— Спокойно, — сказал Пилигрим, — я знаю одно укрытие. Но до него далеко. Часа два пути. Сколько у нас времени? — обратился Дуго к дочери.
— Чуть меньше двух часов, — ответила Герда.
— Тогда чего мы ждем?! — Герман забросил мешок на спину. — Ну давайте, Пилигримы, показывайте, куда идти!
Шли быстро, порой срываясь на бег. Тяжелее всех приходилось Францу, но пока он держался, правда, Густаву все же пришлось забрать у Госпитальера рюкзак. Теперь даже Густаву было не до еды, так что против того, чтобы он нес провизию, никто не возражал. Герман косился на небо, но никаких признаков Бури пока не замечал. Он все еще надеялся, что Герда ошиблась и никакой Бури не будет, но тут же внутренний голос напомнил ему, что Универсалы никогда не ошибаются. А раз Герда — Универсал и способна ощущать изменение погоды, то Буря будет непременно. Он и сам никогда не подвергал сомнению то, что позволял ему увидеть, разглядеть на расстоянии его дар. Он просто всегда знал, где находятся люди, чувствовал биение их сердец, и если для кого-то подобное умение казалось абсолютно невозможным, то Герман воспринимал его как данность, то, что было у него с самого рождения и останется с ним навсегда.
В который раз за последние полтора часа следопыт посмотрел на небо, но там не было ни облачка. Впрочем, это ничего не значило. Особенностью большинства Бурь было то, что об их присутствии узнавали в самый последний момент, обычно когда становилось уже слишком поздно что-либо предпринимать. Хорошо, что с отрядом была Герда, которая смогла заранее предсказать приближение стихии. Теперь у них есть шанс спастись и пережить Бурю, если только Дуго выведет их к укрытию.
Последняя война давно закончилась, но странные, капризные шутки погоды случались и по сию пору. Частые дожди и летняя жара, ранняя и затяжная зима, иногда приносящая с собой лютые морозы и обильные снегопады, постоянные перепады температур, когда с утра на улице жарко, а к вечеру ледяной ветер пронизывает до костей. Шквалистые ветры, а порой даже смерчи обрушивались на территории, где жили люди внезапно, унося десятки жизней. Но ни дождь, ни снег, ни холод, ни зной не были так страшны и ужасны, как Буря, приходящая с запада. Это грозное природное явление случалось раз в пять-шесть лет, обычно поздней осенью или ранней весной. Ураганный ветер, зарождавшийся где-то над Атлантическим океаном, тяжелым цепом проходил по стране, с корнем вырывая могучие деревья и срывая с домов ветхие крыши. Проливной дождь устраивал на земле настоящий потоп, многочисленные молнии рассекали небо, высвечивая грозовое брюхо туч. Но самое страшное в западной Буре был даже не ветер, не дождь и не яростные молнии, а то, что она скрывала в себе: тысячи тонн поднятого в воздух ураганным ветром мусора, переносимого на многие сотни километров. Иногда падающие с неба “осадки” достигали размера одноэтажного дома. Поговаривали, что порой с таким мусором с неба падали и люди, которых Буря подхватила и засосала в себя, а затем безжалостно выплюнула.
Старый Кра клялся и божился, что самолично видел, как однажды подобная Буря выбросила на район Поджигателей самого настоящего кита. Герман пьяным россказням главы клана не слишком доверял, но все же вполне допускал, что такое могло произойти. Те, кто устроил Последнюю войну, основательно постарались ухудшить жизнь своих потомков. Людям оставалось или умереть, или как-нибудь приспособиться к новым условиям жизни, могучий инстинкт выживания победил — и они выбрали последнее. Старики говаривали, что самыми трудными были первые три года Черных веков. Это были годы лютой, нескончаемой зимы и кромешного мрака. Тысячи выживших после бомбежки не смогли выстоять перед палачом-холодом. Затяжная зима стала первым испытанием для выживших, и, казалось, ничто не может быть страшнее ее ледяных объятий, но на смену холодам и снегу пришло то, что дремало в укромных местах, в тысячах контейнеров. То, что пережило холода в надежном месте, то, что нельзя увидеть вооруженным глазом. Землю потряс Великий мор, который забрал с собой в тысячу раз больше людей, чем лютый холод.
— Герман, о чем задумался? Ась? — спросил Густав.
Следопыт покосился на великана.
— О прошлом, — ответил он, — прошлое занимает мои мысли, Густав. Великий мор. Лютый холод. Стремительно вымирающее человечество. И жалкая кучка выживших, участь которых незавидна.
Черный Принц пожевал губами, посмотрел на следопыта с непониманием, но с глупыми вопросами больше не приставал. Между тем отряд покинул освещенные ярким послеполуденным солнцем поля и, следуя за торопившимся Дуго, свернул в мрачный еловый перелесок.
— Не думаю, что деревья спасут нас от падающих с неба булыжников и ветра, — проговорил Герман и опять поглядел в ясное небо над головой. Даже представить себе было сложно, что вскоре здесь начнется Буря. Может, у Герды сбился внутренний барометр или что там у нее внутри отвечает за определение погоды?
— Конечно не спасут, — ответил Пилигрим, ускоряя шаг, — но так мы срежем путь.
— Далеко еще, папа? Время на исходе! — Герда заметно нервничала.
— Минут двадцать. Мы успеем. Должны успеть…
— А если не успеем, тогда чего? — спросил Густав.
— Тогда тебе уже не придется задавать глупые вопросы никада, — отрезал следопыт, — так что лучше поспеши, Красный Принц…
— Эх! Жаль, я каску выбросил, — вздохнул Густав.
Поначалу Герман не обратил внимания на почти абсолютную тишину, нарушаемую лишь шорохом их шагов, но потом она стала для него слишком очевидной, обрушилась, словно все они находились под звуконепроницаемым куполом, и он понял, что Герда была права и вскоре действительно начнется Буря.
— Птицы замолчали… и насекомые, — сказал Франц, втягивая носом воздух, который вдруг сделался сырым и про хладным.
— Они же не дураки, — пропищал Густав. — Сейчас самое лучшее — это спрятаться или улететь как можно дальше. Может, Буря тогда и не заденет. Эх! Ну почему я не птичка?
— Ты слишком большой, чтобы летать, — сказал Герман, разглядеть горизонт, но лохматые ели загораживали обзор. Не будь здесь деревьев, путешественники бы смогли видеть как горизонт стремительно затягивает иссиня-черная дымка.
В вершинах деревьев загулял сильный ветер — первый предвестник надвигающегося ненастья.
— Бежим! Иначе не успеть! — закричал Пилигрим и кинулся вперед. За ним последовали остальные.
Герман бежал последним, приглядывая за несущимся впереди Францем.
“Мальчишка на пределе, — подумал следопыт, — случись что, придется волочь его на себе”.
Ветер крепчал с каждой минутой, и к тому времени, когда деревья вдруг расступились, он уже дул яростными порывами, налетал с разных сторон, постоянно меняя направление, стараясь обмануть людей и сбить их с ног.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
