всего, о потере Камнем сил стало известно не так давно, иначе нечто такое предприняли бы и раньше, или никому до этого такая дичь в голову не приходила, но в любом случае очевидно, что процесс гибели осколков шел быстрее, чем предполагалось, и сейчас он вообще приобрел каскадный эффект. Этот призыв в моем сне и сознании старой леди, по сути, предсмертный хрип, отчаянный последний вопль, на который была потрачена почти вся энергия до капли.
— Чушь! — вспылил Артан, останавливаясь перед высоченными дверями, надпись на которых гласила, что это и есть логово Верховного. — Кликушество! Я отказываюсь верить в это!
Я уставилась ему в лицо и заметила ту же бледность и испарину, что недавно красовались на физиономии Крорра.
— Тебе плохо, ликтор? — спросила прямо.
— Ерунда, просто это последствия нервного потрясения, мое здоровье и так не является образцом среди своих, так еще и стимулятор я не пил уже почти сутки, — отвел он глаза и указал на дверь. — У меня нет сюда доступа. Нужно ломать.
Радомир с Каем довольно оскалились, находя наконец применение своей молодецкой удали, что вынуждены были сдерживать, томясь во время нашей болтовни и споров. Железо застонало и заскрежетало и через пару минут сдалось, открывая нам путь, как я надеюсь, в центр всей паутины. Артан, едва ввалившись внутрь, кинулся куда-то к дальней стене и, распахнув нечто вроде мини-бара, схватил оттуда уже знакомую мне бутылочку с жидкостью, какой меня перед одним из Одариваний потчевал Бронзовый, и жадно выпил ее несколькими глотками.
— Это не поможет, — заверила его я.
— Поможет! — огрызнулся крылатый. — Иначе мне и правда придется поверить в то безумие, что ты тут несла. И тогда что? Что будет со всеми ликторами, если энергия иссякнет? Мы лишимся оружия, всей инфраструктуры, станем зависеть от людей, превратимся в нечто беспомощное?
— Не о том ты печешься! — поддержал меня Киан. — Если Камню капец, все лишатся магии! Абсолютно все, и черт знает, во что каждый из нас от этого превратится. В чисто людей? В животных без примеси приобретенного человеческого интеллекта? Просто вымрем все поголовно?
— Не верю, ясно?! — продолжил упрямиться Артан. — Не верю и не собираюсь! И ничто меня не убедит, что из-за нас мир оказался на грани такой пропасти! В чем бы я ни сомневался и какими бы вопросами ни озадачивался, но одно я знаю безусловно — смысл нашей жизни защищать и хранить, а не разрушать!
Но ему пришлось поверить. И очень скоро.
Глава 46
Я ощутила нечто похожее на жалость, глядя на шокированное и бесконечно потерянное лицо Артана, когда он при активной помощи Крорра стал просматривать один за другим огромные выдвижные ящики в личном хранилище Верховного. Никаких вам современных и подвластных удаленному взлому носителей — все на старой доброй бумаге. Отчеты, отчеты об экспериментах, замерах, параметрах, собранные подшитые рапорты из разных источников об участившихся сбоях и странностях. Выводы, рекомендации ученых, где чаще всего фигурировало имя некоего Рхива.
— Он был моим учителем, примером, которому я желал следовать, только выбрав для себя направлением науку, — потрясенно пробормотал Артан. — Лучший, кого я знал, пусть и совсем недолго. И погиб от нападения случайно освободившегося из карцера оборотня.
Ага, был лучшим, поэтому пришел к весьма неудобным для Верховного выводам относительно ликторской энергетической проблемы, вот и погиб. Случайно.
Надо сказать, Крорр тоже выглядел немного пришибленным, Мак-Грегор хранил невозмутимое выражение лица, а перевертыш с метом наматывали круги по весьма аскетичным, в серо-стальных тонах, но буквально кричащим «я пуп земли» апартаментам Главгада, словно им не терпелось броситься куда-то и сделать хоть что-то. Очевидно, моя правота никому не принесла радости, но тут уж не моя вина. Одна Ингина тихо примостилась на угловатом неудобном стуле, явно для посетителей и молча следила за всеми, никак не проявляя своих переживаний, что уже само по себе было странно для нее.
— Ты уверена, Войт? — просипел дракон. — В твоих снах однозначно говорилось о гибели Камня? Можно ли это трактовать как-то двояко?
— Крорр, это же сны, чего ты хочешь! Но я бы сказала, что впечатление от них однозначное. В конце концов, мы всегда можем пойти и поговорить с той женщиной, она-то все это наяву воспринимает. Кстати, мы так и не выяснили, кто она.
— Разве это сейчас вообще важно? — вспылил очнувшийся от потрясения Артан.
— Старую, немощную женщину держали черт-те сколько лет в камере, причем неофициально, без задокументированного обвинения, не делая с ней ничего. По мне — так тупо прятали, — разозлилась я. — Тебе все еще кажется это неважным? Такое можно в вашей каменной хибаре провернуть без участия на самом высоком уровне? А все, к чему причастен ваш белый гад, я по умолчанию считаю опасным.
— Побольше уважения, женщина! — огрызнулся Артан. — Верховный Рахбрун — велики…
— Засранец, садистская тварь и лжец, трахавший ваши мозги в свое удовольствие! — заткнула я его. — Станешь еще возражать, и я найду силы врезать тебе!
— Мы разберемся, детка, — заверил меня Мак-Грегор, погладив успокаивающе, и, усадив на жесткую тахту у окна, взялся выворачивать остальные ящики хранилища. — Помочь есть желающие?
— Да нам сейчас решать, как всех спасти, нужно, а не выяснять что-то про какую-то старуху! — возмутился крылатый, но его никто не послушал.
Все, включая полукровку, взялись за просматривание бумаг Верховного, и даже я доковыляла и уселась на пол. Киан совал мне папки и стопки в руки, и я листала и листала, бегло все изучая. Твою же мать, сколько же здесь было свидетельств всяких чудовищных манипуляциях с разными живыми существами! От вивисекции, пыток на выносливость, на препятствование обращениям, использование того самого излучателя для Одаривания с Камнем для лишения врожденных способностей или прививанию новых. Гребаные суки, трахнутые на всю голову садюги!
Очень долго ничего не находилось, ровно до тех пор, пока мы не перебрались в самый дальний угол хранилища и не обнаружили альбомы с действительно личными фото. Судя по всему, очень старыми. Всматриваясь в лицо Верховного, еще совсем молодого, с открытым и даже каким-то лучезарным взглядом ярко-зеленых глаз, с черными волосами и такого же цвета крыльями, я диву давалась, как он мог обратиться в это бледное, гадкое свое подобие, утратив со всеми красками в теле еще и душу. На одной из этих фотографий я и увидела ее. Такую же молодую, ярко-рыжую, с сияющей загаром и веснушками кожей, и поразительно счастливой открытой улыбкой. Почти не узнаваемую из-за произошедших изменений, но поклясться могу — это она.
— Вот! — выдернула я из-под
