Главную угрозу грандиозным планам Гискеса и Шредера представлял неуловимый Аарт Альблас (Клаас), тот самый агент Дерксемы, которому ван дер Рейден доставил новый шифр. Всякий раз, когда немцы считали, что он уже находится у них в руках, Альбласу удавалось ускользнуть. В начале осени 1941 года он работал на рации в доме семейства Хоогвоорст на Паулина-страат в Гааге. Вскоре немцы запеленговали его сигналы. Район поисков постепенно суживался, и вскоре стало очевидно, что передатчик находится в одном из домов на Паулина-страат. Шрайдер отправил своего человека, который под видом городского электрика должен был вывернуть пробки поочередно во всех домах. Оставалось только определить, когда прекратятся радиосигналы.
Пока «электрик» двигался из дома в дом, на улице появилась молодая девушка с небольшим саквояжем. Она спокойно села на велосипед и поехала по своим делам. Так двадцатилетняя Кок Хоогвоорст, работавшая продавщицей в универмаге и по совместительству курьером Аль-бласа, спасла его и, возможно, всю свою семью.
Регулярно переезжая с места на место, Альблас почти год поддерживал постоянную связь с Лондоном. А поскольку он не был радистом SOE, с Бейкер-стрит ему не сообщали об отправке агентов, которая велась на протяжении 1942 года, используя для этой цели рации, захваченные немцами. Если бы Альблас был в курсе событий, скорее всего, ему бы удалось спасти много жизней. Он послал несколько сообщений об арестах, но, работая в одиночку, он не знал никаких деталей. Весной 1942 года после ареста ван дер Рейдена немцы узнали позывные Клааса – ОТВ. Его искали долго и упорно. Зная шифр, немцы сумели расшифровать его сообщения об арестах среди членов местного Сопротивления. И хотя в его сообщениях содержалось мало конкретных фактов, Шрайдер и Гискес всерьез забеспокоились. Нельзя было исключить, что Клаас узнает о поимке Жамброса и других агентов, и тогда придет конец той большой радиоигре, которую вели немцы, используя захваченные радиопередатчики. Клааса следовало во что бы то ни стало заставить замолчать. Но для этого надо было его поймать. Как раз это и не удавалось. Агент словно носил шапку-невидимку. В конце концов Шрайдер узнал от одного из своих информаторов, что у Пэм Хаттинг, медсестры из госпиталя Зюйдваль, был друг – радист, приехавший из Англии. Пэм арестовали, но Шрайдеру не удалось добиться от нее никакой информации.
Шрайдер не мог долго держать ее в тюрьме: он опасался, что, узнав об аресте женщины, ее друг скроется. Пэм отвезли домой и оставили в компании двух женщин – сотрудниц гестапо. Ей было велено лечь в постель, а одна из женщин позвонила в госпиталь и сообщила, что ее подруга Пэм попала в небольшую аварию и несколько дней не сможет ходить на работу. Шрайдер надеялся, что Клаас, если это был он, захочет связаться с подругой. Он действительно позвонил в госпиталь и, узнав, что Пэм больна, отправился ее навестить. Любовь оказалась сильнее осторожности. 17 июля он попал в ловушку.
Длительное заключение и жестокие допросы не сломили этого отважного человека. Он никого не выдал, с негодованием отверг предложенные ему Шрайдером деньги и свободу в обмен на работу на немцев и в конце концов был казнен в Маутхаузене.
«ЭРИКА ПРИБЫЛА БЛАГОПОЛУЧНО»
Длительное молчание профессора Жамброса послужило причиной отправки в Голландию специальной миссии под руководством Ральфа Кристиана Джонгели, бывшего управляющего в колониях Ост-Индии. Его сопровождали капитан Карл Бейкематоу-Ватер, Корнелий Дрооглевер-Фортин и Адриан Моой.
Джонгели (кличка Ари) был личным эмиссаром премьер-министра Гебранди. Он вез послание лидерам всех политических партий в Голландии с призывом образовать коалицию и создать национальный комитет Сопротивления в союзе с Orde Dienst. Миссия этой группы заключалась в координации действий и объединении сил движения Сопротивления. Ему, безусловно, мешало противоборство между лидерами коммунистов, профсоюзов и ОД, где командирами были в основном бывшие кадровые офицеры правого крыла. Нельзя было назвать дружескими и отношения лидеров социал-демократической партии, консервативной антиреволюционной партии, партий католиков и кальвинистов, хотя рядовые члены этих партий уживались между собой весьма неплохо.
Команда Джонгели (операция «Эрика») была сброшена в ночь с 24 на 25 сентября после соответствующего обмена радиосигналами и была должным образом встречена людьми Шрайдера.
