наложенная повязка была у него на бедре.
Гаунт отдал честь. — Я так думаю, что мы сейчас отправляемся в улья? — сказал он.
— Старый Улей,— сказал Биаги. — Лорд Генерал и чиновники Цивитас отступили туда. Мы установим нашу защиту вокруг них.
— Разве Старый Улей не наиболее уязвимый? — спросил Гаунт. — Он древний, и далеко не такой крепкий, как остальные ульи.
— Старый Улей – основа культуры Херодора,— сказал Биаги. — Он – наше сердце. Там Священные Купальни, и самые старые места поклонения. Если мы и сконцентрируемся где-то, то это должно быть там. Выводы были мрачными. Другие башни останутся без защиты. Их жители погибнут. Должно быть это было тяжелым решением для Биаги.
Гаунт подловил себя. Нет, решение было простым. Оно в точности совпадало с тем, которое он сделал во время падения Танита. Целое не может быть спасено, и все попытки сделать это будут обречены.
Единственным курсом действий было сконцентрировать все усилия, чтобы спасти часть.
Биаги уставился в сторону на колеблющееся огненное зарево, освещающее северное небо.
— Если подумать, я запретил вам использовать огнеметы, Гаунт. Смотрите, как горит мой город.
— Будьте благодарны, сэр, что я проигнорировал ваши приказы. Если бы не мои огнеметы, ваш город запылал бы гораздо раньше, и в гораздо больших местах.
Гаунт посмотрел на Биаги. — Я по пути послал сигнал. Касательно моего солдата сержанта Сорика?
— В самом деле. Я сопроводил его вниз из улья, как вы просили. Что в нем такого особенного?
— Идемте со мной, и мы может быть выясним.
В сопровождении Белтайна, и собственного связиста Биаги – офицера Сайреса, Гаунт и маршал быстро вошли в цитадель Полка Цивитас. Аварийные огни были включены, и коридоры были залиты тусклым зеленым светом. Люди в спешке проходили мимо них командами, неся ящики с припасами или толкая боеприпасы на тележках.
Старая крепость была вычищена от всего, что могло пригодиться.
— Есть что-нибудь от Калденбаха? — спросил Гаунт.
— Короткие сообщения. Его поймали в карман к западу, но у него осталось еще несколько единиц бронетехники.
— А от Беати?
— У нас сейчас трудности с определением ее местоположения. Я умолял ее отступить.
— Как и я. Это обязательно. Вы понимаете, что эта война чисто символическая?
— Эта мысль посещала меня,— сказал Биаги.
— Не дайте мысли исчезнуть. Держитесь ее. Это все из-за Беати. У Херодора нет стратегической важности. Придя сюда, она превратила этот мир в цель. У этого вторжения только одна причина. Найти ее и убить. Она манит. Если мы признаемся в этом и используем это, у нас, может быть, и появится шанс.
— А она это понимает? — сказал Биаги.
Гаунт бросил на него взгляд. — Меня больше волнует, почему она сначала пришла сюда, маршал.
— Понимаю,— сказал Биаги.
Они подошли к шлюзу безопасности, запертому на три замка. Два часовых СПО стояли по бокам от него, и быстро удалились, когда Биаги отпустил их. Маршал вставил свой авторизационный ключ в гнездо, и шлюз с шумом открылся. Камера за ним была освещена белой люминесцентной лампой.
Это был карцер крепости.
Группа вооруженных Призраков ожидала их внутри: Мерин и его отряд, в качестве охраны.
— Сэр! — резко сказал Мерин.
— Мы можем с этим справиться, сержант. Идите к эвакуационному транспорту. Встретимся в Старом Улье. Мерин кивнул. Он выглядел злым. — Вы должны были его пристрелить, сэр,— сказал он.
— Прошу прощения, Мерин?
— Он отброс. Мерзость. Я знал это. Я говорил Комиссару Харку. Ублюдок должен был быть давно казнен.
— Это твое мнение, не так ли, Мерин?
— Сэр, каждое мгновение, пока он живет, он позорит наш полк! Я не знаю, почему вы не сделали свою работу комиссара, и не пристрелили этого ублюдка...
Удар Гаунта застал Мерина врасплох и удивил всех вокруг них. Мерин растянулся на спине, держась за свой окровавленный рот.
— Агун Сорик служил Призракам с уважением, Мерин. Он сам отправил себя под арест, и он все еще может доказать что он что-то другое, отличное от страшилища, которого ты боишься. Что качается позора, то ты с этим сам неплохо справляешься. Гаунт посмотрел на людей из взвода Мерина. — Я – комиссар. Это мое дело – судить.
Но, в отличие от Китлов в этом чертовом космосе, я не буду принимать поспешных решений. Сорик будет жить или умрет только по моему слову. Ясно?
Раздались нервные возгласы. Гаунт посмотрел вниз на Мерина. — Убирайся с моих глаз и молись, чтобы я не вспомнил о твоей дерзости, когда мы снова встретимся.
Фаргер и Гахин подняли своего сержанта на ноги, и четырнадцатый взвод покинул помещение.
— Я думал, что Мерин был одним из ваших лучших? — сказал Биаги.
— Так и есть, хотя и звучит невообразимо.
— Тогда, что он имел ввиду? Об этом Сорике?
— Я хочу, чтобы вы были снисходительны, Биаги. Сорик недавно пришел ко мне и признался. Он – псайкер.
— Он тут,— сказал Дорден, показывая четырем солдатам на дверь пятой камеры. Танитский доктор вызвался лично сопровождать Сорика. Астропат в робе и два огромных человека в длинных серых кожаных плащах стояли у двери камеры. Люди в сером, держащие силовые пики, были офицерами-укротителями из кадров санкционированных псайкеров. Провода аугметических подавителей были вшитыми в уши и глазные впадины.
— Я слышал, что ты сказал. Мерину, только что,— сказал Дорден.
— Слышал? Полагаю, что начинаю соответствовать вашим высоким стандартам, доктор? — Дорден саркастически улыбнулся. — Я вот только одного не понимаю,— сказал он. — Ранее, ты мне сказал, что веришь, что варп никогда не открывает правду человечеству, особенно нетренированным и несанкционированным.
— Я поменял свое мнение,— сказал Гаунт. — Я и не тренированный и не санкционированный, но, как легко указал
