республики».
Последовали другие речи, с которыми выступили различные советские официальные лица, а также вице-президент Hughes Ричард Маннхаймер. Предпоследняя речь была произнесена генералом Медведевым, командующим Советским центром по уменьшению ядерной опасности. «Два года назад, — сказал генерал, — мало кто на земле предположил бы, что в Воткинске или в Магне, возле ворот ракетных заводов, группы специалистов будут наблюдать за выходом продукции».
«Более того, — продолжил он, — сам посол вряд ли рискнул бы оказаться в Удмуртии, у ворот такого завода. Тем не менее сегодня это реальность».
Но лучшей речью, на мой взгляд, была последняя, произнесенная начальником Анатолия Черненко А.М. Демидовым. «Мы строили эти здания с большим удовольствием, — сказал он. — Необходимость возникла на основе успешного политического диалога лидеров наших стран. На всех этапах строительства царило полное взаимопонимание, что позволило нам лучше узнать друг друга. В прошлом году здесь были посажены деревья дружбы с мистером Джерри Портером». «В этих домах, — заключил он, — пусть будет тепло зимой и прохладно летом».
На следующий вечер мы пригласили советских переводчиков и сопровождающих, которые помогали нам на Дне открытых дверей, в здание Рузвельта на вечеринку в их честь. Чак Биазотти приготовил несколько закусок, и у нас были ведра, полные ледяной содовой и пива, чтобы запить их. Кто-то принес белого котенка по имени Вася, который был подарен американцам во время Дня открытых дверей детьми Воткинской музыкальной школы — традиционный русский жест, гарантирующий, что никакие несчастья не постигнут нас в наших новых домах. Котенок быстро нашел дорогу к еде, что вызвало требование Чака убрать его из комнаты.
Около 8 часов вечера один из инспекторов Hughes подвесил к потолку диско-шар, а другой взял на себя роль диджея, включив музыку из импровизированной звуковой системы. Мебель была убрана из центра главной комнаты, и в течение следующих нескольких часов американцы и советские люди устраивали старомодную танцевальную вечеринку.
Я провел большую часть вечера, распространяя информацию, не забывая поблагодарить всех без исключения людей, причастных к успеху Дня открытых дверей, как американских, так и советских. Затем я отошел в дальний угол и откинулся на спинку стула, потягивая пиво и наблюдая за празднеством. Вскоре я заметил чье-то присутствие поблизости и, оглянувшись, увидел неуклюжую фигуру Дуга Энглунда с пивом в руке, когда он сел рядом со мной.
«Салли Хорн не знала бы, что об этом думать», — сказал он, указывая туда, где молодые советские и американские мужчины и женщины танцевали, разговаривали и наслаждались жизнью.
«Никто бы не знал», — ответил я.
Дуг усмехнулся, сделал глоток пива и кивнул. «Нет, я думаю, вы правы, — сказал он. — Но это их проблема».
Он посмотрел на меня и улыбнулся: «Зае…!»
Я поднял свое пиво в ответ:«3ае…!»
Глава 6
Год опасной жизни, часть 2
«Бедность происходит от человеческой несправедливости к ближнему»
Лев Толстой
Долгое жаркое лето перестройки
29 апреля 1989 года министр обороны Дик Чейни появился в новостной программе CNN «Эванс и Новак», где он обсуждал политическую ситуацию в Советском Союзе, и в частности, трудности, с которыми столкнулся Михаил Горбачев в реализации своих инициатив по перестройке и гласности. В интервью, которое было записано накануне, Чейни сказал: «Мое личное мнение заключается в том, что задача, которую он [Горбачев] поставил перед собой, пытаясь коренным образом реформировать советскую систему, неосуществима. Если бы мне пришлось гадать сегодня, — продолжил Чейни, — я бы предположил, что он в конечном счете потерпит неудачу. То есть он не сможет реформировать советскую экономику, чтобы превратить ее в эффективное современное общество. И когда это произойдет, его место, скорее всего, займет кто-то, кто будет гораздо более враждебен, чем был Горбачев, с точки зрения своего отношения к Западу».
Комментарии Чейни выставили на всеобщее обозрение то, о чем втайне думали чиновники национальной безопасности в недавно пришедшей к власти администрации президента Джорджа Буша-старшего, но о чем в интересах дипломатии не высказывались. Белый дом Буша изо всех сил пытался сформулировать официальную позицию по поводу того, как он относился к Горбачеву и перестройке: невежливые комментарии Чейни заставили их действовать немедленно. 1 мая по рекомендации советника по национальной безопасности Брента Скоукрофта президент Буш публично заявил, что его администрация «хотела бы, чтобы перестройка увенчалась успехом».
Для Горбачева и его ближайшего окружения одной из самых насущных проблем, стоящих перед перестройкой, был вопрос экономической реформы, который, в свою очередь, повлек за собой проблему контроля расходов на оборону. На встрече с пленумом Центрального комитета в 1989 году Горбачев подчеркнул опасность неконтролируемых расходов на оборону, отметив, что, хотя 11-й пятилетний план, охватывающий 1986–1990 годы, предусматривал 40-процентное увеличение расходов на оборону, национальный доход, по прогнозам, вырастет всего на 22 %.
В красноречивом разговоре между госсекретарем США Джеймсом Бейкером и министром иностранных дел СССР Эдуардом Шеварднадзе во время поездки Бейкера в Москву в начале мая 1989 года госсекретарь США призвал своего советского коллегу «опубликовать свой оборонный бюджет, чтобы, когда вы объявите о сокращении на 14 или 19 %, мы знали, какова была исходная точка, с которой вы начали работу».
«Ну, вы знаете, мы тоже хотели бы знать эту информацию, — ответил Шеварднадзе. — Ия думаю, что нам придется выяснить и раскрыть это, потому что от нас потребуют что-то сказать по этому вопросу Съезду народных депутатов»
Внедрение гласности, казалось, было проблемой даже для самого высокопоставленного советского руководства.
Контроль над расходами на оборону был главным политическим императивом Михаила Горбачева. Он уже привел дело в движение, когда в заявлении перед Генассамблеей ООН 8 декабря 1988 года пообещал сократить численность советских вооруженных сил на 500 000 человек, вложив сэкономленные деньги в советскую гражданскую экономику. Этот шаг был предпринят одновременно с выводом Советских войск из Афганистана, который был завершен в феврале 1989 года, положив конец десятилетнему злоключению, которое стоило тысячи советских жизней и миллиардов долларов.
США отнеслись к советским заявлениям как к бессмысленным политическим жестам. Госсекретарь Рональда Рейгана Джордж П. Шульц отреагировал на заявление Горбачева в ООН, отметив, что даже после сокращений СССР сохранит превосходство в важных категориях и что «предстоит провести много переговоров», прежде чем США и Советский Союз достигнут военного баланса. А когда ему сообщили о намерении СССР вывести войска из Афганистана, заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс выразил свои сомнения, отметив, что «то, что съел медведь, никогда не выплевывается».
Еще одной областью, на которой Горбачев делал большой акцент, когда речь заходила о сокращении советских расходов на оборону,