Джонгели сразу же был подвергнут длительному допросу. Кроме Гискеса и Шрайдера, в нем участвовали доктор Харстер и штандартенфюрер СС Вольф. Позже Гискес рассказывал: «Он (Джонгели) сказал, что должен отправить сообщение с передатчика «Эбенезер» или Жамброса о благополучном прибытии команды «Эрика». Он сказал, что фраза «Экспресс отошел вовремя» обязательно должна быть передана до 11 часов, иначе в Лондоне поймут, что команда попала в руки немцев.
Я пообещал ему, что он обязательно отправит сообщение в 11 часов. После этого я быстро поднял на него глаза и успел заметить выражение торжества, мелькнувшее на его лице. Он лгал!»
Немцы сообразили, что условная фраза на самом деле – предупреждение об опасности. И были правы. В Лондоне ждали сообщения следующего содержания: «Эрика прибыла благополучно».
Любое другое явилось бы для Лондона сигналом об опасности. Но Гискес с честью вышел из положения. Сообщение, которое он послал на Бейкер-стрит, гласило: «Произошло непредвиденное. Ари неудачно приземлился и находится в бессознательном состоянии. Он в безопасности и в хороших руках. Доктор диагностировал сильное сотрясение мозга. Дополнительную информацию о состоянии его здоровья сообщим позже. Все материалы в безопасности».
Через два дня из голландского отделения SOE поступил запрос о состоянии Джонгели. Немцы ответили, что Ари пришел в себя на очень короткое время. 4 октября было послано сообщение о его смерти: «Вчера Ари неожиданно скончался. Похороним его на болотах. Надеемся, что после победы он будет удостоен высших воинских почестей».
Ральф Джонгели пережил жестокие допросы. Как и многие его товарищи, он был казнен в Маутхаузене осенью 1944 года.
Хотя в Лондоне поверили в смерть Джонгели, оптимистические доклады, регулярно поступавшие от немцев, убедили руководителей голландского отделения SOE, что остальные члены команды «Эрика» на свободе и активно действуют. Через некоторое время Карл Бейкема был вызван в Лондон для консультаций. Его должен был забрать в установленном месте британский катер. В гаагском гестапо спешно собрали совещание. Гискес категорически возражал против попыток захватить британский катер. После долгих дебатов было решено инсценировать еще один несчастный случай. Кончина Карла Бейкемы должна была последовать «вследствие утопления» в ожидании катера.
Удивительно, но Лондон проглотил и это. Оттуда лишь пришло сообщение, в котором Дрооглевер-Фортин, который в это время находился в гестаповской тюрьме, назначался политическим координатором.
АГЕНТЫ ПРОДОЛЖАЮТ ПРИБЫВАТЬ
С упорством, достойным лучшего применения, с Бейкер-стрит продолжали направлять агентов в Голландию к ничего против этого не имеющим Гискесу и Шрайдеру. Ночью 2 октября 1942 года прибыл Аат ван дер Гиссен, молодой лейтенант ВМФ. Он уехал в Англию в 1940 году и после прохождения военной службы добровольно пришел в SOE. Он имел задание присоединиться к Яну Якобу ван Рицшотену (который был схвачен сразу же по прибытии в июне). Ван дер Гиссен вез 10 тыс. гульденов (около 5 тыс. долларов) и новые документы для агента Британской секретной службы Вильяма Нирмейера, который прибыл весной 1942 года и находился на свободе.
Едва ступив на голландскую землю, ван дер Гиссен был схвачен немцами. Деньги и документы изъяты. На одном из документов была фотография Нирмейера. А в сообщении о прибытии ван дер Гиссена, которое Лондон по доброй традиции отправил на рацию Жамброса, был указан амстердамский адрес, куда документы следовало доставить. Радиостанция была оборудована в доме тетушки Нирмейера.
Шрайдер направил по указанному адресу ван дер Ваальса. Нирмейер отсутствовал, но позвонил по телефону вскоре после визита ван дер Ваальса. Предатель сказал, что «он только что совершил долгое и утомительное путешествие и привез хороший подарок».
– Я встречусь с вами через десять минут, – ответил Нирмейер и вскоре действительно появился, запыхавшийся и радостный от предвкушения встречи с товарищем из Великобритании.
Из дома они вышли вместе. Больше Нирмейера живым не видел никто. Он разделил судьбу многих своих друзей: сначала гестаповские застенки, а затем казнь в Маутхаузене. Гестаповцы забрали тетушку Нирмейера и оба передатчика, найденные в доме. Так у Гискеса появился девятый канал связи с Лондоном. Он пользовался им очень редко, поскольку Нирмейер являлся агентом SIS, а не SOE. Гискес, не имея опыта работы с этой организацией, опасался сделать что-нибудь не так.
