– Мы прожили в Стормхавэне ещё шесть лет. Думаю, мама надеялась, что разговоры утихнут сами собой, но этого не случилось. Мелкие городки вроде этого никогда ничего не забывают. Все были настолько… вежливы. Но разговоры за спиной так и не умолкали. Я нечасто слышал обрывки, но знал, что они ведутся, в сотый раз по замкнутому кругу обмывают косточки. Безостановочно. Видимо, причина в том, что тело Джонни так и не нашли. И, знаешь, некоторые семьи рыбаков верят в проклятие. Позже я узнал, что некоторые родители не разрешали детям со мной играть. Наконец, когда мне стукнуло шестнадцать, мама больше не могла этого вытерпеть. Она увезла меня в Бостон, на лето. Предполагалось, что мы пробудем там несколько месяцев, но потом наступил сентябрь, мне пришлось идти в школу. Так прошёл год, затем ещё один. Потом я поступил в колледж. И не возвращался – до сих пор.
Большая синяя цапля пролетела над рекой. Углядев в воде ветку, уселась на неё и выжидала.
– А что потом?
– Медицинская школа, медчасть, Medicins sans Frontiures, госпиталь Маунт-Оберна. А потом, в один прекрасный день, в моём офисе появился Найдельман. И вот я здесь, – сказал Малин и помолчал. – Знаешь, после того, как осушили Колодец и вычислили, где проходят подводные туннели, я молчал. Я не настаивал на том, чтобы их тотчас исследовали. Можно было подумать, я буду давить на капитана, стоять у него над душой, но нет. Дело в том, что теперь, когда мы подошли так близко, я испугался. И уже не был уверен, хочу ли я знать, что именно произошло с Джонни.
– Так ты жалеешь, что подписал соглашение с капитаном? – спросила Бонтьер.
– На самом деле, это он подписал соглашение со мной, – уточнил Хатч и помолчал. – Нет, не жалею. Если и сожалел, вчерашний день всё изменил.
– Через одну-две недели ты можешь бросить работу и стать одним из богатейших людей в Америке.
Хатч рассмеялся.
– Изобель, – ответил он. – Я решил, что отдам деньги в благотворительный фонд имени брата.
– Все?
– Да, – сказал Малин и в нерешительности помедлил. – Ну, я об этом ещё раздумываю.
Бонтьер поудобнее устроилась на ракушках и скептически уставилась на него.
– Я хорошо разбираюсь в людях, monsieur le docteur. Может быть, ты и передашь большую часть денег этому фонду. Но пусть с меня живьём сдерут кожу, если ты не оставишь для себя небольшую кругленькую сумму. Ведь иначе ты не был бы человеком. А я уверена – если бы ты им не был, то не нравился бы мне так сильно.
Хатч автоматически открыл рот, собираясь протестовать. Но затем снова расслабился.
– Как бы то ни было, ты просто святой, – сказала Бонтьер. – Мои планы на свою долю намного корыстнее. Например, взять себе крутейшую тачку – и, конечно, отправить крупную сумму на Мартинику, семье.
При этих словах археолог бросила на него взгляд, и Малин с удивлением понял, что она жаждет услышать его одобрение.
– Всё нормально, – сказал он. – Для тебя это – профессиональное. Для меня – личное.
– Вы с Джерардом Найдельманом – ну и парочка, – сказала Бонтьер. – Может быть, ты и изжил из себя бесов, но он всё ещё живёт со своими, n'est-ce pas? Сокровище острова Рэгид всегда его околдовывало. Но как он одержим Макалланом, c'est incroyable! Для него всё превратилось в подобие личного оскорбления, прямого вызова. Думаю, он не будет счастлив, пока не своротит шею древнему архитектору.
– Свернёт, – лениво поправил Хатч.
– Плевать, – сказала Бонтьер и поёрзала, пытаясь устроиться поудобнее. – «Чума возьми семейства оба их!»[53]
Они помолчали, устроившись на спинах в лучах позднего утреннего солнца. Из-за ветки над их головой выглянула белка. Она собирала жёлуди и тихо ими пощёлкивала. Хатч закрыл глаза. Он смутно понимал, что ему придётся рассказать Биллу Баннсу, редактору газеты, о том, что нашлось тело Джонни. Бонтьер продолжила ему что-то рассказывать, но он почувствовал себя слишком уставшим, чтобы вслушиваться в её слова. И затем незаметно погрузился в тихий сон без сновидений.
39
Сообщение от маркизы Хатч получил на следующий день.
В нижнем правом углу экрана появилась иконка в форме закрытого конверта, сигнализируя, что пришло новое письмо. Но когда Малин попытался его скачать, связь с интернетом внезапно прервалась. Решив устроить себе небольшой перерыв, Хатч направился к пирсу и снял «Плэйн Джейн» с якоря. Вдали от острова и вечно затуманенных берегов он вышел в сеть через мобильный телефон и без проблем скачал письмо на ноутбук. Что за чертовщина творится с компьютерами на острове? – в который раз подумал он.
Снова завёл мотор и вернул «Плэйн Джейн» к острову Рэгид. Нос лодки разрезал похожую на стекло воду, спугнув баклана, который исчез под водой. Птица вынырнула в нескольких дюжинах ярдов в стороне и бешено забила крыльями.
С треском проснулось радио, чтобы передать прогноз погоды. Атмосферные возмущения над Ньюфаундлендом развились в полноценный циклон, теперь он направлялся к северному побережью штата Мэн. Если направление не изменится, завтра в полдень могло быть объявлено штормовое предупреждение. Классический северо-восточник, – мрачно подумал Хатч.
По всему горизонту – исключительное множество лодок; рыбаки снимали сети. Может быть, готовились к шторму. А может, имелась и другая причина. Хотя Малин и не видел Клэр со встречи в Голубиной ложбине, Билл Баннс позвонил ему вчера вечером и сказал, что Вуди Клэй запланировал акцию протеста на последний день августа.
Вернувшись в офис, Хатч допил остатки кофе и вернулся к ноутбуку, сгорая от нетерпения узнать, что написала маркиза. Как обычно, безнравственная старая леди начала с рассказа о своей последней победе:
Он жутко застенчивый, но такой лапочка! И так старается мне понравиться, что я от него просто без ума. У него коричневые волосы, и чёлка на лбу идёт такими завитушками. Когда он старается, они от пота становятся чёрными. Это красноречиво говорит о его усердии, правда?
Дальше маркиза продолжила обсуждать бывших любовников и мужей, и перешла к более конкретным деталям анатомических предпочтений в мужчинах. Старая леди относится к электронной почте, словно та – средство для передачи легкомысленной болтовни и сплетен. Если маркиза не изменилась и по-прежнему верна форме, дальше речь пойдёт о хронической нехватке денег и родословной семьи, что тянется сквозь века к императорам Святой Римской империи, до самого Алариха I Визигота[54]. Однако, на сей раз она с необычайной поспешностью перешла к информации, добытой в архивах Кафедрального собора города Кадис. Читая, а затем перечитывая текст, Хатч почувствовал, что по спине побежал холодок.
