Ныне же явился ко мне сам с предложением услуг своих мезенский мещанин Павел Откупщиков, сын того Алексея Откупщикова, по прозванию Пыха, который был одним из первых новоземельских мореходов прошедшего столетия и один из тex немногих, которые за промыслами хаживали до Доходов, т. е. до дальнейшей к северо-востоку оконечности Новой Земли, и от которого Крестинин брал часть известий своих о стране этой.[229] Найдя в Откупщикове человека, хотя и неграмотного, но со здравым рассудком и опытного, предложил я его Конторе Главного Командира, которой он и был нанят за 75 рублей в месяц на готовом содержании. В лоцманы для лапландского берега нанят был Кольский мещанин Матвей Герасимов, известный мужеством своим, проявленным в 1810 году, который, любопытствуя видеть Новую Землю, пришел также ко мне проситься. Ему дано было 175 рублей в месяц. Я весьма был доволен обоими нашими лоцманами, отличавшимися сколько добрым поведением, столько и усердием своим. Оба они, а особенно последний, были нам полезны местными сведениями своими и некоторым образом способствовали успеху нашей экспедиции.[230]
27 апреля река Двина вскрылась, но совершенно ото льда очистилась не ранее, как неделю спустя.
Воскресенье 6 мая, вторник 8 мая. 6 мая лейтенант Лавров отправлен был за бригом в Лапоминскую гавань, а 8 числа прибыл с ним к Адмиралтейству. Мы немедленно приступили к его вооружению, которое с помощью постоянно хорошей погоды, при неутомимости наших людей, успели окончить 31 мая и в тот же день вытянуться на рейд. Снабжение наше было совершенно такое же, как прежде. Все чиновники и служители, служившие во второй экспедиции, охотно согласились участвовать и в третьей, кроме Софронова и Прокофьева, которым болезнь того не позволила и вместо которых поступили на бриг лейтенант Завалишин и штурман Ефремов. К прежним нашим инструментам присоединился Арнольдов хронометр № 2112, повреждение которого было исправлено. Гребные суда составляли для нас ныне весьма важную статью, поскольку на них должны были мы описать весь Лапландский берег. По этой причине, вместо лиственничных шестерки и четверки, бывших у нас прежде, которые и на подъеме и на ходу были довольно тяжелы, построены ныне для нас подобные же из елового леса с медными креплениями; прекрасные суда эти во всех отношениях соответствовали нашим ожиданиям.
Вторник 5 июня. К 5 июня мы были совершенно готовы к отплытию, но крепкие ветры от N и NW задержали нас на месте еще шесть дней.
Понедельник 11 июня. Около полудня ветер перешел к SW, и мы сейчас же стали сниматься с якоря, но не успели еще поднять его, как налетел жестокий шквал от WSW, которым прижало нас кормой к берегу. Ветер утих не ранее 8 часов; тогда оттянулись мы на середину фарватера, подняли якорь и пошли в путь. Когда миновали реку Маймаксу, ветер вдруг стих и зашел; мы не могли повернуть, упали под ветер и уперлись носом в берег острова Бревенника, который, как мы уже упоминали, столь приглуб, что, хотя бушприт лежал на берегу, бриг был совершенно на воле. Итак, при первом шаге были мы уже два раза на мели; это было как будто предзнаменованием того, что нам еще предстояло. Оттянувшись от берега, подняли мы опять паруса; в одиннадцатом часу прошли крепость, на которой флага уже не было, а в два часа утра перешли благополучно бар и взяли курс NWtN.
Вторник 12 июня. В седьмом часу утра против Зимних Гор налетел на нас жестокий шквал ветра с проливным дождем, который, однако ж, скоро прошел. Юго-западный ветер продолжал дуть весьма свежо. С полуночи сделалось потише, а в 8 часов, когда мы находились против Пулонгской башни, настал штиль, продолжавшийся попеременно с маловетриями до следующего полудня.
Среда 13 июня. Поутру увидели мы красную башню, поставленную в прошлом году на острове Сосновце, и совершенно убедились в пользе, которую она принесет мореплаванию, поскольку, видя и пеленгуя ее, не могли мы иногда никак различить острова, на котором она стоит. За полчаса до полудня потеряли мы из вида Пулонгскую башню в расстоянии около 17 миль; в девятом часу скрылась Сосновецкая, а вскоре потом показалась Орловская.
Четверг 14 июня. Свежий юго-восточный ветер ускорял плавание наше так, что на другой день после полудня увидели мы Святой Нос, в шестом часу обогнули его, а в восемь часов положили якорь за Иоканскими островами почти на прежнем нашем месте.
Две причины заставили меня остановиться в Иоканских островах: определение долготы их от Архангельска, важное и необходимое потому, что на ней основывались долготы всех пунктов Лапландского берега, в прошлом году нами определенные, и поверка прошлогодней нашей карты этого места, в которую, как я полагал, вкрались некоторые погрешности. Подробное описание морского берега гребными судами решил я начать от Оленьего острова, пространство же его, от Иоканских до Семи островов, описать только с брига, поскольку на этом пространстве, как мне было известно, нет ни одной безопасной гавани, которая бы стоила точной описи.
Пятница 15 июня. Весьма свежий юго-восточный ветер попрепятствовал нам 15 числа поутру начать работы наши. Около восьми часов перешел он вдруг к WSW и задул так жестоко, что нас понесло прямо на остров Сальный. Бросив другой якорь, мы задержались, но не более как на одном кабельтове от острова, почему должны были спустить стеньги и реи. Мы пробыли целый день в этом положении, тем неприятнейшем, что все это время стояла преясная погода, которая, таким образом, пропадала для нас без пользы. К вечеру стихло, и мы оттянулись опять на середину рейда.
Суббота 16 июня. 16 числа приступили к делам: лейтенант Лавров проверял описание восточной части губы, а я со штурманами делал наблюдения в Обсерваторной бухте. На другой день окончили все.
Понедельник 18 июня. 18 числа продолжался свежий северный ветер, не позволявший нам выйти в море никаким проходом. Дабы не совершенно быть в бездействии, измеряли мы углы с некоторых пунктов и налили пустые бочки водой. К вечеру ветер стал отходить к О, а в три часа утра позволил нам, наконец, сняться с якоря.[231]
Вторник 19 июня. Мы вышли в море северо-западным проходом и легли вдоль берега, держась к нему так близко, как то было возможно без большой опасности. В семь часов прошли мыс Клятны (Плотно; на прежних картах есть, кажется, этот мыс), по северную сторону которого, в небольшой бухте Савихе, имеющей перед устьем островок, можно при южных ветрах довольно хорошо лежать на якоре. В 8 милях далее выдается мыс Ивановы Кресты, который на прошлогодней нашей карте, по примеру старинных, положен был под названием Сване Крист. Странное искажение названий есть одна из принадлежностей этих карт, которой они обязаны своим образцам – голландским картам. На них почти все русские названия, но до такой степени испорчены, что невозможно было узнать во многих русского происхождения. Например, легко ли догадаться, что Светенноис, Канденоис, Ламбаска, Панфалотски, Сване Крист есть настоящие русские названия: Святой Нос, Канин Нос, Лумбовка, Панфиловка, Ивановы Кресты и прочие. Из Белого моря уродцы эти были изгнаны картой генерал-лейтенанта Кутузова; прогнать их с берега, океаном омываемого, предоставлено было нам.
