— Это не проклятье. — Буркнула Хайлин на мой прямой вопрос. Буркнула и отвернулась, замолчав.
Подождав минуту, я решил, что в этот раз со мной этот номер не пройдёт.
— Если не проклятие, то что? — Про то, что и Сенила и она сама тоже изменяются, стоит Наталине переключиться на свою вторую личность, я говорить не стал. Какой смысл, если поделать с этим ничего нельзя? А так, ну смотрят они на эту девочку обожающими взглядами, стоит ей только открыть рот, дело житейское!
— Она не виновата, её отравили. — Отрывистый ответ, и тишина.
— Так я её и не обвинял. Ты рассказывай! — Эти паузы начали меня раздражать. — Чего это я должен вытягивать из тебя каждое слово?
— В детстве её украли служители какого-то тёмного бога, и отравили. — Снова долгая пауза, во время которой я требовательно смотрел на неё. Она решила меня переупрямить? Наивняк! — Я не успела совсем немного.
— Куда не успела? — Пока что я ничего не понял.
— Они убили отца и забрали сестру. — Похоже, она чувствует свою вину в произошедшем, в голосе чувствуется застарелая боль. — Я пошла за ними по лесу, нашла их метки, отмечающие дорогу, и поменяла их. Завела всю банду в болото, потом в наши семейные ловушки для зверей. — Голос её стал злым, а улыбка мстительной. — Они все остались там, в лесу.
— А с ней что случилось? — Ткнул я в связанную Наталину, которая в это время молча смотрела на нас своими широкими глазами. Молча, потому что в этот раз я затолкал ей в рот кляп из тряпки, и только после этого Сенила и Хайлин перестали мне мешать её связывать. Ещё в той деревне понял, что чарующе на всех действует именно голос, вот и обезвредил его.
— Толстяк, служитель этого бога, дал ей что-то съесть перед тем, как я их догнала в последний раз. Сестра была вся в крови, что меня прямо взбесило! — Тут в её голосе послышалось сожаление. — Это я потом поняла, что кровь не её, что сестру просто измазали, но со злости я убила толстяка, а надо было расспросить, что он с ней сделал.
— Тогда откуда ты так уверена, что он её не проклял?
— Один из бандитов оставался к этому времени живым и пытался бежать, я его потом догнала. — Опять внешне равнодушный голос, но мой взгляд в этот раз она выдержала. — И расспросила. Он не мог соврать. Не в том состоянии.
— И что этот выживший тебе рассказал?
— Он был из наёмников. Они все были из наёмников, кроме того писклявого служителя-кастрата. Их отряд наняли для захвата сестры, описали внешность: зелёные глаза, серебряные волосы, мать умерла родами. Они узнали о сестре, когда отец носил её на ярмарку.
Возникла долгая пауза, во время которой я пытался осмыслить информацию. Граф тоже молчал, видимо, в этот раз и у него не было для меня советов или предположений. Он вообще старался не высказываться, девочка каждый раз нервно на это реагировала, расспрашивала, что сказал голос. Сначала это было смешно, но затем стало раздражать.
— Это тебе наёмник сказал, что Наталину отравили?
— Да. — И чего она так зло на меня бурчит? Не я же травил её горячо любимую сестру. — Сказал, что сестра съела кусок каких-то седых волос и сразу успокоилась, а то до этого всё время плакала.
— А что это были за волосы? Да вообще, зачем ими кого-то кормить? — Девочку отравили волосами? Вот это поворот!
— Не знаю, но тот парень сказал, что это была подготовка к ритуалу. Сестру должны были отдать в жертву этому богу. Говорил, что они уже много рабынь продали этому культу.
— Спроси, как бога звали. — Вмешался в мои мысли голос призрака.
— И как зовут этого тёмного бога? — Передал я вопрос. Наталина вскинула голову, прислушиваясь, но задать мне вопрос по причине кляпа не смогла. И чего это я раньше не использовал этот радикальный способ её обезвреживания?
— Он сказал, что не знает. — Хайлин пожала плечами. — Я несколько раз спрашивала, но ответа не добилась.
— В чём был одет служитель культа? — Передал я очередной вопрос призрака.
