. Спасибо…
Положив трубку, он пожал плечами, подумал: "Чудеса… В среду в восемь утра была у меня. Просидели до половины девятого. В девять я уже видел ее у шлагбаума на выезде из города… Сегодня пятница. Яловский говорит, что она не прибыла… Может автоавария какая?.." – он тут же набрал номер замначальника райотдела милиции.
– Здравствуйте, Ярослав Петрович. Это Омелян… Вопрос у меня к тебе; в среду никаких дорожных ЧП не произошло?.. Нет, таких, чтоб пострадавшую в больницу отвезли?.. Да, женщина… Ну, слава Богу. Извини за беспокойство…
7
Вокруг Богдановска садово-огородные участки. В апреле отшелестели теплые дожди. Все пошло в рост. Только поспевай от дерева к дереву, от куста к кусту, срезай сушь, окучивай. В это жаркое июньское воскресенье райцентр словно вымер, дачное поветрие выдуло жителей туда, где земля пахнет землей, а ветром приносит не бензиновую вонь, а запахи неказистых полевых цветов. Там, где река крутой дугой углубилась в песчаный пятачок, затеяли какую-то потеху босоногие голоспинные мальчишки. Весной и в начале лета к густой, повисшей над водой осоке сильное стрежневое течение сносило опасные водовороты, в них крутились согнанные половодьем с верховья вымытые прибрежные кусты, коряги, иногда доски и дощечки, комки старых птичьих гнезд, строительный и бытовой мусор. Несмотря на грязную здесь воду, мальчишки часто подплывали к этому месту, тут всегда можно было выловить полезное в детских забавах: старый скат (его хорошо поджечь, здорово горит), кусок пенопласта, цветные разбитые стекла с задних световых сигналов автомобиля и еще всякую всячину, какую человек выплевывает из своего жилища.
Трое мальчишек нырнули, чтоб добраться к коряге, принесенной течением вчера под вечер, и проверить, не прибыло ли с ней чего-нибудь интересного. Вынырнув в центре мутной пузырившейся пены, отфыркавшись, они огляделись, и вдруг начали истошно кричать, разбрызгивая суматошными взмахами воду, рванули к берегу, где их ждали загоравшие на песке приятели. Едва добрались, задыхаясь, зашумели:
– Там утопленница!..
– Какая-то тетка!..
– Вся синяя!..
– Одетая!..
Похватав одежонку, ватага помчалась вверх по косогору к огородам, к дачкам.
Через полчаса весть об утонувшей женщине облетела округу. Прибежали взрослые, откуда-то пригнали моторку. Труп, зацепившийся за корягу, вытащили на берег. Тут же какого-то владельца мотороллера послали на центральную усадьбу совхоза звонить в Богдановскую милицию. Выслушав и кое-что уточнив, дежурный сообщил начальнику райотдела домой; тот связался со своим замом по оперработе, затем позвонил директору завода резиновых изделий Омеляну, вспомнив, что он интересовался какой-то женщиной, не попала ли она в дорожную аварию, дал знать прокурору района…
Когда прибыли на место, народ все еще толпился вокруг утопленницы, перешептывались, пытаясь узнать, кто она. Примчался со своего огорода Омелян, к нему тут же бросился человек в майке, в спортивных брюках, руки перепачканы землей – зам главного технолога завода:
