Отсюда следовало, что Бенджамин Горка — водитель грузовика.
Его задержали в рождественскую ночь на стоянке перед станцией техобслуживания федеральной автотрассы. Но из-за ошибки обвинения, имевшей место в ходе процесса, он добился признания себя психически невменяемым и был помещен в тюремную психиатрическую клинику. Впрочем, выйти на свободу из этого места ему уже не удалось.
И только в момент его ареста вся страна узнала, наконец, имя одного из самых кровавых убийц в своей истории. Но, как бы то ни было, для Горана и его людей он навсегда остался Вильсоном Пикеттом.
После того как Роза была арестована двумя прибывшими на место полицейскими, Мила дождалась, пока и Борис и Стерн покинут помещение: ей захотелось побыть в архиве одной. Затем, изучив картотеку, она обнаружила копию уголовного дела Горки.
Пролистав папку, она не нашла ни единого намека на причину, побудившую криминолога окрестить убийцу именем известного певца. Вместо этого она наткнулась на фотографию красивой девушки, которую прежде уже успела заметить на стене бюро, в тот самый день, когда впервые переступила порог этого места.
Ее звали Ребекка Спрингер. Она стала последней жертвой Горки.
В действительности в этой папке не было ничего нового. Мила, задаваясь вопросом о том, почему этот случай все еще продолжал оставаться больной темой для членов группы, вспомнила слова Бориса, когда пыталась добиться от него объяснений.
«Дело продвигалось с трудом. Было допущено много ошибок, и кто-то сверху уже пригрозил распустить нашу команду, отстранив от работы доктора Гавилу. Именно Роке заступился за нас тогда и потребовал, чтобы мы оставались на своих местах».
Что-то тут было не так. Но в той папке, что девушка держала в руках, об этом ничего не говорилось, наоборот, операция представлялась как «образцовая» и «мастерски выполненная».
Неспроста у Теренса Моски появилась причина ею заинтересоваться.
Мила нашла протокол выступления Горана на суде, который должен был вынести вердикт убийце. Тогда криминолог охарактеризовал Бенджамина Горку как «абсолютного психопата, встречающегося в природе почти так же редко, как и тигры-альбиносы».
Затем он продолжал: «Этих индивидуумов очень сложно распознать. Со стороны они абсолютно похожи на нормальных, обычных людей. Но если отбросить эту поверхностную нормальность, вот тогда-то и проявится их внутреннее „я“. То самое, что многие из вас называют словом зверь. Горка взрастил его в своих мечтах, подпитывая своими желаниями. Иногда он вынужден был считаться с ним. Возможно, какой-то период времени он пытался ему противостоять. Но в конце концов примирился с ним. Он понял, что существует единственный способ заставить его молчать — угождать ему. В противном случае он уничтожит самого индивида изнутри».
Изучая эти страницы, Мила как будто даже слышала голос Горана, зачитывавшего эти строки.
«Затем в один прекрасный день произошел раскол между реальностью и сновидениями. Именно тогда Бенджамин Горка и начал проецировать на реальную жизнь то, о чем до этого только мечтал. Инстинкт убивать заложен в каждом из нас. Но, слава богу, мы обладаем механизмом, позволяющим нам держать его под контролем, подавлять его. И тем не менее всегда есть точка пробоя».
«Точка пробоя». Мила ненадолго задумалась. Продолжив читать дальше, она задержала свое внимание на другом отрывке.
«…Но быстротечный акт должен быть повторен. Поскольку результат исчезает, воспоминаний становится недостаточно, и им на смену приходит неудовлетворенность и отвращение. Фантазий больше не хватает, и нужно повторить ритуал. Потребность должна быть утолена. И так — бесконечно».
Бесконечно.
Она встретила его сидящим на одной из металлических ступеней пожарной лестницы. Он подносил зажженную сигарету к губам, зажав ее между пальцами.
— Не рассказывай об этом моей жене, — обратился к девушке Стерн, увидев ее выходящей из двери запасного выхода.
— Не беспокойся, все останется в тайне, — успокоила его Мила, садясь рядом.
— В таком случае что я могу для тебя сделать?
— Откуда ты знаешь, что я пришла расспросить тебя кое о чем?
Стерн в ответ выгнув бровь.
— Альберт ни за что не позволит себя поймать, и тебе это тоже известно, — продолжила Мила. — Думаю, что он спланировал уже и свою смерть: она тоже — часть его плана.
— Туда ему и дорога. Я знаю, что не по-христиански говорить такие вещи, но это так.
Мила внимательно посмотрела на Стерна и сделалась серьезной.
