Мы остаемся личностями. Разными, да. Но личностями. Ты же видела Пустых? В них нет ни капли органики. Они созданы с нуля нами же. И вот они совсем другие. Пустые и есть пустые. Во многих смыслах.
Ла’Сура снова потянулась ко мне, чтобы прикоснуться, но я отстранилась. Как странно, что она тоже назвала Пустых Пустыми – Ниил говорил, что это он их так называет.
– Поверь мне, Тесса, ты привыкнешь к миру Новых. Все для тебя встанет на свои места. Но не сейчас. Это естественно. Тебе нужно время, и я это уважаю. Но… есть еще кое-что. И это, я очень надеюсь, позволит тебе немного переосмыслить происходящее. Помнишь, я спросила тебя про твою семью…
Я прикрыла глаза. Да почему этой женщине так нравится копаться в том, что причиняет мне боль?
– Тесса, посмотри на меня… – очень тихо сказала ла’Сура.
Я нехотя открыла глаза. Она смотрела на меня мягко и как-то осторожно.
– Тесса… – Она сделала паузу, словно колеблясь. – Что, если я скажу тебе, что… что твоя мать жива?
Я уставилась на ла’Суру как на помешанную:
– Я была на церемонии прощания. Я поставила урну с ее прахом…
– Ты ее видела? Твою маму?
– Нет, но…
Я вдруг прикусила язык. Не видела. Не видела! Ни в лазарете в тот несчастный день, когда медсестра все будто бы перепутала и не сообщила мне о кончине пациентки, ни после, во время прощания. Конечно, в Ционе тела сжигали всегда, а с зараженными тетрой другого пути и быть не могло. Но я ее так и не увидела, ни разу.
Ла’Сура мягко улыбнулась и встала:
– Пойдем.
* * *
– Я ни черта не понимаю.
Я с трудом поспевала за ла’Сурой. Ходила она куда быстрее, чем могла бы ходить пожилая женщина.
– Дорогая моя, прошу, не выражайся, – добродушно отозвалась ла’Сура.
Мы вышли в сад, и в нос снова ударили ароматы цветов.
– А почему бы и нет? У меня нет комма…
– Ты права. Но что ты такое, если не способна контролировать себя без внешнего стимула?
Я не ответила.
– Забавно, не находишь? Баллы в твоем Ционе – это только надстройка. Внешний инструмент, призванный выстроить безупречную внутреннюю структуру. Создать идеальное общество. Но, гоняясь за баллами, многие забывают о том, к чему они прилагаются. И выходит одна скорлупа без желтка с белком.
Я нахмурилась. Я никогда не думала о баллах в таком ключе.
– Но в моем доме ты, конечно, можешь использовать любые выражения. Дело твое. В конце концов, нет ничего лучше саморегуляции. – Ла’Сура обернулась на ходу и улыбнулась мне через плечо.
При свете дня я разглядела в лице ла’Суры куда больше сходства со своим собственным, чем в полумраке ее гостиной. Похожая линия скул, изгиб губ, и нос такой же – небольшой, чуть вздернутый. Неужели и правда возможно, что эта женщина когда-то была моей родственницей?
– Так куда мы идем?
Ла’Сура подобрала юбку своего длинного платья и взошла по ступенькам к домику в углу сада, у самого парапета. Мы отошли от главного дома на некоторое отдаление, и отсюда открывался головокружительный вид на улицы. Сколько же этажей в этих высотках? Если поначалу Полис показался мне похожим на Цион, то теперь было ясно, что он куда выше.
– Единственная просьба, дорогая Тесса, – ла’Сура остановилась перед дверьми, – будь терпима. Она прошла через процедуры совсем недавно.
– Она?
Слова застряли у меня в горле, стоило мне войти вслед за ла’Сурой в полумрак гостевого домика. Занавеси здесь, как и в гостиной ла’Суры, были приспущены и царила прохлада. Широкая, аккуратно убранная постель, высокое зеркало и гардероб, кухонный уголок и два кресла, придвинутые к единственному незашторенному окну, обращенному на шпили Полиса.
– Я вас оставлю.
Ла’Сура улыбнулась мне и ушла. Я снова обернулась к креслам и сделала два шага.
– Мама?
Несмелый разворот плеч, руки, неловко сложенные на коленях, рано поседевшие волосы в свободной косе, перекинутой через плечо…
– Мама…
Я опустилась во второе кресло и протянула к ней руку. Она словно не услышала меня раньше. Зато теперь повернулась, и что-то зажглось в ее глазах.
– Тесса?
Глава 33. Совет отправления наказаний
– …Я УЖЕ ДАВНО догадывалась, что проиграла. Что тетра уже одержала верх. Но когда пришел Корад, я поняла: это точно конец. Я не видела его много лет… Ты с ним познакомилась, милая? Вряд ли он тебе понравился. Он производит впечатление очень жесткого человека. Но на самом деле… в глубине души… он очень хороший человек. Он сделал для нас с тобой очень многое. Если бы не он, меня бы обнулили. Или исключили. А ты бы, может, и не родилась… В общем, когда я увидела его в своей палате, я решила, что он пришел попрощаться. Но он сказал, что есть другой выход. Что есть лечение. Новое экспериментальное лечение… Лучше сыворотки.
Голос мамы казался знакомым и одновременно чужим. Она держалась точно так, как прежде, – аккуратно, чуть робко, и только легкая скованность движений казалась новой.
– Корад сказал, что для лечения придется уехать в другое место. Что за место? Он толком не объяснил. Разве можно уехать из Циона?.. А еще он сказал, что об этом экспериментальном лечении говорить нельзя. Что мне придется уехать, ничего тебе не объяснив… Но разве можно так поступить с собственной дочерью? Он сказал, что ты будешь думать, что я мертва… Но разве так можно? Конечно, я отказалась. Какой в этом всем смысл, если я причиню тебе столько неоправданной боли? Но Корад не стал меня слушать. Меня увезли, а я даже сопротивляться не могла. Сил не было. Я просто лежала и иногда открывала глаза. Я сначала подумала, что мне все приснилось и я уже умираю… Что меня отправили на сожжение… Но меня усыпили… Я очнулась один раз под яркими лампами… Меня усыпили снова… И потом я проснулась окончательно. Уже здесь. Ко мне иногда приходят, что-то сверяют. Что-то там должно прижиться, не отторгнуться… Тесса, у меня чувство, что все мое тело как новое. Оно умирало. А теперь у меня ничего не болит. Даже если я долго лежу или сяду в неудобную позу, ничего не затекает… А лицо – все как прежде, я как будто и не болела. Ни синяков под глазами, ничего. Я смотрелась в одно зеркало, в другое… Это какое-то волшебство, Тесса.
Я сжала мамину руку, погладила запястье. Следа от комма на нем не
