оторвет мне голову.
— Черт побери! — фыркнул Снейдер. — Если вы расскажете это своему шефу, я сам оторву вам голову! Теперь вам интересно, что я выяснил, или вы и дальше будете читать мне лекцию о бюрократии?
Колер колебался. В этот момент с противоположной стороны улицы к ним подобрался лучик карманного фонарика. Группа медленно расходилась. Оливер Брандштеттер направился к ним.
— Колер, Брандштеттер! В участок! Немедленно! — рявкнул мужчина в бежевом костюме.
— Черт бы его побрал, — пробормотал Брандштеттер, подходя к ним.
Сабина наблюдала за выражением лица Колера. На его скулах ходили желваки. Что же он решит?
— Да, сейчас! — крикнул он в ответ. Потом тихо сказал Снейдеру: — Ладно, выкладывайте!
— Нам нужна карта Вены.
— Хорошо, идемте.
Они пошли к черному «ауди», который все еще стоял перед туннелем. Пока полицейские расползались во все стороны, они сели в машину.
— Что вы задумали? — спросил Брандштеттер.
— А сам как думаешь? У тебя в бардачке есть карта? — спросил Колер.
Брандштеттер удивленно помотал головой.
— Да кто сегодня пользуется картами? Может, только твоя бабушка. Вот это гораздо лучше. — Он включил навигатор.
— Наконец-то кто-то соображает. — Снейдер нагнулся вперед. — В настоящий момент мобильный телефон Карла подключен к станции сотовой связи два-четыре-один-восемь.
Карл растерянно уставился на показания навигатора.
— В Вене полторы тысячи точек сотовой связи, а станций в два раза больше. Нам необходим перечень всех точек.
— Станция расположена в переулке Сенсенгассе, — спокойно ответил Снейдер. — Мобильный Карла подключился к антенне с сектором сто двадцать градусов на юг. Радиус действия около шестидесяти метров.
Брандштеттеру больше ничего не пришлось объяснять. Он быстро вбил данные в навигатор и вывел на монитор карту нужного района города. Ряды домов выглядели как соты. Между ними простирались парки и зеленые насаждения.
Сабина тоже наклонилась вперед, пытаясь разобрать названия.
— Здание судебной медицины Медицинского университета, кампус Венского университета и… Башня дураков? — На внутреннем дворе этого высокого круглого сооружения возвышалась башня.
— Раньше Башня дураков была психиатрической лечебницей, сегодня всего лишь патологический музей, — объяснил Колер. — Это здание старой многопрофильной больницы. Чтобы обыскать его, нам потребуется несколько дней. — Он обернулся назад. — Ваши коллеги ведь могут запеленговать и сотовый телефон Хелен?
— Уже сделали, — ответил Снейдер. — Он подключен к другой секторной антенне. Предположительно, Карл уже сидел в машине Хелен, когда она отъехала от приемной Харман, — и выбросил ее сотовый телефон из автомобиля на Тристерштрассе, где он и лежит.
— Вот дерьмо. — Колер коснулся пальцем монитора и увеличил картинку.
— Куда мы едем? — спросил Брандштеттер.
— В любом случае не в участок.
— Когда шеф это узнает, он лопнет от ярости…
— Мы знаем! — хором воскликнули Колер и Снейдер.
— О’кей, только спокойствие, — побормотал Брандштеттер. — Раз уж вы втянули меня в это дело, я хотел бы, по крайней мере, узнать, что происходит.
В нескольких предложениях Колер объяснил своему напарнику то, что они знали. Взгляд Брандштеттера оставался скептическим.
— Три года назад я уже терял Хелен, когда ей в одиночку пришлось противостоять прокурору, суду и уголовной полиции, — фыркнул Колер. — Такой ошибки я больше не повторю. Ты со мной или нет?
— Послушай, дружище. — Брандштеттер ткнул Колера указательным пальцем в грудь. — Я и тогда не бросил бы Хелен в беде. Конечно, я с тобой.
