Птица не суетился. Он ждал команды: «Эскад-рооо-он! Шашки к бою!!!» – и вот тут равных ему уже не было бы…
Ваню Кружилина Токарев-старший, пользуясь положением, запряг как ординарца-вестового. Задачей Вани стало носиться между подразделениями этаким фельдъегерем с особыми поручениями. Василий Павлович начал его гонять незамедлительно:
– Кружилин! Кружилин!!! Кружилин, мать твою!!!
– Я!
– Во время боя команды исполняются бегом!!!
– Есть!
– На жопе шерсть!!! Живо! Одна нога здесь – другая в райотделе ГБ на Большой. Там тебя ждет Латов Андрей, для тебя – Петрович. Он даст список торгашей, партработников с Острова, которые были осуждены, заметаны или перемешаны. Вникнуть в суть вопроса и – со списком назад. Контакт дружеский, так что… Усек? Да, потом к участковому Мтишашвили, и нагрянете с ним на столовую № 6, где хоть из-под земли найдете тысячи нарушений. Когда заведующий столовой будет намекать вам на связи там… может быть, и в райотделе – кричите: да нам, мол, по хуй!!! А я вас потом за это безобразие накажу…
А вечером того же дня Артему пришлось как «координатору-состыковывателю» присутствовать еще на одном «совещании» – еще менее формальном, чем в кабинете отца, поскольку этим сходняком рулил Варшава. Вор собрал самых неразговорчивых из своего мира, а потому – самых надежных. К Варшаве пришли Есаул, Тихоня с Баламутом, а также известные скокари Груздь и Шляпа. Гости заявились, по воровской манере, не с пустыми руками – каждый захватил по «мальку» водочки. Зная, что разговор предстоит серьезный, собравшиеся с интересом косились на Токарева-младшего и на присутствовавшего там же молчаливого Тульского, напоминавшего Божьим провидением выправляющегося дауна, – его еще поколачивало, но соображать уже начал.
Тихоня и Баламут были породистыми карманниками. Они соблюли три основных воровских заповеди: сидели с малолетки, в армию не пошли и имели правильную сексуальную ориентацию.
Тихоня бывал истеричным, но, так как это сводилось к игре на публику, – опасности в эти минуты не представлял. Опасным он становился, когда вдруг притихал. Тогда он вбирал в себя воздух, задерживал дыхание и кидался на противника, как песчаная змея эфа. Как-то раз один культурист сказал ему на канале Грибоедова:
– Я запрещаю тебе воровать возле моего кафе!
Тихоня притих, кинулся, откусил спортсмену ухо, и культуриста после этого прозвали Пью.[25]
Баламут свой псевдоним получил за неуемный мутный характер. Если что-то ему было не по душе – начинал орать, что, дескать, в гробу он все видал и так далее и даже более. При этом он размахивал руками и кидался пепельницами. Правда, утихал он быстро. Однажды он разошелся так, что даже напугал конвой на этапе Пермь – Коряжма. Потом утих, а конвой, наоборот, – взъерепенился, даже ведро хлорки по вагону рассыпали отчего зэкам стало оч-чень неуютно. Так до Коряжмы и ехали. Когда добрались, наконец, то каторжане, перемещавшиеся со скандалистом в одном «купе», сказали ему душевно:
– Поклон тебе, Баламут, до земли!
Груздь со Шляпой слыли профами по зажиточным квартирам. Инструмент, то есть разнообразные отмычки, они всегда изготавливали сами. Работать любили ладно, не торопясь, и предпочитали «ставить» хаты объемные. Особую слабость они имели к четырехкомнатным сталинским квартирам с мебелями и гравюрами. «Хабар» сдавали через сухумских барыг в Армению и Грузию. На «работу» они всегда надевали пояса с любовно хромированными отверточками, лобзиками и ключиками.
– Твой инструмент? – спрашивали, бывало, Шляпу в уголовном розыске.
– Мой инструментик! – ласково поглаживал тот сталь.
– Говорить будем? – интересовались без особой надежды опера и получали вежливый ответ:
– Вас тут так много – вот и поболтали бы между собой…
Груздь же любил повторять поговорку:
– Лучше жить честно. Но если не получается – воруй. Но лучше – не попадайся. Но если не получается – то не признавайся. Но если не получается – бери все только на себя, за группу – больше дают.
Что касается Есаула – то ведь такие прозвания задаром не достаются – что тут добавишь…
Перед началом разговора все (кроме Тульского) выпили. Пожевали малость простой снеди вроде сала с лучком, а потом Варшава произнес вводно-вступительную речь, по смыслу напоминавшую выступление Токарева, только пересказанное несколько другими словами. Ну и терминология, естественно, тоже была другой. Вор говорил емко, в оконцовке спросил:
– Что, бражники… Тему все вкурили… Подсобим али что?
Гости переглянулись, Тихоня затянулся глубоко беломориной и, косясь на Токарева с Тульским, поинтересовался:
– Я одного недопонял. Если вынюхиваем субчика – то «по-красному» или «по-черному»?
