— Что-то похожее. Его фамилия сейчас Зепп. Вальтер Зепп.
Шлитсен замедлил шаг и вкратце рассказал Думбрайту историю похищения Вернера Больмана и его фальшивых похорон.
Не входя в комнату, Шлитсен и Думбрайт остановились на пороге так называемого класса. Тут тоже обучали убивать, только другим способом — голыми руками.
Начальник школы подал руководителю группы знак не останавливаться, и тот, ни на миг не запнувшись, продолжал лекцию:
— Так вот, подчеркиваю еще раз: вы даже не представляете, сколь хрупкая вещь — человеческий организм. Зная, как и куда бить, вы непременно победите противника. Существует много превосходных и надежных приемов. Сегодня мы отработаем некоторые из них: удар в сонную артерию (Зепп повернул манекен и показал две обозначенные красным точки на шее), удар в переносицу и удар по горлу. Удар наносится так.
Блеснул оскал зубов. Рука быстро взлетела и ребром ладони врезалась в горло резинового манекена. На миг как бы возникло подлинное лицо Зеппа, чтобы тотчас же скрыться под маской небрежного превосходства и привычной деловитости.
Курсанты по-разному отреагировали на только что увиденное. Одни были угнетены и стушевались, пораженные несовместимостью будничных слов с их зловещим смыслом, Другие жадно, с каким-то болезненным интересом буквально впитывали в себя все услышанное и увиденное. Кое-кто остался равнодушным. Эти или хорошо умели скрывать свои чувства, или были настолько потрепаны жизнью, что их трудно было чем-либо поразить.
— Совершенно сырой материал, — недовольно буркнул Думбрайт, когда за ними закрылась дверь.
— Группа только что приступила к спецподготовке. Недели через две вы их не узнаете.
— Меня больше интересуют те, на кого можно рассчитывать уже сегодня.
— Тогда пройдемте в классы радиодела и фотодела, а потом к шифровальщикам. Здесь у нас больше всего новинок и, как говорится, сосредоточена наша элита. Без преувеличения могу заверить, что каждый второй курсант за считанные минуты может собрать и разобрать радиоаппарат любой системы, безукоризненно владеет техникой радиосвязи, может аппаратом любого типа сфотографировать нужный объект в любом ракурсе, при любом освещении, даже в инфракрасных лучах.
— И много их, таких высокомудрых? — в голосе Думбрайта прозвучала нескрываемая иронии, и Шлитсен тотчас стушевался.
— Около двух десятков. Согласитесь, времени у нас было в обрез. В большинстве это наши воспитанники еще из Фегераса.
— Поразили! Ошеломили! Да на кой черт мне все ваши новички, если вы не можете набрать и двух десятков людей, готовых выполнить задание. Ползете черепашьим шагом. А потерянное время ничем нельзя восполнить.
— Вы не так меня поняли, мистер Думбрайт! Я имел в виду только лучших. Уверяю вас…
— Хорошо. Обсудим все потом. Что у вас здесь, что это за эмблема на двери?
— Лаборатория. Заходить в помещение не рекомендуется, но из тамбура, через смотровое окошечко… Я уверен, это вас заинтересует.
Сквозь толстое небьющееся стекло Думбрайт и впрямь увидел некое подобие химической лаборатории. Среди столов, заставленных множеством колб, реторт, пробирок, группа людей в масках и защитных костюмах склонилась над станком, в котором корчился пес. Ему, похоже, только что ввели яд и теперь наблюдали, как он действует.
Думбрайт отшатнулся от окошка.
— Что это? — воскликнул он, пораженный, и, не ожидая ответа, направился к двери.
Шлитсен понимает — зрелище не из приятных. Но не может же этот самонадеянный янки остаться равнодушным к самой идее создания центра, где глубоко и основательно изучается влияние тех или иных химических соединений на организм человека. Ведь это тоже оружие, только оружие наиболее скрытое, которое удобно применять в различных случаях: моментальное убийство или медленное уничтожение, а то и просто можно оглушить жертву, чтобы лишить ее возможности сопротивляться. Наверно, осмотр и следовало начать с лаборатории, как с козырного туза, это сразу произвело бы впечатление, сгладило бы, затушевало кое-какие недочеты в других звеньях.
Думбрайт шагал широко, молчание затягивалось. Это начало беспокоить Шлитсена, хотя он еще и не утратил бравого вида, хвастаясь собственной изобретательностью. Вдруг Думбрайт остановился и резко обернулся к Шлитсену, но вся фигура начальника школы еще говорила о его готовности скромно и с достоинством выслушать похвалу. Правда, краешком сознания он уже понимал, что в чем-то просчитался, но осознать полностью меру своего падения еще не успел.
