Одновременно с этим, я уверен, ложная информация передавалась все это время и по каналам нашей разведки. Ее бы обязательно вычислили по направленности, но информация была не в пользу Украины или Запада, а в пользу группы лиц, лихорадочно пытающихся спасти свои капиталы. Поэтому ее не отследили и тоже принимали неверные решения, раз за разом. В частности, я уверен, что были переданы ложные данные и по политической популярности бывшего премьера Савченко, и по истинным настроениям на Юго-Востоке и в целом по стране…
А потом – потом все потеряло всякий смысл. Потому что война обесценивает все старые смыслы и создает новый – саму войну. Точно так же, как и в Чечне – и в первую и во вторую кампанию, – нашлись люди, нарисовали схемы, то же самое произошло и здесь. Разница в том, что тут схемщики были по обе стороны границы некогда братских государств. Водка с Луга-новы, патроны с Луганска, уголь с донбасских копанок, которым разбавляют нормальный антрацит, схемы с обменом денег, с дерибаном гуманитарки, и тэ дэ и тэ пэ.
И больше уже никто не задумывался, с чего все началось и как все это остановить. Потому что война стала кормилицей слишком для многих…
– Еще один вопрос. Почему не убрали исполнителей?
– Ты о ком?
– В частности, об Охрименко.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю.
– Потому что нельзя. Именно его нельзя. Он с пиндосами был в близких. Он был нужен в качестве залога.
– Залога – чего?
– Залога того, что кто-то при необходимости расскажет о том, как американцы вербовали его стрелять по Майдану. Его Тищенко должен был вывезти потом в Штаты. Ради Бога, ты как маленький…
О как!
Похоже, все даже сложнее. Американцы, а их замазали изначально через Ривкина, своего, кошерного, и знать не знали, что они вербуют снайперов на Майдан. Но при необходимости днепропетровская группировка решила, что им нужен и этот козырь. Приобрести такой козырь было проще простого. Приходишь в американское посольство или консульство и говоришь, что хочешь создать для культурного или научного обмена, или для развития туризма, или еще для какой-нибудь хрени, американо-украинское общество дружбы. Или американо-еврейское общество дружбы. И – вуаля. Понятное дело, что американское посольство от такого не откажется – это их прямая задача – способствовать культурному обмену и прочей хрени. Понятное дело, что все или почти все отделение будет набрано из местных. И понятно, что персонал будут набирать инициаторы этого культурного обмена – тут и вербовать никого не надо, нужных людей поставят на места изначально. Понятное дело, что американцы будут там появляться. И если представители вот такого вот общества дружбы начнут подписывать людей поехать и пострелять по Майдану, потом никто не поверит, что это не американцы расстреляли Майдан.
Американцы не поверят. И даже возмутятся. Потому что они-то точно будут знать, что это не они. Но кто же им поверит? Политики западноевропейских стран – да, поверят по должности. Люди не поверят. Потому что Америка в каком-то смысле такое же пугало, как и мы.
– Кто стрелял в Охрименко?
– Вячеслав.
– Что ты ему сказал?
– Правду. Что это снайпер с Майдана.
…
– Он и американца должен был потом кончить. Чтобы тот дальше не копал. Да помогли ему. Ты, кстати, помог.
– Да.
– Зря.
– Кто такой Тищенко?
– Дядя моей жены.
– Твоя жена в девичестве Либман.
– Знаешь анекдот – бьют не по паспорту. Бьют по морде.
– По морде…
– Да. Давай, стреляй уже. Задолбался я что-то.
Если с другом вышел в путь,Если с другом вышел в путь,Веселей дорога!Без друзей меня чуть-чуть,Без друзей меня чуть-чуть,А с друзьями много!Там, где трудно одному,Там, где трудно одному,Справлюсь вместе с вами.Где чего-то не пойму,Где чего-то не пойму,Разберем с друзьями![84]
Значит, так вот? Дружище Алекс…
Я показал стволом на мешки у вертолета.
– Бабки грузи.
– Чего?
– Что слышал. Бери больше, кидай дальше. Давай, грузи бабульки.
Алекс все понимал правильно. И быстро.
– А Дубенцов?
– А х… с ним, с Дубенцовым. Вот это бабло я наверх зашлю и буду вместо Дубенцова. Секешь?
…
– Поднимайся, поднимайся. Труд из обезьяны человека делает. И из тебя сделает. Живого человека.
Алекс поднялся, отряхнулся.
– Давно таким умным стал?
– Дурак ты…
…
– Думаешь, я один все это провернул? Прям так один, без ансамбля?
…
– Времена изменились. Начальство сменилось. И каждый хочет кушать. Вы просто башляли не тем. Но это поправимо.
