Лицо Гарольда посветлело. Он встал, взял шляпу и пальто и вышел из конторы. Лучше поскорее забыть обо всем. Ведь он пока еще недостаточно хорошо себя чувствует. Машина ждала его у подъезда.
Дарвин, его слуга, открыл дверь.
— Только что приехала ее милость, сэр, — сказал он.
С минуту Гарольд смотрел на него, ничего не понимая. Алиса! Он совершенно забыл об этом. Хорошо еще, что Дарвин предупредил. Было бы совсем неловко, если бы, поднявшись наверх и увидев ее, он сделал удивленное лицо. Конечно, думал он, дело вовсе не в этом. Ни у Алисы, ни у него уже нет больше заблуждений насчет чувств, которые они питали друг к другу.
Алиса являлась для него человеком, совершенно не оправдавшим надежд. Он и раньше не сильно-то любил ее. Конечно, ее семья и связи бесспорно оказались полезными. Хотя и не настолько полезными, как могли бы быть. Когда он женился на Алисе, то думал о положении своих будущих детей, о том, что его сыновья будут иметь весьма приятных родственников. Но не было ни сыновей, ни даже дочерей. Он и Алиса с годами просто терпели друг друга. Большую часть года она жила со своими родственниками, а зимой обычно уезжала на Ривьеру. Ее это устраивало, а его не беспокоило.
И вот теперь он поднялся наверх в гостиную и поздоровался с изысканной педантичностью.
— Итак, вы вернулись, моя дорогая… Прошу прощения, никак не мог вас встретить, меня задержали в Сити. Но вот домой я постарался приехать пораньше. Как было в Сан-Рафаэле?
Алиса стала рассказывать о Сан-Рафаэле. Была она худощава, с волосами песочного цвета. Красивой формы нос и отсутствующие карие глаза. Говорила она благовоспитанным, монотонным и даже несколько унылым голосом.
— Поездка обратно домой прошла сносно, правда, Ла-Манш сейчас немного бурный. И, как всегда, таможенный досмотр в Дувре очень утомителен.
— Нужно было лететь самолетом, — вставил Гарольд. — Это проще.
— Но я не люблю летать. Полет меня раздражает.
— Но экономит время, — сказал Гарольд.
Леди Алиса Крекенторп ничего не ответила. Возможно, для нее никогда не стоял вопрос экономии времени, скорее наоборот, была проблема, как убить его. Она вежливо спросила мужа о самочувствии.
— Телеграмма Эммы очень взволновала меня, — сказала Алиса. — Я поняла, что вы все болели.
— Да, да, — кивнул Гарольд.
— Позавчера я прочитала в газетах, — продолжала Алиса, — что в одной гостинице умерло сразу сорок человек от пищевого отравления. Я думаю, что холодильники — опасная вещь. Люди слишком долго хранят в них продукты.
— Очевидно, — Гарольд не решался упомянуть о мышьяке.
Он вдруг почувствовал, глядя на Алису, что совершенно не в состоянии рассказать ей об этом. В мире, где пребывала Алиса, как он понимал, нет места для отравлений мышьяком. О них она могла читать лишь в газетах. Ни с ней, ни с ее семьей такого не случалось. Но такое случалось в семье Крекенторпов…
Он пошел в свою комнату и прилег на часок, который оставался до ужина. За ужином, когда они остались вдвоем с глазу на глаз, разговор шел все в том же духе, пресный, вежливый. Упоминались знакомые и друзья, жившие в Сан-Рафаэле.
— Для вас в холле на столе лежит пакет, — вдруг вспомнила Алиса.
— Где? Я не заметил.
— Странно. Кто-то из моих приятельниц рассказывал мне, что в сарае или еще где-то обнаружили убитую женщину. И подобное якобы произошло в Рутерфорд-холле! Мне кажется это невероятным.
— Это на самом деле произошло в нашем Рутерфорд-холле, — подтвердил Гарольд.
— Правда? И вы ничего не рассказали мне об этом!
— Право же, просто не было времени, — сказал Гарольд. — И вообще все это довольно неприятно. Да и к нам не имеет никакого отношения. Газетчики кружились там толпами. И, разумеется, нам пришлось иметь дело с полицией.
— Очень неприятно, — согласилась Алиса. — И полиция узнала, кто она такая? — в голосе ее звучал неприкрытый интерес.
— Пока нет, — ответил нехотя Гарольд.
— А какая она из себя?
— Никто ее не знает. Очевидно, она француженка.
— О, француженка! — воскликнула Алиса. — Действительно, очень досадно для всех нас.
Гарольд чувствовал себя совсем плохо. «Пойду-ка я сегодня спать пораньше», — подумал он. Взяв со стола в холле небольшой аккуратно завернутый сверток, о котором напомнила жена, он уселся в кресло на свое обычное место у камина. Развернул сверток.
