их отвлекать.
— Вот и договорились.
Мы ещё немного пообсуждали подмену Лёли на Изабеллу, окрылённый Йоже Гале ушёл, а я развернулся идти к себе, и прямо на лестнице, нос к носу, столкнулся с товарищем Ивановым.
— Товарищ Бубнов, — с подозрением покосился тот на меня, — а что это у вас за неформальное общение с Йоже Гале? На съемочной площадке не наобщались? Почему не доложили о его визите?
— Почему неформальное? Как это я не доложил? — посмотрел на него абсолютно честными глазами пятиклассницы, застигнутой за поеданием малинового варенья из бабушкиного буфета.
— Вы издеваетесь? — голос товарища Иванова зазвенел, и я торопливо добавил:
— Мы так решили с товарищем Сидоровым. Я думал, что мне ещё и вам докладывать не надо. Достаточно разговора с ним.
— Что вы решили?
— Вы же в курсе о драке между делегантами? — спросил я.
Товарищ Иванов кивнул и нахмурился. А я продолжил:
— Ещё в прошлый раз товарищ Сидоров хотел их депортировать обратно на Родину…
— И правильно! Пусть бы гнал их отсюда в шею!
— Не могу согласиться, — покачал головой я, — я и прошлый раз ему доказывал, что если часть группы отправят домой, то придётся или вам, или ему их сопровождать. А я на это пойти не могу. Остаться за границей с одним только куратором — это опасно. А вдруг придётся разделиться? К примеру, съемки будут в разных местах по разным фрагментам сценария? Или заболеет кто и останется в гостинице. И как тогда быть? Оставлять всю группу? Поэтому я был категорически против.
— Да. Вы правы, — поспешно согласился товарищ Иванов, он явно тоже не был готов так быстро покидать заграницу. Да и подарков ещё, видимо, своим не прикупил.
— Вот и товарищ Сидоров так посчитал, — кивнул я, — а потом случилась эта безобразная драка. И товарищ Сидоров очень был возмущён. И решил отправлять их домой, невзирая ни на что. Мол, потом ещё кого-то нам в помощь пришлют.
Товарищ Иванов помрачнел. Он был моложе товарища Сидорова и прекрасно понимал, что этим кем-то, кто будет сопровождать распоясавшихся лоботрясов домой, скорее всего, будет именно он.
— А какое это отношение имеет к вашим перешёптываниям с югославом?
— Самое прямое. Мы посоветовались с товарищем Сидоровым, и я сейчас провёл неформальные переговоры с Йоже Гале о том, чтобы включить всю группу в съемки фильма в массовке. Ребята будут заняты, новые впечатления им некогда будет безобразничать. Ну, а если и там будут пьянки и драки — тогда уже я ничего не сделаю. Пусть катятся домой.
— И что сказал Йоже Гале?
— Он одобрил эту идею, — кивнул я, — ему даже так лучше. Не нужно местным жителям за съемки платить. Единственное, там есть одна небольшая проблема… точнее неудобство…
— Что именно?
— Мужчинам придётся жить в палатках. Хоть и всего четыре дня, но комфорт там. Сами понимаете…
— Бубнов! — изумлённо посмотрел на меня товарищ Иванов, — мы всю войну прошли, на мёрзлой земле и в окопах сколько раз спали! А ты нас какими-то палатками пугаешь! Лето на дворе! Я вот с превеликим удовольствием поночую в палатке.
— Но Йоже Гале для вас и для товарища Сидорова номер в гостинице обещал предоставить. — сказал я.
— Ещё чего! — молодецки хохотнул товарищ Иванов, — поедем завтра пораньше. Я сам палатки помогать ставить буду. Ты знаешь, что я могу палатку за двенадцать минут поставить при любом ветре! И я спать буду в палатке! Рядом с этими лоботрясами. Чтобы, значится, дисциплину не нарушали. А то знаю я их.
И он, довольный, развернулся и пошёл к себе, мурлыкая какой-то бравурный марш под нос.
Вот и хорошо.
Ну, а мне сейчас предстоял разговор с Лёлей.
Она была в номере. Я постучал.
— Чего тебе? — Лёля открыла, кутаясь в халат. Она явно была не в духе.
— Тебе разве не интересно, остаёшься ты в Белграде или нет? — тихо спросил я.
— Конечно, остаюсь, — фыркнула Лёля, — зная тебя, я даже и не сомневалась.
— Я кое что должен тебе сообщить, — сказал я, убедившись, что её не проймёшь.
— Ой, давай завтра! — фыркнула она.
— Сейчас, — сказал я таким тоном, что Лёля не посмела возразить.
— Стой здесь! Я пойду в ванной воду выключу, — буркнула она и переоденусь, — не буду же я с тобой в номере находится. Вниз пойдём.
И дверь пред моим носом закрылась.
Эх, тяжело работать ангелом. Никакой тебе благодарности от бездушных людишек.
После инструктажа Лёле, я решил закрепить успех и постучал в номер к Алле Мальц.
Она открыла и удивлённо уставилась на меня.
— Нам надо поговорить, — сказал я сухим бесстрастным голосом.
— Заходите, — она отступила на шаг в сторону. В отличие от Лёли, которая была в своём номере в красивом халатике, Мальц ходила в растянутой футболке и шортах.
— Не здесь, — покачал головой я, — давайте спустимся вниз. Там есть комната для переговоров. Я не займу у вас много времени.
— Пойдёмте, — сделала шаг вперёд Алла, но я её остановил:
— А вы переодеваться не будете разве? Здесь не принято разгуливать в домашнем по гостинице.
Мальц моё замечание явно не понравилось, она фыркнула, но послушно пошла переодеваться.
И вот дежавю. Как и с Лёлей пару минут назад, я сижу сейчас с этой Мальц в одной и той же комнатке и пытаюсь вызвать её на откровенный разговор.
— Алла, поймите, уже два раза в группе произошёл конфликт. И оба раза причиной этого конфликта, прямо или косвенно, послужили вы. Нужно это прекратить.
— А что я им сделаю! — фыркнула Алла и насмешливо взглянула на меня, — дуэли из-за женщин происходили во все века. Это так романтично!
— Из-за красивых женщин, — машинально брякнул, я и Алла вспыхнула.
— Ну, знаете!
— Знаю, — кивнул я и добавил, переходя на «ты» и абсолютно не щадя её чувств, — небось сказала им, кто твой дядя, да? Вот они и соревнуются. Вот только надо было уточнить, что дядя-то не родной, а у его жены ты двоюродная племянница. Причём насколько дальняя, что устраивали тебя в эту группу через десятые руки.
Алла захлопала ресницами. Вот что-что, а ресницы (и глаза) у неё были красивыми. Это, наверное, единственное, что по-настоящему вызывало симпатию.
— Вот интересно, а если бы ты сказала, что ты племянница доярки и тракториста, то как думаешь, сильно бы эти рыцари боролись за право гулять с тобой?
По щекам Аллы побежали слёзы.
Но мне её было не жаль. Лучше я её сейчас накручу, а то завтра на съемочной площадке в деревне может всё, что угодно произойти. Девочка вдруг почувствовала власть над мужчинами. И не важно, что рулит здесь не её красота,
