Едва успела передать о денатурации синтетики. Да они и сами всё видели. Дни здесь ясные, это ночью кондубасит: если не морось, то мелкий дождь. От того и видимость лазерного луча отличная: что сигнального, что рабочего. Издалека его видать, чего там.
Вот и пришли мы издалека…
Да. Пострадал Биток. Хуже не придумаешь. И не лицо теперь у него — морда, вся оспинами изрыта, будто астероид после встречи с мелкой фракцией метеоритного роя.
То, что искусственные волосы по бровям текли, — подумаешь! А вот что синтетические луковицы в кожу на голове въелись, неприятно. Заметны мы теперь с Битоком. А как улыбнётся он по привычке своей старой, так и вообще: хоть стой, хоть падай. Передний зуб у него — верхний левый — тоже из пластмассы оказался. В смысле — был. Уж сколько раз его просила: оскал свой зауживай, уважаемый смерт-Биток, потому как рот твой щербатый, вкупе с плешью фиолетовой и рылом ноздреватым, очень уж вызывающе в этом мире смотрятся.
Впрочем, на Земле в таком прикиде сержант мой тоже в толпе бы не потерялся.
Но я не о маскировке… я о патовой ситуации: вытащить нас не могут, — заразы боятся, и правильно делают, уверена: кто сюда с челноком придёт, тот здесь с челноком и останется. Впрочем, если без челнока спуститься, эффект будет тот же…
…Но и улететь они не могут — мы-то вот они! А главная корабельная программа не знает причин, по которым своих можно бросить на произвол судьбы.
И о паразитах, которые пластиками питаются, ей тоже ничего неизвестно.
Такие вот дела.
Только умные они там, на катере. Пока мы с Битоком эти два месяца ситуацию для себя уясняли, лечились, язык учили да раскладом проникались, кто тут старший и кому в пояс кланяться, сообразили они, как разрулить свою проблему. И хотят они, чтобы мы им зеркало сделали. И будут они это зеркало вручную освещать лазером, вне инфосетей корабельного компьютера. Зеркало — сверкает, комп эти «зайчики» принимает за наши сообщения. А что ему? Легитимная авторизация: имена, пароли. Экипаж от нашего имени сообщает компу о желании десанта остаться на неопределённый срок на поверхности… и улетает. А что? По-моему, классно придумано. Уж я бы точно до такого не додумалась…
— Командир, — о! Моя команда от меня чего-то хочет, — глянь, что у меня с руками, командир.
Мама дорогая!!!
— И на ногах, лейтенант, что делать?!
Только этого не хватало!
Биток, бедолага, и без этого на чёрта был похож, а с такими украшениями…
Так. И где же мне теперь этого хрена искать? Ага. Идёт. Сам. Сюда. Лыбится.
— Уважаемый Корнелиус. — Я слышу, как дрожит мой голос, и ненависть делает язык неповоротливым, деревянным. Драть! Глотку! Зубами! Чёрт! Как некстати огнемёт расколбасило…
— Вы совершили ошибку, достойный. Мой брат и помощник Биток не может такими руками работать. И ногами ходить. А без его помощи…
— Ошибки никакой нет, уважаемая смерта, — елейным голоском подхватывает Корнелиус. — Таким чудесным ногам теперь не нужна обувь. И заметьте: эту услугу я оказал вам совершенно бесплатно. А что касается рук, то я вашему «брату» спас жизнь. Теперь, когда он не сможет сжимать кулаки, благость и разумие…
— Но работа…
— А что с ней такое? — хмурится Корнелиус. Оборачивается. Грозно смотрит на копошащийся люд. — Поверхность кислотой зачистили, водой промыли, серебрящий раствор с восстановителем уже смешали, сейчас зальём и будем трусить…
«Чтоб тебя всю жизнь трусило, зараза, — думаю. — Ну, погоди!»
Вытираю пот со лба и говорю:
— Есть ещё одна просьба, достойный Корнелиус. Не покажется ли вам возможным передать остаток смеси мне? Мы с братом хотели бы заняться отзеркаливанием поверхностей. Это даст нам надежду на пищу и кров…
— Смесь тебе не понадобится, уважаемая, — ну и глаза у него! Ну, точно две гадюки! — Если до вечера дьявол с неба не уйдёт, то пищу и кров вы с братом получите в самом глубоком узилище моей цитадели. Без всякой надежды оттуда когда-нибудь выйти. Жизнь у вас будет долгой, но не скучной, насыщенной самыми разными развлечениями. Потому что при взгляде на твою задницу, смерта, у меня возникают необычные фантазии. А что может быть хуже нереализованной мечты?
Повернулся и ушёл.
«Это он мои мысли читает? — думаю. — Скотина!»
— Скотина! — с чувством говорит Биток и спрашивает. — Как думаешь, с этим можно что-то сделать?
Я смотрю на его ладони, густо поросшие высоким плотным мехом, и вижу, что на ноги его смотреть проще: с высоты роста даже не разобрать, — то ли сапожки, то ли носки такие плотные. Гетры там… Сволочь!
— Может, брить? — говорю и сама понимаю, что порю чушь.
— Как же брить, если я нож теперь в руку взять не могу? — угрюмо бурчит Биток.
Вот ведь скотство какое! Задница ему моя приглянулась! Ладно, будет ему задница. Хоть повеселимся напоследок. Потешимся. Вот только Битоку и в самом деле влетело. По самые помидоры…
— Не бери в голову, солдат, — пытаюсь говорить бодро, а самой выть хочется: ну что же ему так не везёт?
И плевать, что «солдат» этот старше меня на десять лет. И опыт у него не только по десанту, но и по жизни на голову выше моего. Друг он мне. Настоящий и единственный.
— Мы так просто отсюда не уйдём, Биток! — говорю. — Дверью хлопнем так, что они ещё долго чухаться будут. Я тебе обещаю.
Опустил голову мой сержант. Руки рассматривает.
Как бы это потактичней сменить тему?
— Смотри-ка. — Я киваю в сторону будущего зеркала. — Уже чернеет. Скоро плёнка появится.
Они там, на корабле, видать уж очень хотят смотаться отсюда побыстрее. Наверняка сперва с десяток бомб сбросили, бурый песок обогатили. Возможно, нефелина добавили. Потом — главным корабельным орудием… Лазер с диаметром луча под два метра. Не шалам-балам. Да со всей дури. С прямой подкачкой энергозаборника. Представляю, как здесь всё плавилось и пузырилось. Не удивительно, что аборигены за плевки приняли. Ну, и хозяина соответствующего присочинили. Битоку, чтобы отковырнуть кусочек, для эксперимента, несколько часов пришлось ломиком возиться. А потом ещё неделю, шлифовать подложку, чтоб основа хоть немного плоской стала. А Лиаифа, тоже хорош — зеркало так и не вернул. Зажал зеркало. Впрочем, я бы его всё равно бросила, нашли дураков — тяжести таскать…
— Да как же я теперь? — потерянно зудит Биток. — Я, наверное, даже вилку взять не смогу.
— Зато ступать мягко, — отвечаю, и опять о своём: — Смотри, хлопья пошли. Эй, Корнелиус, энергичнее… сильнее качать надо! Если пристанет к поверхности, всё по новой придётся переделывать.
— Как бы они нас не взорвали, — озабоченно говорит Биток. — Жарко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