— Вы сошли с ума, — голос Думбрайта дрожал от ярости. — Кто дал вам право зря тратить деньги и время? Решили создать научно-исследовательский институт? Собираетесь готовить Бойлов, Армстронгов, Менделеевых? Да я засыплю вас дождем из ампул, если вам мало одного цианистого калия! И как вообще вы осмелились допустить весь этот сброд к ядам? Любой из них может стащить целую пригоршню этого добра, которое совершенно открыто стоит у вас на столах! Вы представляете, к чему это может привести?
— Но изучать их действие…
— Изучать, изучать… Каждая фирма, став вашим поставщиком, вместе с ампулами обязана прислать и проспект, в котором будет изложено все, понимаете — все, что касается ее продукции. Способны вы, в конце концов, это понять? Тоже мне Чезаре Борджиа!
Шум голосов прервал эту сцену: неподалеку из барака выскочили курсанты, и маленькая площадка тотчас забурлила, словно на нее хлынул водопад. В одном месте он напоминал водоворот, в другом растекался спокойным плесом, чтобы вновь забурлить, швырнуть на пол тех, кто сцепился в ожесточенной драке.
— Какого черта, что за свалка? — спросил Думбрайт у Домантовича, который приблизился к ним.
— Вывел своих ребят проветриться. Ошалели от техники. Пусть немного подерутся. Двойная польза: усовершенствуют свое мастерство и растратят излишек энергии, ограниченной рамками дисциплины. С тех пор как ребят лишили увольнительных в город, они просто бесятся с тоски.
Думбрайт поднял глаза на Шлитсена.
— Почему прибегли к таким мерам?
— Мы готовимся к ряду ответственнейших акций. Нельзя, чтобы сведения о нашей деятельности просочились за пределы школы. Достаточно одного неосторожного слова, сказанного в припадке пьяной откровенности…
— Что ж, похвально!
— Может, следует подождать и с Дымовым?
— Парню надо прийти в норму после сегодняшнего. Отправьте его с надежным человеком, например, под присмотром Домантовича. И прямо в «Голубой ангел».
Домантович поморщился:
— Не очень приятный спутник. Как по мне, так чересчур уж мрачный и неразговорчивый.
— Тем лучше, что неразговорчивый. Партнершу ему подберите сами, из тех, кого мы держим для специального обслуживания.
— Будет исполнено. Разрешите проверить, пришел ли в себя бедняга после эксперимента?
Меньше всего Шлитсену хотелось отправлять Дымова именно с Домантовичем. Но отклонить его кандидатуру он не решился. Иначе пришлось бы признаться Думбрайту в своих подозрениях, рассказать о загадочном молчании агентов, засланных в Чехословакию и Венгрию, о сомнительном успехе с засылкой агентов в Советский Союз. Рано или поздно об этом, конечно, придется доложить, только упаси боже, не сейчас. Тем более, что все опасения, возможно, беспочвенны.
— Продолжим осмотр, или вы хотите немного отдохнуть?
— Я хотел бы сделать маленький перерыв, чтобы просмотреть весь учебный план.
В кабинете Шлитсена чьи-то руки-невидимки заранее сервировали стол на две персоны. Думбрайт одобрительно поглядел на него.
— Я только сейчас понял, как проголодался. О, вы — внимательный хозяин, — бросил он, потирая руки.
— Обеденное время, — скромно пояснил начальник школы, — и сообразительность фрау Эммы, нашей хозяйки. Она сразу поняла, что сегодня я принимаю особу высокого ранга.
— Тогда первый тост за нее! — Думбрайт бесцеремонно, не ожидая приглашения хозяина, наполнил свой бокал до краев, отмахнулся от содовой, которую подсунул ему Шлитсен. — Неразбавленное виски полирует внутренности, разгоняет кровь, возбуждает волчий аппетит, что я вам сейчас и докажу.
Думбрайт действительно не мог пожаловаться на отсутствие аппетита. Разговор смолк, некоторое время в комнате слышался только звон ножей и вилок. Наконец, когда первый голод был утолен, Думбрайт немного отодвинул от стола свое кресло, откинулся на спинку, далеко вперед вытянул ноги и со смаком стал обрезать кончик сигары.
— Так говорите, Зепп может нам очень пригодиться? — спросил он так, словно разговор оборвался сию минуту.
— Безусловно.
— Тогда вот что: позовите его сюда и оставьте нас минут на пятнадцать одних. Попробую прощупать его один на один, в интимной обстановке.