На мгновение воцарилась тишина.
— Мать Карла Бони была медсестрой, — сказала Сабина.
— И работала ассистенткой в гинекологическом отделении Института патологической анатомии Венского университета — вот оно! — повысил голос Колер.
— Отлично, — похвалил Снейдер. — Он отвез Хелен в одно из зданий Института патологической анатомии старой больницы. — Похлопал Брандштеттера по плечу. — Поехали, чего вы ждете?
41
Хелен зажмурила глаза и не хотела больше слушать этот бред, но навязчивое пение Карла проникало ей в мозг.
— «Солнце сияло, но было темно…»
Он декламировал четырехстрофное стихотворение о старой тетке в гробу и мальчике с седыми волосами.
— Что это означает? — спросил он наконец.
Она не хотела и не могла ответить.
— В чем смысл этих слов?
— Это одна из загадок, которые ваш отец?..
— Не важно! — рявкнул он. — Что это означает, черт возьми?
— Я не знаю.
— От вас никакого толка! — Он сильнее сдавил ножницами ее палец. — Пожалуйста… — тяжело дыша, проговорил он. — Помогите мне! Что это означает? — Его голос сорвался на молящий тон.
— Это просто глупый стишок, — вырвалось у Хелен, — который дети рассказывают уже много десятилетий. Я знаю его с детства. Он ужасно старый и, наверное, был придуман еще во времена Гете.
— А смысл? — закричал он.
— Это языковая игра, у него нет никакого смысла!
— Но он должен быть! — Карл надавил на ножницы.
Хелен вскрикнула.
— Это парадокс, — выдавила она. — Стихотворение состоит из одних противоречий.
— В чем смысл этих противоречий?
— В оксюмороне нет смысла. — Господи, что он хочет услышать? — Это сталкивание двух противоположных, противоречащих друг другу понятий. Как старый мальчик…
— …или любовь-ненависть, — медленно продолжил он. Его взгляд помрачнел. — Роза Харман сказала, что моя мать меня любила, хотя ужасно ненавидела… — Он замолчал. Потом вдруг уставился на Хелен прояснившимся взглядом. — Я ее разгадал. Я нашел свой смысл. — Он удивленно посмотрел на Хелен, затем стал рассматривать лезвия ножниц. — Речи замолкают, улыбки исчезают с губ, потому здесь то место, где смерть с радостью послужит жизни, — процитировал он.
Хелен молчала. Она не имела понятия, о чем он говорит.
— Вы ведь хотели знать, где находитесь, Хелен. Джованни Морганьи был основателем современной патологической анатомии.
Патологическая анатомия?
— Я разгадал для себя эту загадку — но вы все еще не понимаете смысла. — Он улыбнулся и снова засунул ей кляп в рот. Еще глубже. — Мне жаль, но вы не справились с заданием.
Карл схватил ножницы и отрезал ей другой большой палец.
42
Линяло-серое каменное здание судебной медицины возвышалось, словно какой-то монстр. Дождевая вода лилась по водосточным желобам и стекала хаотичными струйками по узким оконным переплетам. В такую погоду на углу Шпитальгассе и Сенсенгассе было мало движения. Видимо, куда-то молния все-таки попала, потому что освещение на этой стороне улицы отключилось. Несколькими кварталами дальше дома и вовсе были обесточены.
Под самой крышей здания судебной медицины на стене красовалась длинная латинская надпись большими буквами. Когда небо озарила молния, Сабина разобрала два слова: STUDIIS ANATOMICIS. Остальное находилось в тени.
Брандштеттер подбежал к ним, заслоняя глаза от дождя рукой. В другой он держал два фонарика.
— Откуда начнем? — громко спросил Колер, чтобы перекричать гром.
— Территорию кампуса можно опустить, — сказал Снейдер. — Остается или здание судебной медицины, или Башня дураков.
Колер схватил Снейдера за плечо.
— Что подсказывает ваша интуиция?
— Расскажите мне
