обратил на нее внимание.
Возможно, сама книга не имела большой библиографической ценности, вряд ли ее можно было причислить к редким изданиям, но я надеялся, что Пташникова заинтересует дарственная надпись на обороте ее обложки: «Многоуважаемому Федору Алексеевичу Неелову за ту неоценимую помощь, которую он оказал мне, допустив меня к своим сокровищам». Ниже стояла подпись Артынова и дата – 12 ноября 1895 года, то есть книга была подарена автором спустя тринадцать лет после ее выхода.
Каким образом эта книга очутилась в нашей домашней библиотеке, я расскажу ниже. Кто такой Неелов, какую «неоценимую помощь» он оказал автору и о каких сокровищах идет речь – все это из текста дарственной надписи понять было невозможно. Однако имя Артынова хорошо известно тем, кто занимается историей древнего Ростовского края, поэтому я рассчитывал, что его воспоминания пригодятся Пташникову.
Но прежде я решил перелистать книгу, поскольку до этого дня так и не удосужился прочитать ее полностью, от корки до корки. И тут я сделал открытие, которое немало удивило меня: на нескольких страницах книги кем-то были оставлены карандашные пометки довольно-таки странного содержания.
Так как в последующих событиях эта книга сыграет очень важную роль, здесь будет уместно, пользуясь ее же текстом, дать небольшую информацию об авторе – Александре Яковлевиче Артынове.
Книгу открывала вступительная статья другого известного ростовского краеведа Андрея Александровича Титова, так отозвавшегося о своем земляке, с которым был хорошо знаком:
«Посвящая более полувека все свободное от сельских занятий время на собирание сказок, преданий, легенд и т. д., А.Я. Артынов приобрел богатые материалы для изучения своей родной местности. Этому почтенному труду он отдался еще в то время, когда грамотности в народе почти совсем не было, когда он имел свое миросозерцание, “когда у него еще были живы предания”, так энергически вытесняемые у нас новейшею народною школой. А.Я. Артынов записывал рассказы старожилов, горожан и крестьян, делал извлечения из рукописных книг когда-то знаменитых библиотек Хлебникова, Трехлетова, Марокуева и др. В его руках были две знаменитые рукописи: Хлебниковский ростовский летописец семнадцатого века и рукопись бывшего владельца села Угодич, стольника Мусина-Пушкина. Эти рукописи заключали в себе такие подробности, которые, как видно из Упоминаний Артынова и сделанных им извлечений, были поистине замечательными».
После событий, связанных с поисками древнего списка «Слова о полку Игореве» и описанных мною в предыдущей повести «Исчезнувшее свидетельство», меня по-прежнему интересовало всё, что имело отношение к роду Мусиных-Пушкиных. И вот из этого предисловия я вдруг узнаю, что предок нашедшего «Слово» Алексея Ивановича Мусина-Пушкина был владельцем какой-то другой уникальной рукописи, содержащей сведения, которые, по замечанию Титова, «были поистине замечательными». Уже одно это обстоятельство заставило меня отнестись к книге Артынова с повышенным вниманием, но особенно – из-за пометок на полях.
Напротив упоминания древней рукописи из собрания Мусиных-Пушкиных была сделана следующая карандашная пометка: «Угодичи – наследственная вотчина матери Ивана Грозного Елены Глинской. Василий Шуйский пожаловал село думному дьяку Томиле Луговскому, у его потомков село купили Мусины-Пушкины. Кто-то из них лишь переписал старинную рукопись, хранившуюся здесь со времен Глинской».
Еще не зная, о какой именно рукописи идет речь, что она собой представляла, я удивился той категоричности, с которой было сделано это примечание.
Нет необходимости пересказывать воспоминания Артынова полностью, но несколько биографических сведений следует все-таки привести…
Родился Александр Яковлевич в селе Угодичи под Ростовом в 1813 году. Отец занимался огородничеством и поставками рыбы в монастыри, сын продолжил его дело, но в коммерческих делах оказался не очень расторопным и вынужден был поступить в услужение к своему тестю – владельцу «железной» лавки в Ростове. Затем в Угодичах открыл собственную мелочную лавку, но опять не преуспел, поскольку больше занимался изучением истории родного края, поисками старинных документов и рукописей, чему немало способствовали поездки по торговым делам, знакомства с образованными ростовскими купцами – любителями древностей и книжной премудрости.
Еще в детстве, после находки воспоминаний Артынова при обстоятельствах, которые будут изложены в свое время, я несколько раз пытался их читать, но обилие бытовых подробностей быстро утомляло меня, а на карандашные пометки на полях я просто не обратил тогда внимание, тем более что они были сделаны очень неразборчивым почерком. И лишь теперь до меня дошло, что эти пометки не только любопытны сами по себе, но и во многом загадочны, их автор явно обладал информацией какого-то непонятного происхождения.
В самом тексте воспоминаний первую такую пометку я нашел на двенадцатой странице, где Артынов привел отрывок из рукописной истории села Угодичи, написанной в 1793 году его дядей – Михаилом Дмитриевичем Артыновым. Речь шла о Сидорке Альтине – предке Артыновых, который часто ездил в Москву с рыбным оброком «к Государеву дворцу»:
«В одну из таких поездок он был невольным слышателем царской тайны, за которую и поплатился своею жизнью. Вина его была следующая: находясь по своей должности в большом Московском дворце и будучи немного навеселе (выпивши), заблудился там, зашел в безлюдную часть дворца. Отыскивая выход, он пришел наконец в небольшой покой, смежный с царским жилищем, и там услышал громкий разговор Грозного царя с Малютой Скуратовым о князе Юрие, сыне Соломонии Сабуровой. Грозный приказывает Малюте найти князя Юрия и избавить его от него. Малюта обещал царю исполнить это в точности и после этого разговора вышел в двери, перед которыми Сидорка едва стоял жив. Малюта увидел его, остановился, потом опять ушел к царю, после чего заключил Сидорку в темницу и там на дыбе запытал его до смерти вместе с отцом его Амелькой, пришедшим в Москву проведать сына».
В повести «Секрет опричника» я уже касался тайны Соломонии Сабуровой – жены Василия Третьего, за бесплодность сосланной им в суздальский Покровский монастырь, где она якобы родила сына Юрия. Вместе с Пташниковым и Окладиным мы провели настоящий «суздальский розыск». Пытаясь разгадать тайну ссыльной царицы, я побывал на «месте происшествия» – в Покровском монастыре, однако к окончательному выводу – был ли у Соломонии сын – так и не пришел. Не хватало самого важного свидетельства – заключения следственной комиссии, срочно отправленной Василием Третьим в Суздаль, когда до Москвы дошли слухи о рождении у Соломонии сына.
Автор пометок на полях книги так отозвался о рассказе родственника Артынова: «Сын у Соломонии был, об этом свидетельствуют имеющиеся документы, но история с Сидоркой – семейная легенда, не больше». Фраза звучала так уверенно, словно свидетельство о рождении у Соломонии сына находилось в руках автора пометок. Но откуда у него могло взяться такое свидетельство и кто он такой?
Не
