– Контроль безопасности системных исследований, – произнес он всего четыре слова, и Динку затрясло мелкой дрожью. Что-то это означало для нее, что-то очень страшное. Она побледнела, словно увидела перед собой призрак из прошлого – а может, как раз из будущего.
Затем она кинула быстрый взгляд на дверь.
– Не волнуйтеся! – Ли Пао улыбался одними щелочками глаз.
– Не надо лишних движений, – добавил кто-то от стены.
Джек Керимов вынул у меня из рук рубиновый посох. Отложил в сторону и сказал:
– Я хочу, чтобы ты понял, Филипп. Независимо от того, что здесь случилось, к тебе претензий нет… Мне очень жаль, но мы никак не могли предупредить тебя раньше. Несколько лет мы выжидали и наблюдали, сохраняя полную секретность. Правда, когда нам стало известно о заложниках, мы не стали больше медлить.
– Их освободили? – спросил я, отчего-то покраснев.
– С этого и начали.
– Не волнуйтеся, – заявил тут китаец. – Подвал сухо, хорошо. No ratsl. Весь семья жив, здоров.
Диана презрительно улыбалась.
– К этой девушке есть масса вопросов, – продолжал Джек. – Теперь нам придется вернуть ее домой, в ее время… вместе с вещественными доказательства —
Нет крыс (англ.).
ми… и передать в руки Комиссии по безопасности, эмиссаром которой я и являюсь.
При этих словах (я видел) Диана содрогнулась.
– Жалко, мои люди не застали тебя в лаборатории, эмиссар, – проговорила она.
– Жалеть будете себя, – ответствовал Джек, и Диана довольно громко выругалась.
Мне оставалось только стоять и молчать.
– Печально, что мы больше не увидимся, – сказал мне Джек. – По крайней мере в этой реальности.
Я кивнул.
Диану держали крепко. Она пыталась высвободиться, но как-то не всерьез. Мне показалось, что ей даже нравится, когда ей выкручивают руки, но я отогнал от себя эту мысль как неуместную. К тому же ей не было больно; она нашла меня взглядом и даже рассмеялась:
– Ты еще не понял? Они просто заберут наши деньги, только и всего. В будущем золото стоит даже дороже, чем сейчас… знаешь, сколько…
– Молчать, – оборвал ее парень с автоматом.
– Ты глупый, Филик, – сказала она. – Мы с тобой могли иметь все. А ты…
Она не договорила. Мне пришло в голову, что мир в будущем останется таким же несправедливым, хоть в одной альтернативной истории, хоть в другой. Только слова меняются, а дерьмо все то же, вспомнилось мне.
– Теперь иди, Филипп, – сказал Джек. – Твои друзья тебя ждут. Вам нужно доиграть эту игру.
– И добро пожаловаться в клуб, – добавил китаец.
У меня оставался всего один выход, и я вышел.
Медленно я спустился по лестнице, прошел через опустевший сумеречный зал и оказался в светлом; здесь кивнул совершенно ошалевшему охраннику Антону, бросил рассеянный взгляд на Славика (кажется, тот окликнул меня, но я не слушал) и, толкнув железную дверь, выбрался на улицу.
Закат был красив. Над заброшенными домами солнце алело в небе, обещая назавтра ветреный день. Светящиеся граффити то исчезали, то снова появлялись на кирпичных стенах – я приметил пару новых надписей, таких смешных, детских. Было тихо, только где-то далеко, за ржавыми крышами и полуразваленными заборами, каркала ворона. От Обводного канала доносился запах гнилой воды.
Темная фигурка отделилась от стены.
– Я тебя жду, – сказал Ник. – Ленка с отцом поехали домой. Устали слишком. А я сказал, что я тебя дождусь.
Я улыбнулся.
– Ты бы позвонил ей, – продолжал Ник. – А может, поедем к нам? У нас же две комнаты на втором этаже. На всех места хватит.