– «По-черному», Витя, «по-черному»! – рассматривая в сороковой раз этикетку на бутылке «Столичной», проурчал Баламут: – Глаз на жопу ему натянем, пускай в зеркало до смерти всматривается!
Груздь между тем занялся селедочкой и спросил вроде как ее:
– Слыхал я, что мусора нам помогают?
Селедка промолчала, за нее откликнулся Шляпа:
– Или мы им… А, Варшава?..
Вор засопел. По закону, конечно, с мусорами хороводиться – это, прямо скажем, ни при каких обстоятельствах не приветствовалось. И Варшава это знал лучше и раньше, чем любой из присутствовавших. Однако вор верил тем, кого позвал, а потому ответил твердо:
– Нет правил без исключений… Перво-наперво надо найти этого сучонка. Мы не сдюжим – менты ему горло прикусят. А кто нам мешает тихой ночкой в «Крестах» к нему в гости зайти? Душегубы серийные – они с нервами не в ладах. Каждый второй с собой кончает. Али наша «библия» другому учит?
Баламут оскалился:
– Да по мне: пику в печень… или нет – как он Проблему завалил? Железным прутом в грудь? Вот на кол его и посадим… Я один раз в ИВС стишки вычитал, мне понравились: «У царя был двор, на дворе был кол, на колу не мочало – человека мотало!»
Тихоня выпучил глаза и чуть было не подавился горячей картошкой:
– Ты, Баламут, лучше бы азбуку читал – «мама мыла раму»!
С его оценкой, однако, не согласился Шляпа:
– Верно Баламут ворчит. Порежем на ремни – и Вася крякал!
Груздь ему поддакнул:
– Раз красноармейцы временно с нами – пусть и прикроют.
– Экие вы шустрые! – взорвался Варшава, мельком глянув на Артема. – Я что, с Токаревым в десна целуюсь?! Короче! Соберите паутину по углам! Повод есть – ищем по Проблеме! И еще… Мне тут капнули: в городе ухарь с Балашихи объявился, беглый с Иркутского лагеря – режет всех, кто шевелится. Он-то нам не к спеху, а вот рядом с ним… Бают, парнишка какой-то несудимый – вы ноздрями-то и пошевелите… Также и ты, Груздь, слышал я, частенько спортсменами приглашаешься…
Груздь, чуть смутившись, рассмеялся:
– Варшава! Ты ж понимаешь… Они все параши не нюхали, а править миром собираются. Вот и просют иногда – приди да рассуди. А мне – что, за процентик-то малый… Приду, кожу на лбу наморщу… Про сон скажу, что не сон, а про не сон, что сон…
– Не заиграйся, а то залезешь в кузов автозака, твое дело. Я о том, что через них-то тоже море информации, – предостерег скокаря Варшава и тот кивнул:
– Сделаем!
– Не сделаем, а делаем! – поправил его вор, чуть поджав губы. В этот момент Тихоня решил колыхнуть атмосферу, ну и завизжал по-лагерному:
– Пидор он неотъебанный! По-о-о-ррву!!!
Участники «высокого совещания» уловили в этом вопле ностальгические нотки прошлого и довольно заржали. Улыбнулся и Артем. Только Тульский не смог разделить всеобщего веселья…
В общем, на всех направлениях работа закипела – банальное, конечно, выражение, но – действительно ведь закипела… В Первом главном управлении КГБ СССР, ныне называемом СВР, говаривали, что есть три вида мотивации профессиональной работы – за большие деньги, от авантюризма и за идею, которая является мотивацией самых верных людей. Все, кто искал следы Невидимки, работали за идею.
…Первые результаты стали поступать уже через пару дней. Раньше всех отчитались сотрудники 7-го отдела и К°. Справок они понаписали – море с лихвой, причем лихва была, мягко говоря, разношерстная. Некоторые особо отличились, и Богуславский в бешенстве рвал их цидули, а на вопрос «Ну как?» отвечал дипломатично:
– Спасибо, ребята, немного не то, но все равно – пригодится.
Некоторые справки были очень интересными, но, что называется, – явно не в те качели. Богуславский отложил для себя парочку. Первая касалась любопытного случая в крупном ювелирном магазине, куда пришли два человека для оценки очень дорогого ожерелья серьезной работы. Непонятно кто и непонятно почему вызвал милицию, которая, приехав, забрала обоих и посадила в «канарейку». На ходу один из задержанных убедил второго, что надо бежать, – они и соскочили, оставив ожерелье у ментов… А чуть позже этот второй пришел в РУВД Куйбышевского района, он, собственно, и был хозяином ожерелья. Выяснилось, что милиция была «левой», а «газик» просто угнали на пару часов. Многие не знают, что легче всего угнать именно милицейскую машину… Стоимость похищенного составила громадную сумму, ожерелье практически было невозможно продать в стране…
