Нашлись и нужные цитаты, вовремя исчезли с читательского горизонта цитаты ненужные, и все пошло прекрасно. Русских теперь посылали во все уголки страны осваивать, внедрять, строить. Но по мере того, как накапливались преступления режима и общая цель строительства светлого будущего была в конце концов почти достигнута — страна разорена в своей центральной, великорусской части, а народ потерял почти весь свой религиозный и культурно-бытовой уклад вместе с исторической памятью, нужно было его-то и сделать ответственным — весь русский народ — за все преступления большевизма и выставить русских народом-угнетателем. Поскольку сама история революции и партийного строительства советской номенклатуры была скрыта в спецархивах, то легко было начать лет эдак десять назад серию публикаций с сюжетом или названием вроде «Преступления и жестокости русского большевизма». (Тут и масон Бердяев оказался как нельзя кстати с его «Истоками русского большевизма» — ред.)
Историки и публицисты начали философствовать: у русских в крови, или в лимфе, или в костях находятся гены жестокости и насилия, или у них просто плохая наследственность, влекущая их устраивать революции, строить коммунизмы и предаваться всяким прочим социальным утопиям. Так пишут и до сих пор, совершенно не замечая, что в русском языке нет даже слов, способных отразить само понятие коммунизма или социализма. Напрочь забыли какого роду-племени были вожди революции в странах Европы. Забыли даже гордые заявления революционных вождей, что без еврейства никакая революция в России была бы невозможна. Забыли даже то, что существует иудаизм — единственная религия, которая призывает своих адептов к созданию не на небе, а здесь, на Земле, земного рая — коммунизма. Забыли, как в начале века в Америке собирали деньги на помощь большевикам, а затем оказывали поддержку Сталину. Ну все забыли и впали в избирательную амнезию.
Много и дружно демократическая печать теперь кричит о «русском большевизме». А вы думали он какой, не русский? Тогда вы просто антисемит, и ум ваш неправильный, способный увидеть то, что опасно видеть для ума правильного, принципиально лукавого, изначально холуйского и юдофильского.
Поразительное явление мы сегодня наблюдаем. Философский ум, выращенный в марксистско-ленинских академиях, с легкостью забыл о классовом подходе и стал глубокомысленно писать о «русском характере» и о его склонности к разрушениям и зверствам. Сегодня, правда, эта тема постепенно теряет свою первоначальную свежесть перестроечного периода и, кажется, можно было бы вздохнуть посвободнее. Но теперь другая беда. Ведь ученые не дремлют, вечно что-то ищут и находят. Например, находят, что русские склонны брать взятки, это их природная черта (Пьянство — тоже. Забыли, что Россия занимала последнее место в мире по потреблению вина — ред.). Ну что тут сделаешь, ученым из телевидения и газет виднее… Не будем вдаваться в детали вроде той, что верхи политической, культурной и экономической жизни заняты сегодня, как бы помягче выразиться…. нерусскими, уже из самого Израиля прихватизировавшими целые отрасли нашей промышленности. Даже, если судить по демократическим газетам… Не будем говорить о том, кто создал сам климат в России, пронизанный бандитизмом, взяточничеством и презрением к Родине, кто денно и нощно разлагает страну, воспевая зверства чеченских бандитов и террористов. Конечно, мы переживаем вторую иудейскую революцию, если считать первой октябрьскую. И все повторяется, как прежде.
Без устали произносятся слова Пушкина о «русском бунте — бессмысленном и беспощадном» в полном забвении событий 1993 года в Москве. В забвении те, кто приказал убивать безоружных людей и кто аплодировал убийствам. Кто же из нас не знает этой «творческой интеллигенции», среди которой практически нет русских? И вообще-то, давно ли было то время, когда революционность и строительство коммунизма считались верхом прогресса и какой-нибудь Коган заявлял: «Это мы, евреи, вас приобщили к революции и социализму.» Сейчас все то же, но только наоборот. Американский сенат, все годы помогавщий Сталину строить колхозно-лагерный режим, поддерживавший большевиков, как родных братьев, а они и были таковыми, вдруг вынес постановление, как уже сказано выше, считать русских народом-угнетателем. А иудеев, творцов большевизма? Конечно, угнетенными страдальцами и жертвами большевизма. А русского крестьянина — главным тираном. Американский сенат ненавязчиво сошелся в этом вопросе с господином Лениным. Помните? «Царская Россия — тюрьма народов». Или в вопросе о «русском шовинизме» (во главе с Джугашвили, Орджоникидзе и прочими) и необходимости развивать национальные окраины за счет великорусской нации. Это за то, что наши деды и прадеды «угнетали» другие свободолюбивые народы. Обвинения те же: что тогда, что сейчас. В отношении к русским все эти альтманы, бронштейны, ленины, апфельбаумы и новодворские обнаруживают поразительное единодушие и неприязнь.
