и вашим наследникам.
— Ты говоришь искренне. Но смогут ли дети Амады сказать то же самое? Сказал бы ты это, если был бы ее мужем? И сказала бы так она? Кроме того, она жрица и поклялась не выходить замуж, хотя, возможно, это препятствие и можно преодолеть, если бы она действительно захотела замуж, в чем я сомневаюсь. Может быть, ты увидишь это. Но ты голоден и устал от долгого путешествия. Пойдем пообедаем, а после этого ты расскажешь свою историю. Амада и другие будут рады услышать ее, как и я. Следуй за мной, Шабака.
Мы отправились в зал для приемов меньшего размера, при этом я испытывал сладостное предчувствие от того, что увижу Амаду, и был напуган, потому что должен был рассказать всем свою историю. Мы собрались и ждали принца, отошедшего ненадолго по дороге в зал. Там мы увидели его жену, полную добродушную женщину, двух его старших дочерей и сына — юношу шестнадцати лет. Кроме того, здесь было несколько старших командиров, а за столами в нижнем зале сидели остальные домочадцы, придворные рангом пониже, их жены, а принц Пероа возвышался над ними, словно тень старого египетского двора.
Принцесса и остальные поприветствовали меня и Бэса, который всегда был их любимцем. Он занял свое место у самого дальнего стола. Я тоже поприветствовал всех, оглядываясь в поисках Амады, которую так и не увидел. Однако, когда мы заняли свои места на лавках, она вошла, одетая не как жрица, а в прекрасные одежды великой госпожи Египта. У нее на голове был золотой обруч, обозначавший ее царскую кровь.
Случилось так, что единственное свободное место в зале было рядом с моим. Она заняла его, еще не узнав меня, потому что была занята извинениями за свое опоздание перед принцем и принцессой, сказав, что задержалась из-за церемонии в храме. Внезапно она увидела, кто является ее соседом, и сделала вид, что хочет пересесть, но потом вдруг поменяла решение и осталась там, где была.
— Приветствую тебя, брат Шабака, — сказала она, — хотя мы уже виделись сегодня. Я обрадовалась, когда подняла глаза и увидела тебя в этих странных восточных одеждах, и узнала, что ты вернулся целым и невредимым из своих долгих странствий. Я должна понести наказание за это в виде двух дополнительных молитв, потому что в такое время все мои мысли должны быть посвящены только богине.
— Приветствую тебя, сестра Амада, — отвечал я, — но это должна быть ревнивая богиня, раз она недовольна тем, что ты думаешь о родственнике и друге в такое время.
— Она ревнива, Шабака, потому что является царицей всех женщин и должна одна править сердцами ее сторонниц. Но расскажи мне о своих путешествиях на восток, и о том, как тебе удалось привезти такие замечательные жемчужины, если только жемчуг может быть таким крупным и прекрасным.
У меня было совсем мало шансов поговорить с Амадой, потому что вступила в беседу принцесса, которая сидела рядом с ней. Она говорила с Амадой о каком-то предстоящем празднике, а сын принца, который сидел рядом со мной, обожал охоту и начал спрашивать меня об охоте на востоке. К моему сожалению, я рассказал, что застрелил там львов, и остаток вечера был мне обеспечен. Кроме того, принцесса, которая сидела напротив, очень хотела узнать, что едят знатные люди на востоке, как это приготовлено, как они сидят за столом, какова мебель в их комнатах, присутствуют ли женщины на праздниках и так далее. Поэтому случилось так, что за разговорами, едой и питьем — а я ел, потому что был очень голоден, ибо не съел ничего в доме моей матери, только выпил бокал вина — у меня было мало шансов поговорить с красавицей Амадой. Однако я чувствовал, что она тайком изучает меня, косясь уголками своих больших глаз. Или, может быть, она осматривала красный жемчуг, я не уверен…
Лишь одну вещь она сообщила мне, когда был небольшой перерыв, пока чаша шла по кругу, и она подала ее мне, согласно обычаям. Вот что она сказала:
— Ты выглядишь хорошо, Шабака, хотя немного устал, но гораздо более печальным, чем обычно, мне кажется.
— Возможно, потому что я знаю то, что печалит меня, Амада. А ты выглядишь еще более красивой, чем обычно, если это вообще возможно.
Она улыбнулась и покраснела, отвечая мне:
— Восточные женщины научили тебя говорить любезности. Но не трать их на меня, я покончила с женской суетой и посвятила себя знаниям и религии
— А разве знание и религия не такая же суета?.. — начал было я, когда внезапно принц подал сигнал закончить пир.
В это время вся нижняя часть зала опустела, люди ушли, маленькие столы, за которыми мы ели, были унесены слугами. Нам оставили лишь кубки с вином, которые мы держали в руках, дворецкий время от времени наполнял их, смешивая воду с вином. Это напомнило мне кое о чем, и, попросив позволения, я поманил Бэса пальцем, он задержался у дверей. Я взял у него прекрасный золотой кубок, который Великий царь подарил мне. По моему приказу он завернул его в ткань и спрятал в своей одежде. Развернув ткань, я поклонился и протянул кубок принцу Пероа.
— Что это за удивительная вещь? — спросил принц, закончив любоваться прекрасной ручной работой. — Шабака, это подарок, который ты привез мне от царя востока?
— Это мой подарок, принц, если вы согласитесь принять его, — ответил я, добавив: — Правда, я получил его от царя востока, потому что это был его собственный кубок, который он подарил мне в обмен на некий лук, хотя и не тот, что он искал, после того как он дал слово.
— Мне кажется, ты снискал его расположение, Шабака, а это больше, чем смогли сделать мы, египтяне, — воскликнул он, а затем продолжал поспешно: — Я все же благодарю тебя за твой прекрасный дар, и, от того, как ты получил его, он приобретает еще большую ценность.
— Может быть, мой брат Шабака расскажет нам свою историю, — произнесла Амада, ее глаза
