к тем развалинам.
– Но…
– Выполнять!
Кригскоммандер достал из подсумка две гранаты. Выкатился из-под днища, встал в полный рост, демонстрируя церковникам зажатую в руках смерть. Махнул головой бойцам, чтобы вылезали.
– Я – кригскоммандер Эстан, Четвёртый сектор Гвардии Канцлера, – проорал он прожектору. – Я согласен сдаться, но при условии, что вы отпустите моих людей.
– Господин кригс… – попытался возражать Гарна.
– Раз, – тихо ответил командир. Почти не раскрывая рта, чтобы нельзя было прочесть по губам.
– С чего нам кого-то отпускать? – уточнил голос.
– А с того, что если нет – рвану и себя, и их. И хрен вам тогда, а не повышение!
Пауза. Переговариваются, ищут подвох. Он есть, но замечать его не хочется – уж больно крупная рыба в сетях бьётся.
– Стоять и не двигаться, – рявкнул громкоговоритель.
Из полуразрушенного подъезда вышел небольшой отряд. Инквизиторский, во главе с викарием. Отлично, просто отлично.
– Два, – шепнул своим Дер Эстан. Интересно, там только пулемётчик или снайпер тоже где-то засел?
Церковники осторожно приближались, взяв гвардейцев на мушку. Следом за ними, неотрывно глядя на кригскоммандера, шёл викарий. Остановился на отдалении, открыл рот, чтобы начать переговоры…
– Три!
Дер Эстан метнул гранаты. Обе – метнул, с двух рук, как умеют только гвардейцы. В процессию и одновременно – в окно с засевшим там пулемётчиком.
Ахнули два взрыва, прожектор взорвался осколками. Упав на землю, кригскоммандер откатился за опору, сдёргивая с плеча автомат. Сверху грохнул выстрел, один из бегущих к укрытию бойцов, запнувшись, упал. Значит, всё-таки снайпер. И похоже, вон в том окне.
Опустошая магазин, автомат выдал длинную очередь. На фасаде заплясали фонтанчики кирпичной пыли. Не зная, где именно засел снайпер, кригскоммандер бил по всем подозрительным окнам. Он не пытался попасть, он выигрывал время для отхода отряда.
В одном из окон вспыхнул огонёк. Левую руку обожгло, на землю закапало красным. Это не страшно, бойцы уже скрылись в развалинах. Теперь у них есть шанс.
Морщась, кригскоммандер отсоединил опустевший магазин. Вставил новый, кое-как выцелив правой рукой нужный проём… Вспышка. И – темнота.
Кригскоммандер Эстан нарушил приказ. Он должен был уйти, пожертвовав, если надо, отрядом, потому что из них всех был самой ценной боевой единицей. Но не сделал этого, потому что войну Конклав почти проиграл, а значит, в жертве не было смысла. Он пожалел желторотых пацанов, у которых впереди была целая жизнь, мамкины котлеты да танцульки с девками. И, пожалев, разменял свою жизнь на их!
Кригскоммандер проиграл, но и победил. Он спас отряд и утащил на тот свет с десяток врагов, включая инквизитора Особой консистории. Забывшего об осторожности и высунувшегося под прилетевшую гранату.
Дер Эстан погиб, но погиб геройски. Погиб мужественно, как подобает солдату.
Как подобает гвардейцу – погиб!
***
– Ну, не чокаясь.
Кивнув фотокарточке покойного, офицеры подняли рюмки. Опрокинули в себя содержимое, занюхали рукавом. Заели чёрствой коркой.
Мен Гарна поморщился, ощущая расползающийся по кишкам жидкий огонь. Ильхорская водка – вещь убойная. Чёрт знает, на чём настояна, но крепче её напитка на всём Континенте не сыщешь.
– Какой мужик был… Мировой был мужик, земля ему пухом!
Это точно, мировой. Грустно улыбнувшись, Гарна вспомнил крутой нрав начальника. Он-то, наивный, думал, что всё на фронте уже повидал, что нечему больше учиться. Выбил из него кригскоммандер дурь, показал, где раки зимуют. Научил вчерашнего студента премудростям своего дела, объяснил нехитрую, но страшную математику контрразведки. Где если не ты – то тебя!
– Ты что думаешь, – талдычил он флаг−лейтенанту. – Твой враг – он там, на передовой? Самый страшный враг – тут, среди нас ходит, в нашу форму одет и на вид от своих неотличим. Потому что он и есть – свой, пусть и бывший, предавший. Зато терять ему, если что – очень и очень многое! Он ведь, тварь, жизни красивой хотел, баб и денег, для того к врагу и переметнулся. И тут ты объявляешься, намереваясь всего этого его лишить. И мало того что лишить, так ещё прогнать через мучительный допрос, чтобы затем поставить к стенке недрогнувшей рукой. Поэтому запомни раз и навсегда – противник силён, коварен и безжалостен. Чтобы остановить его, учись быть ещё сильнее, коварнее и безжалостнее! Только так можно спасти Империю от предателей, только так и никак иначе.
Что далеко за примерами ходить – майора того помнишь, что тебя подставил? Боевой офицер, усы, награды. Разговор этот доверительный, от смерти тебя, опять же, спас. Мог ты его, будучи неопытным пацаном, раскусить? Нет, не мог, потому что взяли тебя в оборот спецы. Крепко взяли, так, что не вырвешься! Но штука в том, что майор этот в Империи – не один. Много их, таких "майоров"! И все, когда их берёшь, бьют себя в грудь и в верности стране божатся. Один, помню, даже на колени упал. "Расстреляйте", говорит, "меня прямо здесь, если я Радан предал". Плачет, форму на груди рвёт. И лицо честное, как с плаката! Даже меня тогда проняло, засомневался. А после обыск у него провели, а там – деньги и документы церковные. Бежать, гнида, готовился, слив врагу планы наступления. Размотали мы его по полной, а приговор я лично в исполнение привёл, чтобы в глаза этому иуде напоследок посмотреть. Так он, тварь, меня по маме обложил и в лицо плюнуть пытался. Вот так!
Наш фронт – он не по передовой проходит. Он здесь, в тылу, в кабаках и в тиши кабинетной. И враг твой до последнего другом притворяться будет, табачком угощать, водичкой и даже помощь в поимке себя предлагать, втираясь в доверие. Чтобы в нужный момент нанести удар в самое сердце, в прямом и переносном смыслах! А потому запомни первую заповедь разведчика – "учиться, учиться и учиться". И учиться хорошо, на совесть, так, чтобы – от зубов. Потому что только так противника можно переиграть – зная его ходы наперёд! Ведь врага нашего, пистолетом размахивая, не победить. Переиграть его можно на полутонах, на мелких ошибках, которых другие даже не заметят. Но которые заметишь ты! И, заметив, выстроишь встречную комбинацию, расставив на него силки, как на опасного зверя. Этого ждёт от нас Гвардия и этого жду от вас я. В том числе от тебя, без скидок на возраст и неопытность. Всё, студент, работаем, время поджимает.
Дальше началась суровая, "наживую", потому что времени и правда не было, учёба. Когда полдня на импровизированном стрельбище или в классе, а потом – трясёшься по фронтовым рокадам в кузове, выискивая диверсантов и преступников. Прав