Внутри оказалась небольшая коробочка с таблетками, на которой было написано: «По две штуки перед сном». Здесь же на небольшом листке бумаги значилось имя аптекаря из Брэкхемптона и приписка: «Изготовлено по рецепту доктора Куимпера».
Гарольд Крекенторп нахмурился. Он открыл коробочку и посмотрел на таблетки. Да, они совсем такие же, какие он принимал раньше. Но ведь Куимпер на советовал ему больше принимать лекарства! Доктор так и сказал: «Вам больше не нужно их принимать».
— Что такое, дорогой? — спросила Алиса. — Вы как будто чем-то взволнованы?
— О, это просто какие-то таблетки. Я принимал их перед сном. Но, насколько я помню, доктор не рекомендовал мне их больше.
— Может, вы перепутали? Очевидно, он говорил о том, чтобы вы не забывали их принимать.
— Наверное, так оно и есть, — с сомнением в голосе сказал Гарольд.
Он посмотрел на жену. Она внимательно наблюдала за ним. Лишь на какой-то момент ему захотелось угнать, о чем именно она сейчас думает. Не часто ему хотелось знать такое об Алисе. Но ему ничего не го-вс рил этот кроткий взгляд. Глаза у нее похожи на окна в пустом доме. Что думала Алиса о нем? Что она чувствовала? Любила ли она его хоть когда-нибудь? Он предполагал, что любила. А может быть, просто вышла за него замуж потому, что видела в нем человека с блестящим будущим. Да, в целом она совсем неплохо устроилась. У нее машина и дом в Лондоне, она может ездить за границу, когда заблагорассудится, покупать дорогие наряды, хотя, о господи, они ведь никогда не смотрелись на Алисе. Ему хотелось знать, думает ли она так же, как и он. У них нет ничего общего, им не о чем поговорить, нечего вспомнить. Вот если бы дети… Как странно, что у них в семье ни у кого нет детей, кроме Эдит. Молодая Эдит, она была неразумной, решившись на глупый опрометчивый брак с Брайеном. Он, Гарольд, давал ей тогда хороший совет.
— Конечно, — сказал он Эдит, — они привлекательны, эти лихие молодые летчики с их романтическим ореолом, смелостью и всем прочим. Но от Брайена будет мало толку после войны, понимаешь? Может быть, он едва-едва сумеет зарабатывать, чтобы прокормить тебя.
А Эдит спрашивала, какое это имеет значение. Она любит Брайена, Брайен любит ее. И может быть, его скоро убьют. Почему бы им не быть хоть немного счастливыми? Какой смысл задумываться о будущем, когда в любую минуту их могут убить? И потом, говорила Эдит, о будущем не нужно задумываться, потому что в один прекрасный день они получат деньги дедушки.
Гарольд скорчился в своем кресле. Действительно, до чего же несправедлива воля деда! Держит их всех в напряжении. Заставляет висеть на волоске. Его завещание никого не обрадовало. Оно не обрадовало внуков, а сына, их отца, сделало совершенно безумным. Старик так заботится о себе. Но ему придется умереть. Да, да, ему скоро придется умереть. В противном случае… Все заботы и волнения снова нахлынули на Гарольда, и он почувствовал себя совершенно больным и усталым. У него закружилась голова.
Он заметил, что Алиса все еще пристально наблюдает за ним. Эти бесцветные, бессмысленные глаза. От них ему как-то неловко.
— Я думаю, что мне следует пойти лечь, — поднялся он с кресла.
— Да, — сказала Алиса. — Я надеюсь, врач говорил вам, чтобы в первые дни вы старались не волноваться и больше отдыхать.
— Врачи всегда говорят нечто подобное.
— И не забудьте принять таблетки, дорогой, — напомнила Алиса.
Она взяла коробочку и вручила ему. Гарольд пожелал жене доброй ночи и пошел наверх. Да, они ему еще нужны, эти таблетки. Он достал из коробочки две таблетки и проглотил, запив стаканом воды.
Глава 24
— Кажется, нет на свете человека, который мог бы наделать больше глупостей, чем я, — печально покачал головой инспектор Крэддок.
Он сидел, вытянув длинные ноги, и чувствовал себя, как слон в посудной лавке, в этой чересчур заставленной мебелью гостиной миссис Флоренс. Он дьявольски устал, он был удручен и в плохом настроении.
Мисс Марпл уговаривала его тихим, вкрадчивым голосом:
— Нет, нет, дорогой мой мальчик, вы проделали большую работу. На самом деле, большую работу.
— Это я-то большую работу? Это я-то, который допустил, чтобы отравили Альфреда Крекенторпа, а теперь вот еще и Гарольд умер. Что же, черт возьми, происходит? Вот что я хотел бы знать.
— Отравленные таблетки, — задумчиво произнесла мисс Марпл.
