С кадрами для создаваемых подразделений госбезопасности поступили просто. На работу принимали только бывших сотрудников оперативно-технических управлений (ОТУ). Причина проста — техника советская, и никто, кроме этих людей, ее не умел эксплуатировать. Постепенно ее заменили на американскую, английскую и германскую. Соответственно, новых сотрудников (которые раньше не работали в КГБ) обучали работать непосредственно на ней. И постепенно потребность в чекистах исчезла.
С разведкой и контрразведкой произошла похожая история. Работа этих подразделений организовывалась по американскому и английскому образцу. Если раньше в каждом крупном городе было здание КГБ, куда его сотрудники ходили на работу как обычные клерки, то после обретения независимости спецслужбы страны «ушли в тень». Отныне легализованы лишь руководители местных подразделений госбезопасности. Рядовые сотрудники работают под прикрытием коммерческих фирм. Хотя говорить об эффективности еще рано. По мнению многих экспертов, пока спецслужбы стран Балтии способны работать в качестве младшего партнера у западных разведок. А вот с контрразведкой еще хуже. Об «успехах» в этой сфере было рассказано выше.
Судьба «бывших» в Эстонии
Ситуация с советскими чекистами, оставшимися после распада СССР на территории республики, сложная и запутанная. Дело в том, что в декабре 1991 года в Таллине был заключен договор о защите бывших офицеров КГБ в Эстонии между правительством Эдгара Сависаара и органами госбезопасности России.
Этот документ в московском архиве случайно обнаружил эстонский адвокат Свен Силлар в конце 2000 года. В нем, в частности, указано, что «правительство Эстонской Республики обязуется не допускать ограничения прав и свобод бывших сотрудников КГБ и членов их семей». В обмен на это обязательство эстонская сторона получила в свое распоряжение несколько тысяч дел из архива местного КГБ, оружие и спецтехнику [463].
Поясним, что речь идет об архивах местного управления КГБ. По утверждению последнего председателя КГБ Вадима Бакатина, «они хранили в себе не только бесценные исторические материалы, но и документы текущей работы, агентурные досье, способные взорвать любое общество. Я не считал допустимым передачу агентурных дел и картотек в распоряжение местных органов власти. Но, коль скоро они на этом настаивали, вопрос мог быть решен только на межгосударственном уровне, при достаточных законодательных гарантиях их неразглашения» [464]. Часть архива была уничтожена на месте или вывезена в Россию. А остальным активно пользовались и пользуются местные спецслужбы.
Со спецтехникой, в первую очередь шифровальной и дешифровальной, поступили проще. Ее просто вывезли из Эстонии. Если бы она осталась на территории иностранного государства, то это бы нанесло большой урон отечественной Специальной (шифровальной) службе. Другие виды специальной техники, автотранспорта, оргтехвооружения передавались безвозмездно или за плату, хотя отдельные виды доставили на территорию СНГ [465].
С трудоустройством и социальными гарантиями бывшим сотрудникам КГБ, проживавшим на территории Эстонии, особых проблем летом — осенью 1991 года не возникло. Премьер-министр этой страны Эдгар Сависаар регулярно встречался с председателем КГБ Вадимом Бакатиным [466]. По итогам этих встреч в декабре 1991 года был подписан соответствующий документ.
Копия «охранной грамоты», данной эстонским правительством всем живущим здесь бывшим кадровым сотрудникам КГБ и членам их семей, неожиданно всплыла в административном суде Таллина, где рассматривался иск отставного офицера КГБ Сергея Бучиловского против эстонского правительства, отказывающегося предоставить ему и его семье вид на жительство в Эстонии. Адвокат Сергея Бучиловского Свен Силлар сумел найти в России этот документ.
До октября 2000 года широкой общественности об этом соглашении ничего не было известно, тем более что хранившиеся в правительственной канцелярии оригиналы на эстонском и русском языках бесследно исчезли во время передачи дел при смене правительства в начале 1992 года.
