Сняв с головы шляпу, я откинулся на холодный могильный камень и стал думать. Занятие у меня, знаете ли, такое — думать.
На этот раз все мои мысли обратились к западу.
Волки выигрывали. Даже несмотря на то, что сил их было чудовищно мало, они умудрялись выходить победителями из каждого мало-мальски важного сражения. Они лучше нас, они сильнее нас. Но нас больше. За что мы сражаемся? Мы уже узурпированы собственным императором, и в мире осталось только несколько островков шаткого спокойствия.
Стоит ли тогда воевать? Я думаю, нет. Если на всех вдруг нахлынет нежелание проливать кровь, и войны не будет. Навряд ли это трусость — так, здравый разум. Но я знал, что войны будут всегда, так уж устроен человек. Он просто не может без войны. Страшно только когда войну эту ведет недалекий и властолюбивый человек, неразумно располагающий ресурсами. Между страшной победой со множеством потерь и достойным поражением с сохраненными силами я бы выбрал последнее.
В конце концов, вся жизнь — сплошная война с самим собой и другими за лучшее место под солнцем. А хотя… кто я такой, чтобы судить сильных мира сего?
Ненароком я заснул прямо на кладбище и очнулся только вечером следующего дня.
Я поднялся с земли, еще раз хлебнул вина и поплелся обратно с такой мрачной миной, что проходи кто мимо, настроение бы у них попортилось знатно. О скисшем молоке я не говорю: этим умением я овладел уже давно.
Я устало поднялся по лестнице на второй этаж. Какого было мое удивление, когда у своей двери я встретил Хромого, стоящего на страже с видом заправского убийцы.
— Ты-то что тут забыл, чудо прокисшее?
— Нельзя туда, Огонек.
— Чего? Это я напился, или ты фигню сморозил? Это моя комната!
Тогда я услышал. Я услышал звуки, которые мне слышать совсем не хотелось.
Земля ушла из-под ног. Я не мог не знать, чем занимается Линда, конечно же, но в первый день нашей совместной жизни она поклялась никогда не водить других мужчин в нашу постель. Потому что она была нашей!
Трудно сказать, разозлился я тогда на нее или страдал, потому что вторая новость ошарашила меня еще больше. Можно сказать, даже ввергла в пучины безумия.
Я кинулся к двери, желая разобраться с незваным гостем раз и навсегда.
Хромой успел схватить меня за шкирку и отшвырнуть в сторону.
— Хватит, Огонек, — сердито прошипел он. — Я не хочу тебя бить.
— Да? Тогда я тебе сам нос сломаю!
Не знаю, почему я тоже перешел на шепот.
— Приказ хозяина. Бастин отвалил огромные деньги, и запрет…
— Бастин?!
Все это походило на дурной сон. Столько времени она молила меня помочь ей отбиться от этого сраного тощего рыжего, столько времени мы с ним из-за нее цапались… Я успел возненавидеть его как собственного врага, а теперь она — с ним.
— Значит, хозяин приказал?
Я прекрасно знал, что если он прикажет, то у Линды не будет шанса отказаться. Я надеялся, что это так, потому что тогда я смогу его убить.
К сожалению, надеждам порой не суждено сбываться.
— Она сама согласилась.
Я пошатнулся.
— Врешь, собака!
— Нет. Прости, друг, но она сама согласилась. Он заплатил ей огромные деньги. Она решила почти сразу.
Даже не думала. Неужели предать так просто? Или я просто преувеличиваю масштаб трагедии?
Нет! Для меня тогда существовал только этот миг. Момент разочарования.
— Ты сам знаешь: она мечтает отсюда уехать. Теперь у нее есть шанс.
— Да. Но это же Бастин, — холодным голосом выдохнул я. — Он специально. Чтобы насолить мне, заставить страдать.
Добился ли он желаемого? Несомненно.
— Ясен перец. Но что поделать? У каждого из нас своя работа. Иди лучше, выпей. Можешь хоть весь бар опустошить — хозяин угощает.
— Само великодушие.
Только сейчас я понял, насколько сильны были мои чувства к ней, и насколько сильна теперь моя ненависть ко всем ним. Я не могу описать, что в тот миг творилось в моей душе, но это была буря, яростная и клокочущая, поэтому ужасная.
Я всегда был вспыльчивым. Таким еще никогда. Это меня пугало. Я страшился того, что могу сделать непоправимое, — например, кого-то убить, — поэтому поспешил прочь.
Я молча спустился вниз. Перед глазами так и мелькали картины того, как крысеныш развлекается там наверху с моей (!!!) Линдой в нашей (!!!) постели. Пусть на месте него был бы кто-нибудь другой — пусть! — я бы пережил. Бастина — никогда. Чересчур много бед мы с ней пережили из-за этого рыжего хрена, чтобы я так просто ушел.
Хочет денег? Пожалуйста! Она их получит. Ох и зря Бастин решил на меня нарваться…
— Я просто боюсь совершить ошибку, — часа через три жаловался я лешему, завалившись к нему в рощу с тремя кувшинами вина — такому подарку Дубец всегда был рад.
— А чего ты маешься, я не пойму? Ну, переспала она с ним, да и все. Она и до этого с мужиками спала, ты же не возражал.
— Не возражал, — язык заплетался. — Я ее уважал. Она клялась, что теперь мы для нее святое, что в нашей постели не будет других мужчин. Жизнью клялась.
— Ну, значит, что-то заставило ее изменить решение.
Я фыркнул.
— Ты простой как пень, старый пень.
— Ик!.. Ага. А по-другому не выжить, шкодник. В этом и смысл, — мы несколько секунд молчали, пялясь на огни звезд. — А лучше завтра поговори с ней — всяко лучше, чем строить пустые догадки и истерить без повода. Не сходи с ума.
Сил спорить дальше не было. Я рухнул на землю и сквозь сон пробормотал:
— Может, ты и прав, старик. Может, и прав…
Я немного остыл. Кажется, я действительно немного перегнул палку.
Просто никогда не думал, что буду так страдать из-за женщины. Похоже, я превращался в соплю — такую зеленую аморфную жижу без хребта. Осталось только расплакаться и кусать локти от того, что меня решили бросить из-за денег. Ей богу, как шлюха…
Кровопролитие редко приносило мне радость.
О да, я убивал. В своих странствиях и до их начала я убивал людей и нелюдей, и хотя последних укокошить было невероятно сложно без особых навыков, я пока выходил победителем. Пока. Может, поэтому я и попросил Дубца рассказывать мне о его собратьях?
Но сейчас не об этом. Кровь льется — это непреложный закон.
Когда я убивал, я делал это из нужды. До нападения Волков на поместье я лишил человека жизни лишь однажды, и то по приказу отца. Вор и насильник. Его осудили. Покарать его было моим священным долгом, так как того желал отец.
Потом Патрик и его подельник — этих вы должны помнить. Далее все шло тоже как определенному сценарию: я защищаюсь, они нападают. Если бы я не отвечал, я бы не выжил. Исключение составляла только Мирита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