— Толстяк-то? Белая тряпка на нем была какая-то. — Равнодушно пожала плечами Хайлин. — Да все служители примерно одинаково одеваются, разве не знаешь? И скопцы через одного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Белое одеяние, оскопление, жертвоприношение зеленоглазых девственниц… — Граф задумался на пару секунд, но потом всё же твёрдо заявил. — Нет, это кто-то из новых богов, при мне этого культа не было.
— Ты поэтому волосы сестре покрасила? Что искали именно седоволосую? — Высказал я догадку, которая просто напрашивалась.
— Да. — Уверенно кивнула в ответ Хайлин. — Но это я недавно начала делать, когда узнала, что сестру опять разыскивают по прошлым приметам: разрез и цвет глаз, цвет волос.
— Стоп, а то, что разрез глаз, как у людей с востока, тоже было в приметах? — Тут же заинтересовался призрак, а я перевёл вопрос мечнице.
— Да, но вообще-то больше про цвет глаз и волос говорили. Награда в двадцать золотых многих взбудоражила.
— Это уже хуже, пусть и ненамного. — Серьезно заявил мне граф. — Я думал, что это какой-то новый культ и слабый бог, но, похоже, ошибся. Скорее всего, это восточное божество, они любят жертвы из своих. И ему может быть не триста лет, а вся тысяча. Восточных я никого не знаю, это местные примелькались.
— Это плохо или хорошо?
— Любая информация имеет две стороны. — Лекторский тон. — С одной стороны, со старым божеством сталкиваться точно не стоит. Тем более, если он с востока, там много жестоких и кровавых богов, а этот явно не исключение. На своей территории в окружении последователей они и архимага не побояться.
— А с другой стороны?
— А с другой, он не местный, сила его сильно ограничена территориально. Тут свои боги, они не дадут разгуляться чужаку. Если мы не будем приближаться к средоточению его силы, то можем наплевать на этого тёмного. Боги могут только на своих верующих воздействовать без ограничений.
— А с девочкой что делать? — Мне кажется, что вариант «пусть всё останется, как есть» тут не прокатит. — Она так и будет периодически становиться озабоченной? Если её отравили, то амулет должен был её вылечить, а ничего не изменилось.
— Тогда мечница, как обычно, врёт, и это не отрава, а точно проклятие.
— Ну, может не врет, а заблуждается. — Решил я немного побыть адвокатом. — Хайлин, а как ты раньше справлялась с приступами?
— Давала лекарство, она успокаивалась. — Опять начала бурчать та в ответ.
— Что за лекарство? У тебя ещё осталось? — Надо бы закупиться этим полезным средством. Не дело, что каждый раз приходится так воевать с девочкой.
— Нет, не осталось. — Хайлин отвела взгляд, что навеяло меня на некоторые подозрения. — Оно очень дорогое.
— А оно случайно не запрещено к продаже? — Похоже, девочку какой-то наркотой потчуют, или психотропными веществами.
— Оно только в империи запрещено, а в других странах свободно продаётся. — Начала оправдывать та, и я понял, что угадал.
— Даже не сомневался! — Выдал я сарказм на её смешное оправдание. Понятно, что и тут есть своя Голландия, но наркотики не перестают быть наркотиками, а уж такой мелкоте, типа Наталины, их давать вообще последнее дело. — Эх, придётся всё же её связывать.
— Дар, а она тебе совсем-совсем не нравится? — Это Сенила сидит в обнимку с Наталиной и внимательно её рассматривает. — А мне кажется, что она красивая.
— Сенила, она красивая, не спорю, но… — И тут я понял, что не смогу ей объяснить, почему девочка меня не привлекает. Тут и то, что она маленькая на вид и возраст, и то, что сама она навязываться, только когда активируется вторая личность. Всё это будет непонятно моей рабыне, которая считает, что всё очень просто: хочешь и можешь — бери. Сенила — дитя этой эпохи, а я воспитан немного не так. Или даже совсем не так. — Но у меня уже есть ты, зачем она мне?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я? — Она очень мило распахнула свои глаза в изумлении. Точно такое же изумление я заметил и на лице Хайлин. — Но я же рабыня! А она свободная.
Посмотрев на связанную «свободную», решил, что ничего на это отвечать не буду. Просто махнул рукой, прекращая этот бесполезный разговор.