– Ники, – сказал я. – Помнишь, я говорил, что ты хороший, а я сволочь? Так вот. Я пересмотрел свои взгляды. Я больше не буду сволочью. И я буду с вами всегда. Потому что вы самые лучшие.
– Да и ты не самый худший, – серьезно сказал Ник.
– Но сегодня мне домой нужно. Мы завтра встретимся, поедем на залив или еще куда-нибудь, если хочешь.
Он согласно кивнул.
Мне захотелось сказать ему что-то приятное:
– Кстати, Ники… у тебя был суперфокус с молнией. Покажешь еще как-нибудь?
Ник отчего-то смутился.
– У меня больше не получится. Наверно. Если бы получалось когда хочешь, я бы сегодня устроил кое-кому… фейерверк…
– Хреновый из тебя Перун, – заметил я.
– Да уж какой есть.
Вот так, посмеиваясь и разговаривая еще о всякой ерунде, мы удалялись от клуба «4Dimension». Закат горел над крышами, и граффити провожали нас, вспыхивая и исчезая по несколько раз, пока мы проходили мимо. Потом вокруг начались обыкновенные улицы; фонари уже загорались, и навстречу все чаще попадались беззаботные люди, которым не было до нас никакого дела – они смеялись чему-то своему, они шли со своими девушками, они пили пиво, и все было как обычно. Я думал о том, что наша игра подходит к концу, и теперь обязательно начнется какая-нибудь другая. И что теперь мне не нужно прятаться под дурацким именем Flea, а Ленке – прикидываться бесстрашным гонщиком Lynn, как мы делали когда-то давно, в нашей игре «Strangers», – а все для того, чтобы соблюдать правила и ни в коем случае никогда не влюбиться друг в друга. И еще я думал, что обязательно позвоню ей вечером, чтобы сказать об этом.
Но сейчас мне нужно было попасть домой.
Мы расстались у метро. Ник пожал мне руку и скрылся за стеклянными дверьми. Я видел, как он идет к турникетам, не без опаски оглядываясь по сторонам, – заметно было, что он напрочь забыл, как ездят в подземке. Вот он задержался, обернулся, заметил, что я гляжу на него, и помахал мне рукой. Я вскинул руку в ответ. На меня стали оглядываться, и я поскорее пошел к остановке.
Уже темнело; я бездумно провожал глазами пролетавшие мимо машины и воющие моторчиками скутеры. Спустя пару минут желтый китайский автобус, похожий на дирижабль, бесшумно подплыл к самому тротуару и распахнул двери. В салоне тускло горели лампы. Водитель взглянул на меня в зеркало, равнодушно отвернулся. Я снова был никем в этом мире, и мне это даже нравилось.
Старуха на переднем сиденье напомнила мне кого-то. Эта старуха поглядела на меня, отодвинула сумку, словно приглашая сесть. Опустившись на пластиковое сиденье, я только теперь понял, как сильно устал.
– Загорел-то как, – сказала тетка. – На юге отдыхал?
Я кивнул.
– И то верно. Чем тут у нас зависать, лучше мир посмотреть.
Автобус тем временем вывернул на проспект и понесся, завывая турбиной, в сторону новых районов. Фонари сливались в одну разноцветную елочную гирлянду, и я понемногу начал дремать. Кажется, я отключился на пару минут; открыв же глаза, я уже не увидел старухи рядом с собой. Зато на сиденье лежала маленькая шоколадка в бумажной обертке. Я повертел ее в руках. Аленушка больше не скучала у темного пруда. Совсем наоборот: румяная розовощекая девочка лет четырех улыбалась мне с этикетки, будто желая похвастать своими чудесными молочными зубами («Будешь шоколад лопать, кариес получишь», – подумал я). Девочка тоже называлась Аленушкой – так было написано на бумажке, – только, вероятно, жила в счастливом и беззаботном параллельном прошлом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
