— Можем ли мы рассчитывать на австралийскую помощь, если дойдет до вооруженного конфликта с индонезийцами?
— Не обольщайтесь! — был ответ. — На это мы не истратим ни одного солдата, ни одной пули!
Также я выяснил, что деятельной помощи нечего ожидать и от американцев.
В этот период президент Сукарно постоянно путешествовал по миру. Когда в 1959 году он посетил Копенгаген, я решил переговорить с ним лично. Позвонив Оле Бьорне Крафту, датскому министру иностранных дел (мы несколько раз встречались с ним в Ко-сюр-Монтрё, и я был уверен, что он поймет мои мотивы), я попросил его организовать встречу с Сукарно, что он и сделал. Не успел я сказать несколько слов по-английски, как Сукарно предложил:
— Отчего бы нам, господин Филипс, не говорить по-нидерландски? Это легче для нас обоих.
Он предложил сигарету. Я отказался, пояснив, что давно не курю и что это обстоятельство значительно облегчило мне жизнь: в тюрьме я видел, как тяжко приходилось без сигарет моим товарищам-заключенным. Сукарно со смехом заверил меня, что когда у него были «неприятности» такого рода, это проблемы не составляло. Так наш тюремный опыт создал почву для взаимопонимания. Тут я сказал, что прибыл для встречи с ним как частное лицо, исключительно по своей инициативе и никого не представляю.
— Господин президент, — продолжил я, — я нахожу достойным сожаления то, что между нашими странами сложились такие плохие отношения. Улучшить их я не в состоянии, но обсудить с вами хотел бы. Я понимаю, что наше голландское высокомерие сделало с вами и с вашей страной. Конечно, я горжусь успехами Голландии, но считаю, что это не дает никаких оснований для чувства превосходства.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Мои лучшие друзья — голландцы.
— Но давайте будем честны. Мы, должно быть, ужасно вам досадили.
Помолчав, он сказал:
— Да, вы правы.
И мы перешли к обсуждению проблем Новой Гвинеи.
— В Голландии нет ни души, кому хотелось бы остаться в Новой Гвинее навсегда, — сказал я, — но и вы должны понимать, что у нас есть обязательства по отношению к населению острова. Кроме того, мы начали там целый ряд проектов по развитию — их следует завершить.
— Для нас это неприемлемо!
— Но давайте представим на минуту, что вы согласны с тем, что мы можем продолжать определенные проекты в течение пяти или десяти лет. Вы ведь знаете — мы нация школьных учителей, которые обожают учить других, как нужно работать.
— Это правда, но мы такого условия не примем.
— Но, может быть, это станет возможным, если вы сами, со своей стороны, выдвинете его? К примеру, скажете: «Мы, индонезийцы, de facto берем власть над этой территорией, но с одобрением отнесемся к тому, что вы, голландцы, закончите работу над такими-то и такими-то проектами»? Такой поворот будет с облегчением воспринят в Нидерландах, поскольку здесь любят вашу страну. Каждый предпочтет решение, которое позволит спасти лицо, прямому конфликту.
— Не вижу, как это можно осуществить.
— Мы могли бы положить начало, улучшив манеру, в которой разговариваем друг с другом на публике. Зачем все время ругаться? Возьмите, к примеру, дело Шмидта. — Я имел в виду нидерландца, которого ранее приговорили к пожизненному заключению за предположительно незаконную деятельность, а недавно выпустили на свободу, что вызвало в Индонезии бурю возмущения. — Ваша пресса возражает против его освобождения, это, в свою очередь, злит нашу прессу, и так до бесконечности. Господин президент, давайте сойдемся на следующем: я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы с нашей стороны создалась более благожелательная основа для переговоров, и вы, со своей стороны, сделаете то же самое.
— Я хотел бы обдумать это. Да, я подумаю.
Мы расстались, пообещав друг другу, что расскажем другим об этом разговоре только тогда, когда наладится обстановка. Сам я держал его в тайне, поделившись лишь с Оттеном. Вернувшись в Голландию, доложил об этой беседе секретарю министра иностранных дел, а также переговорил с министром иностранных дел Лунсом. Он заявил, что мне ни в коем случае не следовало так разговаривать, поскольку, с его точки зрения, это ослабило нашу позицию. Я ответил, что слабей она стать не могла: слабей некуда. Тогда Луне пожаловался Волтерсому, и тот попытался меня отчитать.
— Послушай, я свободный человек, — сказал я. — Если я что-то решил, я это делаю.
И, как ни странно, на некоторое время из индонезийских газет исчезли нападки на Голландию. Чуть позже в Бонне стали циркулировать слухи, что я пообещал Сукарно, что наши отношения улучшатся. Конечно, наш посол сообщил об этом в Гаагу, где это только подлило масла в огонь. Но я считал, что сделал все, что мог, и не обращал никакого внимания.
После того, как в 1964 году страсти улеглись, Сукарно дал мне знать, что хотел бы повидаться со мной в Риме. Там мы и встретились за типичным «сукарновским» завтраком, на котором присутствовало человек тридцать, очень веселых.
— Пожалуйста, приезжайте в Индонезию! — сказал мне Сукарно. — Я хочу сотрудничать с «Филипсом».
— Приеду, если пригласите.
Приглашение пришло. Мне очень хотелось посмотреть, каковы возможности для бизнеса в этой огромной стране. Со мной ездил Нико Роденбург, который тогда возглавлял наш отдел телекоммуникаций. Мы пришли к базовому соглашению касательно технической помощи и обмена специалистами. Цель его была — вернуть национализированные филипсовские заводы в рабочее состояние. О восстановлении собственности, в силу политических обстоятельств, нечего было и думать, но удалось установить контакты с рядом влиятельных людей.
В итоге индонезийцы предложили нам подписать протокол о намерениях, в котором указывалось, что они хотят, чтобы «Филипс» выполнял определенные операции на заводах за плату. Результат не слишком успешный, но удивляться ему не приходилось.
В 1965 году Сукарно сменил генерал Сухарто. Тем временем я пришел к убеждению, что, если мы хотим хоть чего-то в Индонезии достичь, следует полностью контролировать свои проекты. Подписали соглашение, на основе которого «Филипс» стал первой иностранной компанией, с которой в Индонезии было создано совместное предприятие. Проект был выстроен на прочном основании. Его разработке предшествовали переговоры, которые Тромп провел с профессором Мохаммедом Садли.
В то время мне никак не удавалось встретиться с генералом Юсуфом, министром промышленности, что было необходимо, если мы хотели, дабы новое соглашение заработало. Когда бы я ни приехал в Индонезию, генерал Юсуф непременно оказывался за границей, либо, если бывал дома, обнаруживалось, что он чрезвычайно занят. Наконец мне удалось встретить его в амстердамском аэропорту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