Надо признать, что по неизвестно каким причинам, но дикарская ненависть к русским как-то сама собой появляется у каждого человека, стоит ему хоть на капельку стать демократом. Это уже почти мистика.
Еще в начале нашего века в 3-й Государственной Думе, где превалировали демократы и царствовала (как в сенате США) думская масонская ложа, большинство ее депутатов выступили против употребления слов «русский народ» и заменили их словами «народы России». (На эту тему см. письмо нашего читателя из Костромы — ред.).
Чем больше в России демократии и цивилизации, тем больше русофобии, нищеты, голода, преступлений и прочих признаков распада и разложения.
К сожалению, сегодня антирусская агрессия в скрытой форме прослеживается и в «патриотическом» лагере.
Например, на страницах журнала или с телеэкрана тихим голосом, задушевным и вкрадчивым, задается вопрос: «Кого считать русским?» И вот философский ум, оракул прогресса и демократии, гладко выбритый и почему-то почти всегда в очках, имеющий кучу заслуг перед Российской словесностью, сам спросив, сам и отвечает: «Только тех, кто чувствует себя русским и отличается высокой нравственностью. Русский — это тот, кто живет не интересами какой-то национальной русской культуры и не интересами своей нации, а интересами всемирной культуры, всечеловеческой и космической. Русский — только тот, кто служит всемирной цивилизации и является всемирным интеллигентом. Интеллигентом — обязательно».
И как страшное преступление против всех основ мироустройства звучат слова о том, что у русского человека должны быть русскими отец и мать, что русские в этом смысле ничем не отличаются от всех других народов. Что именно по этой причине основой русской нации являются деревни, села и маленькие русские города. Что русский народ, как и любой другой, не есть идеологическая секта или политическая партия, что он, в соответствии с современными достижениями генетики, имеет свою генетическую основу, иммуно-ферментные особенности, свою национальную матрицу поведенческих реакций, свой тип восприятия социального поведения, свой культурно-бытовой профиль.
Повсюду слышишь, что «русский — это тот, кто чувствует себя русским». Но логически ясно: чтобы иметь возможность чувствовать себя русским, нужно, чтобы эти русские были в реальности, а не только в «чувствовании». Ведь даже для того, чтобы какому-нибудь пылкому мечтателю почувствовать себя собакой, нужно, чтобы собака была на самом деле, на четырех лапах и с хвостом. Для того, чтобы какой-нибудь пылкий интернационалист мог почувствовать себя русским, нужно, чтобы русские когда-то образовали родственные связи, выработали свой язык (а русский язык, к счастью, это не язык всечеловеческих интеллигентов, не какой-нибудь масонский эсперанто), чтобы они приняли ту религию, которая одна только и смогла сделать их нацией, чтобы они смогли создать свое государство и очень непохожую на другие культуру…
Другой вопрос о тех, кто органично вливался в русскую жизнь, в Россию, не рассуждая о том, чувствует он себя русским, или нет, а просто служа русскому народу и нашей стране. Энгельс писал, что русские — это скверная нация, способная столь быстро ассимилировать немца, «что уже в третьем поколении скулы немца приобретают славянские черты».
Православная Вера, великая культура, доброта и открытость русского народа притягивали к себе тех инородцев, которые ехали в Россию с добрым сердцем. Их потомки не старались «чувствовать себя русскими», они ими реально становились, вливаясь в русскую жизнь и не мысля себя вне России. И только вечные интернационалисты, мечтательные интеллигенты, сомневающиеся какого они рода-племени, безапелляционно утверждают то, что они — русские, ибо любят березки и Чехова, с Толстым и Мережковским. И от этой любви русская культура становится действительно всемирной и русскоязычной. При этом носители «всечеловеческой русской культуры» страстно жаждут вычеркнуть русских как нацию и народ из реального мира и превратить их в величину метафизическую.
