– Не понял. Разве нужная вам последовательность не может выпасть случайно?
– Конечно. Но вы можете определить вероятность такого события. Если уже в самом начале расчетов обнаружилось очень сложное сообщение, оно не может оказаться случайным. Поэтому по утрам компьютер считает мою задачу. Он не считывает данных и не печатает ничего. Просто просчитывает ряды, описывающие «пи», и следит за десятичными знаками. Словом, занимается собственным делом. И не станет ничего говорить, пока не обнаружит искомое. Если я не спрошу. Ну как будто бы рассматривает свой пуп.
– Элли, ради бога, вы же знаете, что я не математик. Поясните, пожалуйста.
– Пожалуйста. – В карманах ее спортивного костюма не оказалось чистого клочка бумаги, и она даже подумала, не извлечь ли пакет из его нагрудного кармана, но решила, что здесь на открытом месте это делать рискованно. Джосс понял и достал крошечный спиральный блокнот.
– Спасибо. «Пи» начинается с таких цифр: 3,1415926… Видите, случайный набор цифр. Правда, единица здесь выпала два раза в первой же четверке цифр, но это ни о чем не говорит: через некоторое время все усреднится. После того, как получено достаточно знаков, каждая цифра от 0 до 9 будет появляться примерно в десяти процентах случаев. Иногда одна и та же цифра будет повторяться несколько раз подряд, например 4444, но все это подчиняется статистической вероятности. Теперь предположим, что вы перебираете знаки, и вдруг начинаются одни четверки. Целый ряд четверок. Они могут нести в себе любую информацию или же оказаться прихотью случайности. Знаки «пи» можно рассчитывать в течение всего времени существования Вселенной, но так и не обнаружить подряд сотни повторяющихся четверок.
– Так вы искали Послание вашим радиотелескопом…
– Да, в обоих случаях мы ждали, что среди шума появится сигнал, который нельзя будет объяснить причудами статистики.
– Но… будут не одни четверки… так ведь? Эти знаки что-то скажут нам?
– Конечно. Представьте себе, что какое-то время спустя мы принимаем длинную последовательность нулей и единиц. В ней, как и в Послании, может оказаться изображение. Понимаете – и изображение, и все что угодно.
– То есть вы хотите сказать, что можно обнаружить в числе «пи» картинку… ну, скажем, заповеди, записанные еврейскими буквами?
– Именно. Огромными черными буквами, вырезанными на камне.
Джосс вопросительно посмотрел на нее.
– Простите меня, Элинор, но мне кажется, что вы слишком… уклончивы. Я никогда не думал, что вы вступите в буддийский орден монахинь-молчальниц. Почему бы вам не рассказать все?
– Палмер, я бы все рассказала, будь у меня твердые доказательства. Но у меня их нет, и люди, подобные Китцу, утверждают, что я лгу или галлюцинирую. Поэтому мне пришлось передать вам эту рукопись. Вы ее запечатаете, проставите дату, заверите у нотариуса и положите в сейф. Если со мной что-нибудь случится, ее можно будет обнародовать. Я разрешаю вам делать с ней все что угодно.
– А если с вами ничего не случится?
– Если ничего не случиться? Тогда, если мы обнаружим доказательства, сама рукопись поможет подтвердить наши слова. Я пишу там о наличии в центре Галактики двойной черной дыры, о том, что Лебедь А имеет искусственное происхождение, о спрятанном в «пи» сообщении… – Она легонько прикоснулась к его груди. – Эти факты будут свидетельствовать в нашу пользу. Тогда я выступлю открыто… а пока – не потеряйте.
– Я все-таки не понимаю, – признался он. – Нам известно, что во Вселенной действуют математические законы… тяготения и прочие. Но здесь-то другое? Здесь порядок заложен внутри числа «пи»? Что же отсюда следует?
– Конечно, здесь дело другое. Разве вы еще не поняли? Ведь главное даже не то, что в основу Вселенной заложены точные математические закономерности, определяющие химические и физические процессы. Речь идет о Послании. Творец Вселенной посылает весть разумным существам, которые возникнут в ней через 15 миллиардов лет спустя. Помните, я ругала вас с Ренкином за то, что вы не понимали меня. Я говорила тогда: «Если Господь хочет дать нам знать о том, что Он существует, почему бы Ему не оставить для нас недвусмысленное свидетельство». Помните?
– Прекрасно помню. Значит, вы теперь решили, что Бог – математик.
