— Мы проезжали Бодминскуто вересковую пустошь по пути сюда. Нет слов, это холодное, неуютное место.
Она села и, в свою очередь, с любопытством оглядела Фортескью. У него было крупное чувственное лицо с мясистыми губами, которые оттеняли кустистые кудрявые усы. Серые глаза прикрывались тяжелыми веками, темные волосы вились. По-своему привлекателен и знает об этом.
Откровенность ее взгляда смутила его. Гарет привык к тому, чтобы его стати оглядывали исподтишка. Как правило, женщины не проявляли своего интереса так бесстыдно. Прищурив глаза, он пригладил усы и улыбнулся.
Тэмсин подумала, что он привык к подобным представлениям. Она снисходительно сменила тему разговора.
— Мне показалось, вы ценитель лошадей.
— Я горжусь тем, что понимаю в них толк, — сказал он, усаживаясь напротив. Эта тема вызвала у него энтузиазм, и его кошачья томность исчезла. — Но мне никогда не случалось видеть ничего подобного вашему коню. Вы, должно быть, отлично ездите верхом.
— У полковника на этот счет другое мнение, — сказала она скромно, отхлебывая глоток шерри.
— На какой счет? — спросил Джулиан, входя. Тэмсин быстро подняла глаза, и посмотрела на него, на этот раз не скрывая своей любви. Он был одет по-утреннему: сверкающие ботфорты с кисточками, сюртук из тончайшей серой шерсти, кремовые брюки, жилет, галстук, завязанный простым узлом. Она так привыкла видеть его в мундире, что потребовалось время, чтобы привыкнуть к его новому облику, к гражданской одежде. Она посмотрела на Гарета, тоже одетого по-домашнему, но его галстук ниспадал тщательно уложенными складками, а полосатый жилет украшало несколько золотых и бриллиантовых брелков. Тэмсин, критически его оглядев, подумала, что сюртук не очень хорошо сидит на плечах, видимо, там подложены подушечки. А бедра, обтянутые узкими панталонами, выглядели широковатыми.
— Мы говорим о моем искусстве верховой езды, милорд полковник, — ответила она. — Я как раз собиралась объяснить сэру Гарету, что мне дозволено кататься на Цезаре только в границах поместья.
Ее улыбка была одновременно сообщнической и дразнящей, и это его озадачило. В ней было нечто, чего он не замечал прежде. Ничуть не похожее на обычные шаловливость и приглашение к действию, что ему приходилось видеть раньше. Она отхлебнула еще один крошечный глоток шерри, пока дожидалась ответа на вопрос, который, как она надеялась, станет увертюрой к их новым отношениям.
— В твоей манере верховой езды нет ничего, достойного критики, — заявил Джулиан, стараясь говорить непринужденно и скрывая свою реакцию на ее улыбку. Он отвернулся, чтобы налить шерри, и продолжил:
— Естественно, если речь идет о горных перевалах. Но для нашей английской сельской местности эта манера не совсем подходит. Она необычна.
— Можно мне еще немного? — спросила она, протягивая пустой стакан.
Он наполнил стакан и передал графин Гарету.
— Я подозреваю, что Люси все еще суетится перед зеркалом?
— Эти женщины! — заметил Гарет снисходительно. — Вы ведь знаете, каковы они!
«Кажется, это постоянный припев у моего зятька», — подумал Джулиан кисло. Он снова посмотрел на Тэмсин. Она пыталась скрыть овладевший ею приступ смеха, и в его глазах тоже заплясали непрошеные смешинки.
— Не все женщины, сэр Гарет, — возразила она любезным тоном. — Взращенные в монастыре испанские девицы приучены не поддаваться соблазну тщеславия. Отсюда и мои короткие волосы. Это позволяет сократить время, необходимое для совершения туалета.
— Ах… ах, да, конечно, — согласился Гарет как-то смущенно.
Он снова взглянул через край стакана, который поднес к губам. Весьма необычная девушка, заключил он. Но в ней есть что-то чертовски притягательное… чертовски манящее… несмотря на короткие волосы и хрупкую фигурку и это платье без всяких украшений.
— Я опоздала?
— Люси, пританцовывая, вошла в комнату — прекрасное видение в темно-синем шелковом платье, из-под которого виднелась пена кремовых кружев. Ее мягкие волосы, кольцами ниспадавшие на обнаженные плечи, украшал алмазный гребень.
— сотого стоило дожидаться, моя дорогая! — галантно сказал Гарет, поднося ее руку к губам.
Лоси, не привыкшая выслушивать от мужа комплименты, покраснела. Внезапно она ощутила странную, наэлектризованную атмосферу в гостиной, пульсирующее в воздухе напряжение, будто вот-вот объявится, скрытое до поры, нечто запретное и опасное. Она посмотрела на присутствующих и не прочла на их лицах ничего, что могло бы объяснить это странное ощущение.
— Не пойти ли нам обедать? — Джулиан предложил руку сестре.
Гарет с живостью предложил Тэмсин свою, и они все направились в столовую. Джулиан отодвинул стул, стоявший во главе стола, жестом указал на него Люси, она изумленно взглянула на брата, потом рассмеялась.
— Я никогда прежде не сидела на этом месте. Но, думаю, пора его занять… до тех пор, пока у тебя не появится жена, Джулиан. — Она застенчиво улыбнулась и села. Глаза брата казались непроницаемыми, и он не ответил, только занял место во главе стола, напротив нее.
Люси смутилась, размышляя, не позволила ли она себе нескромности, но так и не смогла представить, как столь очевидная вещь могла быть сочтена бестактной или не соответствующей случаю репликой. Она бросила взгляд на Тэмсин, которая с энтузиазмом проголодавшегося человека накладывала на тарелку приготовленные с пряностями цыплячьи ножки. Гарет, деловито расхваливавший кларет, казалось, тоже не заметил ничего неподобающего в ее замечании, и она решила, что все дело в своеобразии характера брата. Он никогда не допускал даже намека на вмешательство в его жизнь.
Однако от Тэмсин не укрылось ни то, что сказала Люси, ни подчеркнутое молчание, вызванное ее словами. Может быть, Джулиан счел, это замечание неуместным в ее присутствии. Может быть, он счел неделикатным упоминание о его возможном браке в присутствии любовницы. Или это естественная реакция джентльменов, о странностях которых ей так много рассказывала Сесиль? Постаравшись отодвинуть на задний план пришедшее ей на ум невеселое заключение, она взяла сочную цыплячью ножку и изящно откусила кусочек, Джулиан заметил, что Гарет не сводил глаз с Тэмсин, пока она ела. Его зять был явно околдован, и Джулиан догадывался почему. В том, как Тэмсин работала своими острыми зубками, было что-то удивительно сексуальное.
— Тэмсин, в приличном английском обществе не принято есть руками, — заметил он, прежде чем неотрывный взгляд Гарета стал очевидным для всех. — Я уже говорил об этом раньше.
— О да, я забыла, — сказала она торопливо, кладя кость на тарелку и облизывая пальцы. — Мне кажется, глупо пользоваться ножом и вилкой, когда пальцами и зубами можно действовать гораздо ловчее.
