– Кто же это? – ее очень заинтересовал мой сосед.
– А ты смеяться не будешь?
– Ну почему я должна смеяться?
– Это… домовой. Его зовут Гаврила Егорыч.
– Ну и что! Я тоже встречала домового…
Вот этого я ну никак не ожидал. Может, она просто не хочет показать, насколько я по-идиотски выгляжу, мелькнула у меня мысль. Но она спокойно продолжила:
– У нас дома тоже живет домовой. Я его давно разглядела, еще когда маленькая была. Он сначала, видимо, думал, что его никто не видит, и шкодил напропалую, а когда понял, что я его вижу, стал прятаться. Я так хочу с ним подружиться, а он прячется!
– И как же он выглядит?
Она не почувствовала расставленную ловушку.
– Маленький такой, беленький, лохматенький, даже личико лохматенькое. Такой смешной! Он утащил у мамы рейтузы, отрезал у них чулки и бегает теперь в таких смешных штанишках. Когда я маме рассказала, что я вижу домового, она сказала, что у меня это наследственное… – Она неожиданно замолчала, и я почувствовал, как она напряглась и замкнулась в себе.
Я ласково положил руку на ее ладонь. Тут из-за поворота, погромыхивая, показался наш трамвай за номером тридцать четыре. Вагон был почти пустой. Мы устроились рядышком в середине салона. Людмила положила букет на колени и отвернулась к окну. Вагон тронулся и не спеша покатил вдоль шоссе Энтузиастов, бывшей Владимирки, воспетой русскими поэтами, писателями и художниками. Мы немного помолчали, а затем я спросил:
– Теперь ты обо мне все знаешь. Можно я спрошу тебя?
Она бросила на меня быстрый взгляд и молча кивнула.
– У тебя на пальце замечательный перстень, откуда он? Как он к тебе попал? – Похоже, я опять ее испугал – так она на меня поглядела. – Если ты не хочешь – не рассказывай! – торопливо добавил я.
Она снова отвернулась к окну и помолчала. А затем, долгим взглядом поглядев мне прямо в лицо, произнесла:
– Нет, пожалуй, я лучше сразу все тебе расскажу. Так будет… честно.
Она еще помолчала и начала свой рассказ:
– Ты должен знать, что на мне лежит проклятие…
Я оторопело оглядел это милое, чудесное лицо и брякнул:
– Не замечаю никаких признаков проклятия…
– Ты меня не перебивай. Мне и так достаточно сложно об этом говорить…
Рассказывала Людмила довольно сбивчиво и как-то нервно. Было видно, что эту историю мало кто от нее слышал, она не предназначалась для частого пользования. Часто она замолкала, то ли подыскивая правильные слова, то ли еще раз переживая трагедию своего положения. Если говорить коротко, то произошло следующее.
Давным-давно прапрапра… бабушка Людмилы жила совершенно в другом, неведомом мире. Будучи еще совсем юной, прекрасной девушкой, она без памяти влюбилась в молодого человека – великого воина и могучего чародея. Ее любимого преследовали могущественные недруги и наконец схватили и привели на казнь. Но тот на глазах своей любимой уничтожил своего главного преследователя и, порубив огромное количество воинского люда, вошел в замок Зла, принадлежавший страшному дракону. Когда она со своими друзьями смогла последовать за своим любимым, они обнаружили, что страшный дракон убит, а прекрасный юноша – великий воин и могучий чародей – исчез. Злые чары унесли его в неведомый мир.
Безутешная в своем горе, она долго бродила по многим мирам, пока не оказалась на Земле. Ей к тому времени было уже немало лет, но она была по-прежнему прекрасна. Здесь в нее влюбился могущественный лорд. И когда она отказалась разделить с ним ложе, он ее изнасиловал. Прапрапра… бабушка Людмилы тоже владела магией, и хотя ее сила была невелика, она смогла с ее помощью уничтожить этого лорда – он умер от страшной, неизвестной болезни, буквально сгноившей его тело. Ее бросили в темницу и через некоторое время сожгли, как ведьму. Но незадолго перед казнью она родила девочку. Когда огонь уже лизал ее ноги, она произнесла проклятие своему роду. Оно заключалось в том, что ее дочь могла родить только одного ребенка, и это была бы девочка. Та, в свою очередь, могла родить тоже только одну дочь… и так далее. Более того, все ее потомки должны были искать ее возлюбленного во всех достижимых мирах и не могли полюбить кого-либо другого. Если любовь или просто доброжелательное отношение появлялось у ее наследницы к какому-нибудь мужчине, тот непременно погибал от неведомой болезни.
Как уже было сказано, основательницу рода сожгли на костре инквизиции. Хотели сжечь и ее дочь, как отродье ведьмы, но она была столь очаровательным, маленьким и беззащитным ребенком, что даже у судей инквизиции дрогнуло сердце. Девочку отдали на воспитание в монастырь урсулинок. Она выросла и превратилась в прекрасную девушку. Ее жизнь была столь набожна и целомудренна, что она стала настоятельницей монастыря. В качестве одной из известнейших монахинь своего ордена она объездила множество стран, но чего она искала, никто не знал. Однако пришло время, и у этой святой женщины тоже родилась дочь…
С тех пор прошло много лет и сменилось много поколений. Были случаи, когда потомки проклятого рода влюблялись, но их избранники неизменно умирали быстрой, но ужасной смертью. Некоторые из этих проклятых женщин принимали решение прервать свой род, но в определенное время обязательно происходил случай – то ли насилие, то ли что-то другое, в результате которого появлялась очередная наследница. Проклятие можно было снять, только отыскав того самого юношу – великого воина и могучего чародея, которого потеряла основательница рода. Но прошло уже столько времени, что надежды на это не оставалось. И все-таки все потомки несчастной девушки ездили по свету в надежде отыскать этого человека и снять наложенное проклятие. Последней в этом роду и была Людмила…
Когда она окончила свой рассказ, мы уже давно доехали до станции метро «Новогиреево» и потихоньку дошли до Терлецкого парка. Стемнело. Было тихо и тепло. Пахло скошенной травой, и в воздухе висели аромат мистической тайны и тяжесть простого человеческого горя. Эта необыкновенная, светлая, чудесная девушка свято верила в тяготевшее над ней проклятие, обрекавшее ее на одинокую и печальную судьбу.
К концу своего рассказа она как-то одеревенела. Руки ее стали холодны, а лицо неподвижно.
– Послушай, – я прервал повисшее молчание, – а при чем же здесь этот перстень?
– Этот перстень подарил моей прапрапра… бабушке ее возлюбленный. С тех пор мать надевает этот перстень своей новорожденной дочери в знак того, что она уже не может продолжать поиски и передает эту обязанность дочери.
– Ты хочешь сказать, что этот перстень надевают на пальчик новорожденного ребенка. Как же он может держаться на таком маленьком пальчике?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