– Ну, что-то в этом роде. Если нас там не обманули. Если все это не вздор. И если Послание спрятано именно в «пи», а не в каком-нибудь другом из бесконечного множества трансцендентных чисел. Здесь очень много всяких «если».
– Словом, вы ищите откровение в арифметике. Могу порекомендовать вам более простой способ.
– Палмер, другого способа нет. Скептиков иначе не убедишь. Представьте себе, что мы кое-что обнаружим. Не обязательно невероятно сложное. Хотя бы просто статистически большую упорядоченность в десятичных знаках числа «пи». Этого достаточно. Тогда и математики всего мира смогут последовать нашему примеру. И никаких разделений на секты. Все читают одно и то же писание. Никто не может оспорить главного чуда под предлогом его фальсификации каким-нибудь фокусником или жуликом от истории или просто влиянием истерии, иллюзии, безотцовщины в период созревания. Всякий сможет уверовать.
– Элли, не следует быть уверенной, что вы обнаружите это. Вы можете укрыться здесь и считать себе до морковкина заговенья. Или выйти из уединения и поведать миру свою историю. Рано или поздно вам придется решиться на это.
– Надеюсь, Палмер, мне не придется выбирать. Будут физические свидетельства, последуют и публичные заявления. Иначе… Вы же понимаете, насколько уязвима наша позиция? Я думаю не о себе, но…
Он почти незаметно качнул головой. В уголках его рта играла улыбка. Забавная ситуация…
– Ну что вы так торопитесь предрекать мою судьбу? – спросила Элли.
Быть может, он счел вопрос риторическим и не ответил. Тогда она продолжила:
– Вы думаете сейчас, что мы с вами странным образом… поменялись местами. Да, я стою перед вами, носительница глубочайшего религиозного опыта, и не могу доказать ничего. Палмер, я даже не могу представить всей глубины случившегося с нами, а вы, закостенелый скептик, пытаетесь быть добрым к легковерной женщине, причем куда более удачно, чем когда-то я сама.
– Элинор, – проговорил он. – Ну какой я скептик. Я – верующий.
– Да? Но ведь в моей истории нет ни слова о Грехопадении, Воздаянии, о Пришествии и Судном дне тоже. И ничего об Иисусе. Одна из основных истин, открывшихся нам, в том и состоит, что в космосе людям отведена отнюдь не главная роль. Происшедшее со мной делает меня крошечной даже в собственных глазах.
– Конечно. Но Бог становится еще величественней.
Поглядев на него, она заспешила.
– Вы же знаете, что Земля обращается вокруг Солнца, но власти – и светские, и церковные – некогда полагали, что она покоится. Так они казались себе более величественными. Пытались казаться. Ведь правда заставляла их ощущать свою истинную величину. Правда всегда пугала владык, она подрывала основы их власти. Поэтому ее скрывали. Люди считали правду опасной. Представляете ли вы, чем чревата вера в мои слова?
– Элинор, я искал правду. И поверьте, в мои годы я распознаю ее с первого же взгляда. Любая вера, поклоняющаяся правде, стремящаяся к познанию Бога, нуждается и в мужестве, чтобы вместить Вселенную. Истинную Вселенную. Все эти световые годы. Бесчисленные миры. Я представляю себе масштаб вашей Вселенной, те возможности, которые она предоставляет своему Творцу, и у меня замирает дыхание. Эта картина куда величественнее одного маленького мирка. Мне всегда не нравилось, когда Землю изображали зеленым подножием престола Господня. Слишком спокойна такая Вселенная… Как детская сказка… как успокоительные пилюли. Но в вашей Вселенной найдутся и время, и место для Бога, в которого я верю. Я бы сказал, что доказательств, собственно, и не требуется. Их уже и так довольно. Лебедь А и все прочее – для вас, ученых. Вы считаете, что будет сложно убедить простых людей в том, что вы не обманываете… Ошибаетесь – это проще простого. Вы думаете, ваша история необычна и невероятна, но мне уже доводилось ее слышать. Вам, кстати, тоже.
Закрыв на мгновение глаза, он произнес нараспев:
«И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот ангелы Божьи восходят и нисходят по ней… Истинно Господь присутствует на месте сем; а я и не знал… Это не иначе, как дом Божий, это врата небесные».
Джосс казался слегка отстраненным, словно бы проповедовал в наполненном храме, а затем открыл глаза с легкой просящей улыбкой. Они шли по просторной улице; слева и справа высились выкрашенные в белую краску огромные радиотелескопы, напряженно вглядывающиеся в небо. Потом он проговорил уже более будничным тоном:
