Все цеплялось одно за другое, перемешалось, перепуталось. В результате, отбросив полк Бойкова, немцы заняли Морозово и Петропавловское.
Собрав разрозненные эскадроны, Бойков пытался было контратакой восстановить положение, но успеха не имел. Командиру дивизии все это было известно из оперативной сводки. Два часа тому назад Атланов подкрепил полк Бойкова двумя резервными эскадронами из полка Жмякина. Атаки противника были отбиты, но обстановка осталась напряженной.
Скрипнула дверь. В комнату вошел начальник штаба дивизии подполковник Жаворонков и доложил Атланову, что комиссар Абашев должен сейчас прибыть.
— От Осипова ничего нет? — взглянув на часы, спросил комдив.
— Пока ничего!
Стрелки часов показывали полночь.
Атланов взглянул на Бойкова, медленно поднялся. Свалившаяся с плеч бурка повисла на спинке стула. Подойдя к белевшей в углу печке, комдив прислонился к ней спиной и, скрестив на груди руки, коротко бросил:
— Садись, Бойков.
Поскрипывая ремнями, полковник устало опустился на лавку. Он не ожидал такого жестокого решения со стороны комдива. Его будет судить трибунал? А ведь только неделю назад он получил из рук Атланова второй орден Боевого Красного Знамени.
Бойков глубоко вздохнул и ощутил твердое прикосновение к груди орденов. Ему сразу стало жарко и душно. Опустив голову, он смутно слышал, как командир дивизии отдавал начальнику штаба приказание по разведке, настоятельно требуя непременно доставить «языка».
— Надо добыть свежего пленного, и желательно офицера, но не какого-нибудь вшивого и бестолкового балду. Вчера привели одного, а он хлопает глазами, как баран, и ни черта не смыслит.
Атланов неожиданно умолк.
На улице раздались громкие голоса, четкий топот копыт. У ворот игриво взвизгнул конь. Через минуту в широко раскрытой двери показался Доватор. Вместе с ним приехали военком Шубин и генерал Панфилов. На их папахах серебрился морозный иней. А у Панфилова даже и брови заросли седыми, блестевшими при свете лампы сосульками. Комната сразу наполнилась оживленными голосами и свежим воздухом.
— Мы сегодня, как цыгане, кочуем, — развязывая на груди ремешок бурки, говорил Доватор. — Из штаба армии — к Панфилову. От него прямо сюда. Ты, комдив, поласковей нас встречай. Смотри, каких я тебе гостей привел. Самые дорогие и голодные. Так протряслись дорогой, что чуть коням уши не поотгрызли... Генерал Панфилов каши предлагал, отказались. Торопились... А сейчас за котелок каши я готов полдюжины песен спеть.
— И мы с Панфиловым тоже не отстанем, — улыбнулся Шубин. — Подпоем, Иван Васильевич?
— Специально целый батальон веду генералу Атланову подпевать, — хитро подмигнув Доватору, сказал Панфилов и, обращаясь к Атланову, весело добавил: — А поют так, что фашистские солдаты спать перестали! Да-а!
Панфилов, приподняв подбородок, отогнул от шеи воротник полушубка, поправил на поясе кобуру пистолета и, поглядев на Бойкова, тепло улыбнулся.
Душевное состояние Ивана Васильевича Панфилова было отличное. Его полки не только отбили все атаки противника, но все время серьезно беспокоили врага. Сейчас положение Панфилова было настолько прочным, что он охотно согласился помочь Доватору батальоном пехоты. О неудачах Бойкова он был хорошо осведомлен, но старался не показывать виду.
Бойков почувствовал это и посмотрел на Панфилова благодарными глазами. Пока приехавшие приводили себя в порядок, комдив Атланов отдал какое-то распоряжение начальнику штаба. Тот, откозырнув, поспешно удалился.
Доватор, раздевшись, стоял у зеркала и поправлял на вороте генеральского кителя белоснежный подворотничок. Шубин вполголоса разговаривал с Бойковым. Атланов, взяв Панфилова за локоть, подвел его к столу.
— Посмотри, Иван Васильевич, правильно ли здесь расположены твои полки? — пододвинув карту, спросил Атланов.
Острый выступ прорвавшейся танковой колонны был помечен на карте синим карандашом и почти упирался в Волоколамское шоссе. Красные стрелы панфиловских батальонов были нацелены противнику во фланг. Полоса обороны была обозначена подковками.
Бросив внимательный взгляд на карту, Панфилов одобрительно кивнул головой.
— Клинышек-то надо, Иосиф Александрович, отрубить, — проговорил он после минутного молчания.
— Да, — подтвердил Атланов. — Но мне одному трудно. Всю ночь думал об этом. Сил маловато.