— Вы его знаете, Стерн. Вам известно о нем очень много, иначе он никогда не подбросил бы пятый труп в Бюро. Должно быть, он идет по следам ваших прошлых расследований. Он знает о ваших перемещениях, поэтому ему и удается всегда опережать нас. И думаю, что прежде всего он знает Гавилу…
— Что натолкнуло тебя на такую мысль?
— Я прочла выступление Горана на суде, относящееся к одному старому делу, и Альберт ведет себя так, словно хочет опровергнуть его теории. Это — серийный убийца sui generic (вновь созданный). Он не производит впечатления человека, подверженного расстройству личности по типу нарциссизма, поскольку предпочитает привлекать внимание к другим преступлениям, а не к себе самому. Не похоже, чтобы он находился во власти необузданных инстинктов, ему превосходно удается контролировать себя. Ему не доставляет удовольствия то, что он делает, кажется, что его больше привлекает вызов, который он сам и бросает. Как ты можешь это объяснить?
— Очень просто: я никак это не объясняю. Меня это не интересует.
— Как ты можешь наплевательски ко всему относиться?
— Я не сказал, что мне на все наплевать, я сказал, что это меня не интересует. Это — разные вещи. Что касается нас, то мы никогда не принимали его «вызов». Ему удается держать нас в напряжении только потому, что нужно еще спасти девочку. Неправда, что он не страдает нарциссизмом: он хочет, чтобы только мы обратили на нее внимание, и никто другой, понятно? Журналисты радовались бы как сумасшедшие, подай он им хоть один знак. Но Альберту это не нужно. По крайней мере, сейчас.
— Поэтому мы не знаем, что он задумал напоследок.
— Точно.
— Но я убеждена в том, что Альберт пытается сейчас привлечь внимание к вам. И говорит о Бенджамине Горке.
— А, Вильсон Пикетт.
— Я бы хотела, чтобы ты рассказал мне о той истории…
— Читай дело.
— Борис признался мне, что тогда у вас были некоторые трудности…
Стерн отбросил в сторону то, что осталось от его сигареты.
— Борис иногда и сам не знает, что говорит.
— Ну, давай, Стерн, расскажи мне, как все было! Я не единственная, кто заинтересовался этим делом…
И Мила поведала ему об увиденной в портфеле Теренса Моски папке.
Стерн задумался.
— Хорошо. Но поверь мне, тебе это не придется по вкусу.
— Я готова ко всему.
— Когда мы поймали Горку, стали детально изучать его жизнь. Этот тип практически и жил в своем грузовике, но нам удалось обнаружить чек на покупку некоторого количества продуктов питания. Мы подумали, что он, почувствовав, как кольцо вокруг него сужается, стал готовиться залечь в каком-нибудь надежном месте, дожидаясь, пока все страсти не улягутся.
— Но это было не так…
— Спустя месяц после его поимки стало известно об исчезновении одной проститутки.
— Ребекка Спрингер.
— Точно. Время ее исчезновения приходилось приблизительно на Рождество…
— То есть когда Горка был арестован.
— Так и есть. И место нападения на женщину находилось как раз на пути следования его грузовика.
Мила сама сделала заключение:
— Горка удерживал ее насильно, и эти продукты были для нее.
— Нам не было известно ни ее местонахождение, ни то, как долго она могла еще продержаться. Тогда мы допросили самого убийцу.
— И конечно, он все отрицал.
Стерн покачал головой:
— Нет, совсем не так. Он со всем согласился. Но прежде, чем выдать место ее пленения, он поставил одно маленькое условие: он расскажет об этом только в присутствии доктора Гавилы.
Мила недоумевала:
— Ну, тогда в чем же, собственно, была проблема?
— А проблема в том, что доктора Гавилы в тот период с нами не было.
— А как Горка об этом узнал?
— А этот садист-ублюдок и не знал об этом! Мы разыскивали криминолога, а для той бедняги оставались считаные дни. И как только Борис не допрашивал Горку.
— И он заставил его говорить?
— Нет, но, прослушивая записи предыдущих допросов, Борис обратил внимание на упомянутую Горкой вскользь старую лавчонку, под которой была вырыта шахта. Именно Борис в одиночку и нашел Ребекку Спрингер.
— Но она уже умерла от истощения.
— Нет, она вскрыла себе вены одним из консервных ножей, оставленных убийцей вместе с запасом провизии. Но большее недовольство вызывало совсем другое… Согласно заключению судмедэксперта, она покончила с собой приблизительно за два часа до появления там Бориса.