Выигранный адвокатом и его клиентом процесс чуть было не создал прецедент, чреватый пересмотром положений закона об иностранцах. Поясним, что, согласно этому правовому акту, вид на жительство в Эстонии не может быть предоставлен лицам, находившимся на службе в армиях и спецслужбах других государств. Этот запрет распространяется и на членов их семей. Однако, согласно общепринятой практике, внутренние законы государства не могут противоречить международным соглашениям и договорам, заключенным этим государством. К таковым относится и соглашение о неограничении прав и свобод бывших сотрудников КГБ и членов их семей, поскольку оно было подписано до принятия закона об иностранцах и никем не отменено. Обязаны ли власти республики руководствоваться положениями межгосударственного договора? Этим вопросом эстонские парламентарии и министры задались тотчас же, как только пришли в себя от шока, в который их повергло появление в зале суда копии текста соглашения.
Юрист Юри Райдла, занимавший в 1991 году пост министра юстиции, считает, что эстонское законодательство за эти годы «претерпело столько существенных изменений, что соглашение практически утратило свою юридическую силу». Несколько осмотрительнее высказался на сей счет тогдашний министр юстиции Мярт Раск. Он не исключил, что «это соглашение может оказать существенное влияние на формирование миграционной политики эстонского государства. В условиях четкой правопреемственности», считает министр, «обязательства, взятые страной при одном правительстве, остаются в силе и десять лет спустя». Именно его слова о преемственности пыталась опровергнуть срочно созданная парламентская комиссия.
Оригинал соглашения так и не обнаружен в таллинских архивах, и членам парламента пришлось работать с его московской копией. Делая упор на отсутствие в Эстонии оригинала, комиссия довела расследование до того, что бывший госминистр Эстонии Райво Варе, чья подпись стоит под соглашением, заявил, что «не помнит точно, подписывал он договор или нет». А так как «представители правительства Эстонии 1991 года отрицают факт подписания договора, который предоставлял социальные гарантии бывшим работникам КГБ, в том числе и вид на жительство в Эстонии», то, как сказал глава комиссии Аймар Алтосаар, нет и никаких обязательств, вытекающих из этого акта [467]. Вот так эстонские парламентарии отменили действие межгосударственного соглашения.
В конце октября 2000 года министр внутренних дел Эстонии Тармо Лоодус заявил, что, по мнению членов экспертной комиссии (созданной для анализа этого документа), договор не налагает на Эстонию никаких обязанностей, кроме того, договор не ратифицирован. Экспертная комиссия отметила также, что этот вопрос рассматривает эстонско-российский договор 1994 года о военных отставниках, определяющий, какие действия допустимы в их отношении; существуют также и соответствующие списки.
«Исходя из этого, комиссия приняла единогласное решение, что за судьбу эстонского государства нам тревожиться не следует», — подытожил министр Тармо Лоодус. Он отметил, что, по мнению членов комиссии, нет необходимости заказывать еще одну юридическую экспертизу договора. В составе комиссии были прежние и ныне действующие министры правительства Эстонии, а также госчиновники.
По инициативе министра Тармо Лоодуса было созвано совещание экспертов, которое должно было решить, кому следует заказать юридический анализ договора и каким образом пересмотреть порядок выдачи видов на жительство бывшим офицерам КГБ.
В составе группы экспертов были — координатор разведки Эстонии Эрик Кросс, министр юстиции Мярт Раск, ведущий адвокат страны Юри Райдла и председатель конституционной комиссии парламента М. Нутть. У каждого свои интересы [468].
Пока правозащитники и политики спорят об ущемлении прав бывших сотрудников КГБ, в местной прессе регулярно публикуются списки выявленных пенсионеров-чекистов. Например, в конце февраля 2000 года полиция безопасности опубликовала список сотрудников разведслужбы. Эта процедура совершена с полным соблюдением закона. В соответствии с законом, Полиция безопасности Эстонии имеет право обнародовать имена всех бывших работников и тех, кто сотрудничал с КГБ, если они своевременно и добровольно не сообщили об этом эстонским властям.
В приложении к государственному вестнику Riigi Teataja опубликованы и другие имена тех, кто работал или сотрудничал с КГБ. Это:
* Рудольф Нейман (58) — директор фирмы Barnet-E, работал в КГБ в 1966–1991 годах, занимал пост начальника отдела КГБ по борьбе с организованной преступностью;
* О. Фокин (68) — военный пенсионер, работал в КГБ в 1951–1986 годах, был заместителем заведующего хозяйственным отделом;