— Поможем. Затем и приехали! — Панфилов, отодвинув рукав полушубка, посмотрел на часы. Уверенно тряхнув головой, он продолжал разговор: — Скоро подойдет батальон моих «песенников». Мы с Доватором все уже согласовали.
В коротких словах Панфилов с удивительной простотой и ясностью изложил план предстоящей операции.
Атланов, понимавший все с полуслова, относился к этому на редкость мужественному человеку с чувством глубокого уважения.
— Отлично! Правильно! — говорил он, бегло набрасывая карандашом схему.
Доватор, присев на лавку рядом с Бойковым, поглаживая колени, слушал его объяснения. Шубин, закинув ногу за ногу, сидел по другую сторону Бойкова.
— Войну сколько ни изучай, а в бою всегда находятся непредвиденные обстоятельства, — взволнованно оправдывался Бойков.
— Надо предвидеть и предугадывать всякие обстоятельства, — возразил Доватор.
— Это верно, — соглашался Бойков. — Я не оправдываюсь, товарищ генерал. И несу полную ответственность за свои действия.
— Безответственных командиров у нас нет, — спокойно заметил Шубин. /
— Не в этом дело, — поднявшись со скамьи, продолжал Доватор. — Ты понял, в чем заключается твоя ошибка?
— Да, понял. Только, к сожалению, поздно. Когда накануне немцы в течение дня непрерывно атаковали полк Осипова, мне надо было сделать короткий встречный удар. Или хотя бы организовать ночную вылазку. Я бы тогда разбил их планы.
— Вздор, — убежденно заключил Доватор. — Опять ошибки, промахи, а потом снова станете ссылаться на обстоятельства...
И, помолчав, задумчиво добавил:
— Когда же, наконец, мы перестанем совершать ошибочки и расплачиваться за них кровью?
В комнату с тарелками и стаканами на подносе вошел ординарец Атланова Охрим. Заметив сердитый взгляд Доватора, он нерешительно остановился.
— Подождите. Это потом, — Лев Михайлович махнул рукой и приказал все унести обратно. Проводив глазами удаляющегося ординарца, он подошел к стоявшим у стола генералам, пододвинул себе стул, кивнул Шубину и Бойкову, приглашая их тоже занять места. Когда все присутствующие сели вокруг стола, он шутливо сказал:
— С вашего позволения, генерал-майор Атланов, я плута Охримку выпроводил. Он, наверно, приготовил целую батарею бутылок и намерен всяким зельем помутить нам мозги. А мне хочется дело сделать и каши поесть.
— Я тоже так разумею, — согласился Панфилов. — Потерпим.
— Добре. Скоро придет батальон панфиловских орлов, — продолжал Лев Михайлович. — Надо их поплотней накормить и дать по чарке. За это время приготовим боевой приказ, а потом можно и самим немного подкрепиться. А теперь, Иосиф Александрович, поделитесь с нами вашими планами и предположениями.
Доватор, навалившись грудью на стол, впился глазами в карту.
Атланов в ожидании начштаба часто бросал взгляды на дверь. Но Доватор нетерпеливо приказал начинать.
Доклад командира дивизии был прерван приходом подполковника Жаворонкова и комиссара Абашева.
Лев Михайлович давно заметил отсутствие начальника штаба дивизии, но промолчал.
Приветливо поздоровавшись с Абашевым, Лев Михайлович усадил его рядом с собой. На Жаворонкова он только взглянул, но ничего не сказал. Это было хуже всякого выговора.
Коротко изложив план предстоящей операции, Атланов просил разрешения немедленно ее осуществить. Обосновывая все детали атаки вескими доводами, Атланов предлагал нанести противнику три одновременных удара. С юго-востока — остатками полка Осипова с приданным батальоном панфиловцев; с востока, в лоб, в направлении Морозово, полком Бойкова; с северо-востока наступление должен поддерживать левофланговый полк дивизии Панфилова. Все детали предстоящего боя были основательно продуманы и взвешены. Однако все чувствовали, что операция предстоит тяжелая.
На участок Петропавловское — Морозово противник подтянул до семидесяти танков и мог в любой момент бросить их в бой. Подкрепить наступление танками штаб армии отказался, но в то же время категорически требовал немедленно любыми средствами ликвидировать прорыв и восстановить прежнее положение. Спешенной кавалерии совместно с батальонами панфиловцев предстояло атаковать бронетанковые части противника. Единственно, что обещал штаб армии, — это подбросить артиллерии, но тоже в очень ограниченном количестве. Когда Доватор, разговаривавший со штабом армии по телефону, сообщил участникам совещания цифру пушек, все переглянулись. Это была до смешного маленькая цифра. Ее даже неудобно было называть, а принимать в расчет и подавно.