…
– Давай, не стой как столб. Действуй.
…
– Попробуешь взлететь без команды или возбухнуть – снайперы все еще там…
Мешки Алекс таскал усердно. Закидывал в багажник один за одним. Дергаться не пытался.
– Всё… – наконец выдохнул он.
– Сколько тут?
– Восемь.
– А палева сколько?
– Обижаете…
– На обиженных воду возят. – Я достал телефон, отсигналил фонариком в сторону развалин. – Давай, теперь вали.
– А как же… по коридорам… обналу?
– Я пока с начальством не состыковался. Состыкуюсь – объявлю. И новые цены за нашу дружбу… тоже.
– Вы только это… держитесь в рамках. Мы тоже… дышать должны.
– Не переживай. Помнишь первое правило схемостроительства? Все должны получить свой кусок. А второе? Все должны быть довольны…
Алекс принужденно усмехнулся.
– А я тебя пропустил… брат. Пропустил…
– Не переживай. Я тоже тебя… пропустил.
…
– Значит, нас хорошо учили, верно?
– Верно.
Алекс помолчал.
– Как дальше будем? Имей в виду, больше, чем сейчас, я платить не смогу. У меня тоже расходов выше крыши.
– Это не я буду решать. А про моего сына и про все, что случилось, забудь. Не было этого ничего. Понял?
Алекс принужденно улыбнулся.
– Да я-то без вопросов. Но ты же знаешь, коготок увяз, всей птичке пропасть.
– С птичками я разберусь. Пока я с тобой говорю.
– Понял. – Алекс протянул руку. – Мир?
И я подал руку. Потому что я и сам такой же, как он. Нас одни учителя учили.
– Бывай. Счастливо долететь…
Однажды Му Да и Мэн Да пришли к Учителю, и Му Да сказал:
– Учитель, вчера мы с Мэн Да ловили рыбу на берегу реки Сян и вдруг услышали странные звуки. Мы обернулись и увидели животное – у него была огромная голова с небольшими ветвистыми рогами, длинное тело и короткие ноги. Оно тонко поскуливало и смотрело на нас большими глазами, а из глаз текли слезы. Мэн Да крикнул, и животное скрылось в зарослях тростника. Я считаю, что это был цилинь, а Мэн Да говорит, что это был сыбусян. Рассудите нас, о Учитель!
Учитель спросил:
– А велико ли было животное?
– Оно было размером с лошадь, но высотой с собаку! – ответил Мэн Да.
– Уху! – воскликнул Учитель с тревогой. – Это был зверь пицзеци. Его появление в мире всегда предвещает наступление суровой эпохи Куй. А столь большие пицзеци приходят лишь накануне самых ужасных потрясений![85]
Когда звук «вертушки» растаял в ночи, а я стал богаче на восемь миллионов долларов, я отъехал в другое место и встал. Осмотрелся… тихо. Буча начнется с утра, но я к ней готов. Я знаю, что и как говорить и что делать, чтобы выйти сухим из воды. Потому что для Системы, жизни Дубенцова, несмотря на его генеральское звание, жизнь Алекса не более чем статистическая погрешность…
И тот, кто умеет грамотно убрать своих врагов, всегда ценен для Системы. А тот, кто уберет засветившихся и запачкавшихся, еще и окажет Системе услугу.
Я достал ноут и вышел в скайп. Адресат оказался на месте, он ждал. На меня смотрел Фельдман, небритый, в своем черном костюме.
– Добрый день, Михаил Иосифович.
– Добрый… – Фельдман подозрительно смотрел на меня.
– Разрешите выразить вам свои соболезнования по поводу произошедшего.
Фельдман фыркнул:
– А ты не охренел?
– Нет. Не охренел. Я вполне искренне.
Фельдман наклонился к экрану.
– Думаешь, я тебя в России не достану?
– Ну, конечно, достанете. А потом днепровский снайпер достанет вас. И еще кого-то. И еще. Око за око. Так? Я ведь в Чечне служил, за кровную месть побольше вашего, еврейского, понимаю. Не смогут найти вас – примутся за родственников. Еврейские семьи большие.
– Ты…
– К вам летит некто господин Либман.
– Кто?
– Либман. По супруге.
– А…
– Вы знаете, что он в Чечне со снайперкой баловался?
– Нет…
– А между тем это так. И знаете еще что?
…
– Если у вас, к примеру, появится желание зайти в эллинг, который построил господин Либман у своей дачи, ну, тот самый у Днепра, и посмотреть под сходнями… думаю, много интересного там найдете. На каждый вопрос должен найтись ответ, верно? Как в хорошем детективе…
Фельдман помолчал, принимая решение.
